Таврическая епархия в период между двух революций
25 октября 1917 года в Петрограде произошел большевистский вооруженный переворот. Временное правительство было низложено, заседавшие в Зимнем дворце члены кабинета министров были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость.
Для большинства жителей Крыма известие об этом событии стало полной неожиданностью. Против захвата власти большевиками выступили представители практически всех политических партий. По всей Таврической губернии прокатилась волна демонстраций протеста. Только в Севастополе известие о перевороте в столице было встречено с воодушевлением. В воинских частях и на кораблях Черноморского флота прошли митинги в поддержку Советов, завершившиеся массовой демонстрацией под лозунгом "Да здравствует пролетарская революция!".
Центральный комитет Черноморского флота (ЦК ЧФ) заявил о поддержке Петроградского военно-революционного комитета, а командующий флотом адмирал Немитц отдал приказ о признании власти Советов.
26 октября Севастопольский Совет, единственный в губернии, провозгласил взятие власти в свои руки. Все остальные Советы Крыма и Северной Таврии (за исключением Бердянского и Керченского, которые не выразили безоговорочного осуждения большевиков) назвали действия ленинцев "безумной преступной авантюрой", ведущей к гражданской войне.
Дальнейшее развитие событий показало, сколь верным оказался этот неутешительный и горький прогноз.
С каждым днем политическая обстановка на полуострове становилась все хуже.
26 октября был сформирован Таврический губревком во главе с комиссаром Временного правительства, кадетом Богдановым; 27 октября - Севастопольский военно-революционный комитет. Вскоре аналогичные комитеты возникли в других городах Крыма. 26 ноября в Бахчисарае начал работу татарский Учредительный Курултай...
Не имея под собой устойчивой, твердой опоры, оба правительства были в одинаково мере напуганы перспективой большевистского нашествия, и заключили между собой договор о взаимопомощи.
К середине декабря 1917 г. Крым оказался на пороге гражданской войны.
Первыми это почувствовали на себе жители Севастополя. Именно здесь, задолго до провозглашения советским правительством декрета "О красном терроре", были убиты сотни ни в чем не повинных людей - предпринимателей, офицеров, чиновников. Всех тех, кого революционные демагоги называли "приспешниками царизма" и "врагами трудящихся масс".
Подогреваемые присланными из Петрограда (а также местными) агитаторами, алчущие крови матросы погрузили город в пучину самосудов и жестоких погромов.
В результате этих ужасных событий трагически оборвались жизни и нескольких клириков Таврической епархии. Так, в ночь с 19 на 20 декабря 1917 года в Севастополе был убит настоятель военной Свято-Митрофаниевской церкви на Корабельной стороне, протоиерей Афанасий Чефранов. Он был казнен большевиками только за то, что причащал Святыми Дарами и исповедовал человека, приговоренного к смерти. Священника расстреляли на паперти храма. Тело отца Афанасия не было найдено. По всей вероятности, его выбросили в море.
По случаю мученической кончины священнослужителя 30 декабря 1917 года архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий обратился к своей пастве с посланием, в котором выразил свою безграничную скорбь об убиенном, "горько оплакивая грех, содеянный сынами же православного народа", а также призвал духовенство и мирян "усилить повсюду святые молитвы о смягчении сердец русского народа, о даровании им мира и братской любви, о водворении в стране нашей порядка и тишины".
Однако слов архипастыря оказалось недостаточно, чтобы прекратить захлестнувшую полуостров вакханалию кровавых расправ.
В декабре 1917 года неподалеку от Севастополя революционные матросы казнили архиепископа Нижегородского Иоакима (Левицкого), тогда же в своей квартире был убит другой священнослужитель - отец Исаакий Попов.
Расправы над собой едва избежал настоятель севастопольского Свято-Владимирского Адмиралтейского собора, протоиерей Роман Иванович Медведь. Узнав о том, что его собираются арестовать, священник благоразумно уехал из города.
Начавшись в Севастополе, большевистский террор, подобно метастазам раковой опухоли, распространился на другие города Крыма.
14 января 1918 года Симферопольском уезде красногвардейцами был убит настоятель Покровского храма села Саблы, протоиерей Иоанн Федорович Углянский. Издевательски поинтересовавшись у настоятеля, почему у него на лампаде лента зеленая, а не красная, "вершители революционного правосудия" вывели священника на церковный двор и там расстреляли. Сделав свое черное дело, убийцы ограбили казненного ими, сняв с еще теплого трупа обручальное золотое кольцо и часы.
Но этого палачам показалось мало. Собрав сельских жителей, красногвардейцы запретили под страхом смерти предавать тело отца Иоанна земле, сказав: "Пусть его собаки съедят".
Нарушившие этот запрет местные учитель и фельдшер были приговорены большевиками к расстрелу, но чудом смогли уберечься. Рискуя жизнью, сельчане перенесли тело убиенного с места казни к дому, где оно, слегка присыпанное землей, пролежало в течение двенадцати дней.
Только 28 января останки священнослужителя были перевезены в Симферополь и захоронены по христианскому обычаю.
В некрологе, напечатанном в "Таврических епархиальных ведомостях", говорилось, что отец Иоанн стал жертвой "тех темных сил, которые в революционное время обыкновенно направляют свои удары против христианства, Церкви Христовой и ее служителей".
Разграблению и осквернению подверглись многие церкви и храмы. Так, в день взятия Симферополя, 14 января, матросами был произведен обыск у архиепископа Симферопольского Димитрия:
"Все взламывалось и вскрывалось. В архиерейскую церковь бандиты шли с папиросами в зубах, в шапках, штыком прокололи жертвенник и престол. В храме духовного училища взломали жертвенник... Епархиальный свечной завод был разгромлен, вино выпито и вылито. Всего убытка причинено более чем на миллион рублей".
Страшные события произошли в городе Ялта. 13 января 1918 года город и его окрестности после четырехдневного сопротивления со стороны эскадронцев (крымско-татарских вооруженных формирований) и офицерских дружин были заняты большевиками, преимущественно командами матросов с миноносцев "Керчь" и "Гаджибей" и транспорта "Прут".
Практически сразу же в городе начались повальные обыски и аресты. Схваченных офицеров доставляли на стоявшие в порту миноносцы, допрашивали, затем выводили на мол и расстреливали. Так, всего за три дня красногвардейцы казнили более ста человек.
В эти суровые дни многие ялтинцы искали спасения в церкви, и обретали его, укрываясь под сводами Александро-Невского храма, где благодаря заботе его настоятеля, протоиерея Николая Владимирского, получали все необходимое для души и тела.
"Невозможно описать ту скорбь, то страдание, - вспоминал очевидец, - которое переживали люди! Ужас смерти соединил и сделал равными всех. Здоровые и больные, старики дети, слабые и сильные духом одинаково скрывались, подобно древним христианам, гонимым язычниками, и искали защиты, спасения и утешения в слезах и молитвах, в исповеди и причащении Святых Христовых Таин. Ежеминутно готовые принять смерть, они с верой внимали словам отца Николая, спокойно и бесстрашно свершавшего, как и в мирные дни, богослужение в храме, переполненном беженцами с окружающей собор части города. Кто побывал в нем в эти дни хоть раз, тот навсегда запомнил скорбную полутьму каменного храма, пол с больными, табуретками, столиками, посудой, домашними вещами первой необходимости, рядом с которыми стояли гробы с еще не погребенными телами. Мучительные ночи, полные ожидания смерти, захлебывающиеся от кашля больные, немощные старики и обессиленные дети, живые, из-за тесноты забиравшиеся под гробы покойников и завидующие мертвым, рвущиеся на улицах снаряды и свистящие вокруг собора пули... И на фоне этой картины - полный мужественного спокойствия пастырь, не покинувший в страшные минуты свою паству, твердо верящий в Промысел Божий и исполненный надежды на милосердие Его".
Жертвами "революционного правосудия" также стали и мусульманские духовные лица. Так, 23 февраля в Севастополе был расстрелян муфтий Челебиджан Челебиев. В Гурзуфе и Никите во время совершения погребального богослужения были убиты два муллы.
9 апреля 1918 г. в своем послании "К православным жителям Симферополя" архиепископ Димитрий так говорил о том страшном времени:
"В эти ужасные дни мы пытались говорить, но нам не позволяли. Мы являлись к власть имущим, нас выпроваживали с насмешками. Всякая попытка к словесным и письменным мольбам о пощаде, жалости, милости пресекалась в корне.
Люди, ставшие у кормила правления нашей землей, и те, кои прикрываясь именем правительства страны, врывались в дома наши и производили вопиющие к небу беззакония, - объявили себя не имеющими ничего с Богом, считали себя даже открытыми противниками Христа и Его Церкви. Нам запретили писать что-либо в свое оправдание <...> Мы только могли плакать и взывать к Господу сподобить нас участи наших духовных чад, мученически окончивших свое земное течение..."
Длившиеся на протяжении нескольких месяцев, погромы, убийства и грабежи продолжались вплоть до прихода германских войск. После изгнания большевиков с территории полуострова в Крыму воцарилось относительное затишье.
Но это было затишье перед бурей.
25 октября 1917 года в Петрограде произошел большевистский вооруженный переворот. Временное правительство было низложено, заседавшие в Зимнем дворце члены кабинета министров были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость.
Для большинства жителей Крыма известие об этом событии стало полной неожиданностью. Против захвата власти большевиками выступили представители практически всех политических партий. По всей Таврической губернии прокатилась волна демонстраций протеста. Только в Севастополе известие о перевороте в столице было встречено с воодушевлением. В воинских частях и на кораблях Черноморского флота прошли митинги в поддержку Советов, завершившиеся массовой демонстрацией под лозунгом "Да здравствует пролетарская революция!".
Центральный комитет Черноморского флота (ЦК ЧФ) заявил о поддержке Петроградского военно-революционного комитета, а командующий флотом адмирал Немитц отдал приказ о признании власти Советов.
26 октября Севастопольский Совет, единственный в губернии, провозгласил взятие власти в свои руки. Все остальные Советы Крыма и Северной Таврии (за исключением Бердянского и Керченского, которые не выразили безоговорочного осуждения большевиков) назвали действия ленинцев "безумной преступной авантюрой", ведущей к гражданской войне.
Дальнейшее развитие событий показало, сколь верным оказался этот неутешительный и горький прогноз.
С каждым днем политическая обстановка на полуострове становилась все хуже.
26 октября был сформирован Таврический губревком во главе с комиссаром Временного правительства, кадетом Богдановым; 27 октября - Севастопольский военно-революционный комитет. Вскоре аналогичные комитеты возникли в других городах Крыма. 26 ноября в Бахчисарае начал работу татарский Учредительный Курултай...
Не имея под собой устойчивой, твердой опоры, оба правительства были в одинаково мере напуганы перспективой большевистского нашествия, и заключили между собой договор о взаимопомощи.
К середине декабря 1917 г. Крым оказался на пороге гражданской войны.
Первыми это почувствовали на себе жители Севастополя. Именно здесь, задолго до провозглашения советским правительством декрета "О красном терроре", были убиты сотни ни в чем не повинных людей - предпринимателей, офицеров, чиновников. Всех тех, кого революционные демагоги называли "приспешниками царизма" и "врагами трудящихся масс".
Подогреваемые присланными из Петрограда (а также местными) агитаторами, алчущие крови матросы погрузили город в пучину самосудов и жестоких погромов.
В результате этих ужасных событий трагически оборвались жизни и нескольких клириков Таврической епархии. Так, в ночь с 19 на 20 декабря 1917 года в Севастополе был убит настоятель военной Свято-Митрофаниевской церкви на Корабельной стороне, протоиерей Афанасий Чефранов. Он был казнен большевиками только за то, что причащал Святыми Дарами и исповедовал человека, приговоренного к смерти. Священника расстреляли на паперти храма. Тело отца Афанасия не было найдено. По всей вероятности, его выбросили в море.
По случаю мученической кончины священнослужителя 30 декабря 1917 года архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий обратился к своей пастве с посланием, в котором выразил свою безграничную скорбь об убиенном, "горько оплакивая грех, содеянный сынами же православного народа", а также призвал духовенство и мирян "усилить повсюду святые молитвы о смягчении сердец русского народа, о даровании им мира и братской любви, о водворении в стране нашей порядка и тишины".
Однако слов архипастыря оказалось недостаточно, чтобы прекратить захлестнувшую полуостров вакханалию кровавых расправ.
В декабре 1917 года неподалеку от Севастополя революционные матросы казнили архиепископа Нижегородского Иоакима (Левицкого), тогда же в своей квартире был убит другой священнослужитель - отец Исаакий Попов.
Расправы над собой едва избежал настоятель севастопольского Свято-Владимирского Адмиралтейского собора, протоиерей Роман Иванович Медведь. Узнав о том, что его собираются арестовать, священник благоразумно уехал из города.
Начавшись в Севастополе, большевистский террор, подобно метастазам раковой опухоли, распространился на другие города Крыма.
14 января 1918 года Симферопольском уезде красногвардейцами был убит настоятель Покровского храма села Саблы, протоиерей Иоанн Федорович Углянский. Издевательски поинтересовавшись у настоятеля, почему у него на лампаде лента зеленая, а не красная, "вершители революционного правосудия" вывели священника на церковный двор и там расстреляли. Сделав свое черное дело, убийцы ограбили казненного ими, сняв с еще теплого трупа обручальное золотое кольцо и часы.
Но этого палачам показалось мало. Собрав сельских жителей, красногвардейцы запретили под страхом смерти предавать тело отца Иоанна земле, сказав: "Пусть его собаки съедят".
Нарушившие этот запрет местные учитель и фельдшер были приговорены большевиками к расстрелу, но чудом смогли уберечься. Рискуя жизнью, сельчане перенесли тело убиенного с места казни к дому, где оно, слегка присыпанное землей, пролежало в течение двенадцати дней.
Только 28 января останки священнослужителя были перевезены в Симферополь и захоронены по христианскому обычаю.
В некрологе, напечатанном в "Таврических епархиальных ведомостях", говорилось, что отец Иоанн стал жертвой "тех темных сил, которые в революционное время обыкновенно направляют свои удары против христианства, Церкви Христовой и ее служителей".
Разграблению и осквернению подверглись многие церкви и храмы. Так, в день взятия Симферополя, 14 января, матросами был произведен обыск у архиепископа Симферопольского Димитрия:
"Все взламывалось и вскрывалось. В архиерейскую церковь бандиты шли с папиросами в зубах, в шапках, штыком прокололи жертвенник и престол. В храме духовного училища взломали жертвенник... Епархиальный свечной завод был разгромлен, вино выпито и вылито. Всего убытка причинено более чем на миллион рублей".
Страшные события произошли в городе Ялта. 13 января 1918 года город и его окрестности после четырехдневного сопротивления со стороны эскадронцев (крымско-татарских вооруженных формирований) и офицерских дружин были заняты большевиками, преимущественно командами матросов с миноносцев "Керчь" и "Гаджибей" и транспорта "Прут".
Практически сразу же в городе начались повальные обыски и аресты. Схваченных офицеров доставляли на стоявшие в порту миноносцы, допрашивали, затем выводили на мол и расстреливали. Так, всего за три дня красногвардейцы казнили более ста человек.
В эти суровые дни многие ялтинцы искали спасения в церкви, и обретали его, укрываясь под сводами Александро-Невского храма, где благодаря заботе его настоятеля, протоиерея Николая Владимирского, получали все необходимое для души и тела.
"Невозможно описать ту скорбь, то страдание, - вспоминал очевидец, - которое переживали люди! Ужас смерти соединил и сделал равными всех. Здоровые и больные, старики дети, слабые и сильные духом одинаково скрывались, подобно древним христианам, гонимым язычниками, и искали защиты, спасения и утешения в слезах и молитвах, в исповеди и причащении Святых Христовых Таин. Ежеминутно готовые принять смерть, они с верой внимали словам отца Николая, спокойно и бесстрашно свершавшего, как и в мирные дни, богослужение в храме, переполненном беженцами с окружающей собор части города. Кто побывал в нем в эти дни хоть раз, тот навсегда запомнил скорбную полутьму каменного храма, пол с больными, табуретками, столиками, посудой, домашними вещами первой необходимости, рядом с которыми стояли гробы с еще не погребенными телами. Мучительные ночи, полные ожидания смерти, захлебывающиеся от кашля больные, немощные старики и обессиленные дети, живые, из-за тесноты забиравшиеся под гробы покойников и завидующие мертвым, рвущиеся на улицах снаряды и свистящие вокруг собора пули... И на фоне этой картины - полный мужественного спокойствия пастырь, не покинувший в страшные минуты свою паству, твердо верящий в Промысел Божий и исполненный надежды на милосердие Его".
Жертвами "революционного правосудия" также стали и мусульманские духовные лица. Так, 23 февраля в Севастополе был расстрелян муфтий Челебиджан Челебиев. В Гурзуфе и Никите во время совершения погребального богослужения были убиты два муллы.
9 апреля 1918 г. в своем послании "К православным жителям Симферополя" архиепископ Димитрий так говорил о том страшном времени:
"В эти ужасные дни мы пытались говорить, но нам не позволяли. Мы являлись к власть имущим, нас выпроваживали с насмешками. Всякая попытка к словесным и письменным мольбам о пощаде, жалости, милости пресекалась в корне.
Люди, ставшие у кормила правления нашей землей, и те, кои прикрываясь именем правительства страны, врывались в дома наши и производили вопиющие к небу беззакония, - объявили себя не имеющими ничего с Богом, считали себя даже открытыми противниками Христа и Его Церкви. Нам запретили писать что-либо в свое оправдание <...> Мы только могли плакать и взывать к Господу сподобить нас участи наших духовных чад, мученически окончивших свое земное течение..."
Длившиеся на протяжении нескольких месяцев, погромы, убийства и грабежи продолжались вплоть до прихода германских войск. После изгнания большевиков с территории полуострова в Крыму воцарилось относительное затишье.
Но это было затишье перед бурей.
