Сияющий свет

Смею предположить, что чем ближе столетие февральских событий 1917 года в Петрограде, приведших к смене политического строя в России, тем больше будет появляться различных информационных поводов для разговоров на эту тему. Несмотря на большое количество «отцов» революции, уверен, что центральной фигурой в приближающейся годовщине все-таки будет последний российский Император Николай II.

Объяснить это достаточно просто. Вот уже сто лет личность Русского Царя принято отождествлять с тем строем, который пал тогда в результате предательского заговора, а не действий, согласно марксисткой теории подлинных народных низов, как это и полагается в классической революции. При этом критика, досужие рассуждения тех, кто «понимает» в этом вопросе и более того, самоуверенно знает «как надо было поступить», а подчас и откровенные лживые поношения изливаются отнюдь не в адрес существовавшего тогда государственного строя или бюрократической системы, а почему-то именно в адрес одного конкретного человека - Императора.

Его личность, человеческие качества, мысли и устремления стерты от нас не просто временем, а годами, когда последовательно и надо сказать результативно в умах создавался некий образ, который должен был вызывать у всех советских людей: а) чувство брезгливости; б) чувство стыда; в) чувство благодарности революции, которая от всего этого навсегда избавила.

Так и живут сейчас несколько поколений наших соотечественников, уверенные каждый в своем, очевидно близком ему самому, «грехе» Царя. Официальная история на семь десятилетий вычистила все возможные источники, из которых можно было бы почерпнуть хоть какую-то дополнительную информацию. Да честно говоря никому она особо и не была нужна, хватало идеологических штампов и удобной версии о неизбежности сначала буржуазной, а затем и социалистической революции. А сама царская тема находилась под строгим «табу», охранявшимся как с идеологической, так и с правоохранительной стороны.

При этом сами «отцы» революции, движимые жаждой власти и во многих случаях личной неприязнью к главе государства и похоронившие этим на многие годы Россию как великую державу, раз за разом демонстрировали свою полную профнепригодность и уже через несколько месяцев сами были уничтожены либо вынуждены бежать. Причем в свою очередь те, кто «героически»свергал Временное правительство были уничтожены в 37-м, да и единицы уже из этого карательного призыва дожили до конца сталинского правления.

Таким образом сегодня перед нами отчетливо встает не подогретый идеологически и материально из-за рубежа революционный либерализм господ Гучкова, Львова, Керенского или Родзянко, а как раз подлинная трагедия и жертвенный подвиг Императора. Он прекрасно понимал и не отрицал, что весь груз ответственности лежит на нем, именно он ответственен и за судьбу Отечества и за исход войны.

Уинстон Черчилль, бывший в 1917 году английским военным министром, в своей книге «Мировой кризис» писал о русском Императоре: «... держаться - вот и все, что стояло между Россией и общей победой... Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкой компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или не наступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Вот поля сражений Николая. Почему не воздать ему за это честь? Несмотря на ошибки - большие и страшные - тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру, к этому моменту выиграл войну для России...».

Вот об этих «личных свойствах» Императора, с Божьей помощью, и хотелось бы сказать несколько подробнее. Это не попытка защитить Русского Царя, ни коем случае! Его безукоризненная честность, чистота и преданность России не нуждается в защите, так как сами являются источником небывалых силы и света, который с годами будет только сильнее разгораться.

Попытаюсь использовать для этого, в том числе мемуары того, кого достаточно трудно заподозрить в монархической экзальтации по отношении к Русскому Царю. Я имею в виду воспоминания генерал-майора сэра Джона Хэнбери-Уильямса, главы британской военной миссии в России «Император Николай II, каким я его знал». Этот поистине сдержанный на эмоции британский аристократ в свойственной ему манере отстаивал интересы своей державы, будучи постоянно прикомандированным к российской военной Ставке представителем. В силу этого ему неоднократно приходилось встречаться и взаимодействовать с Верховным главнокомандующим Императором Николаем II.

В своей книге он признает, что «на своих плечах Его Величество несет внушительное бремя, так как, помимо решения военных вопросов - морских и сухопутных, - осуществляет управление государством и дипломатические функции, что слишком много для одного человека». Однако характеризуя Императора сэр Уильямс подмечает: «После непродолжительного отсутствия Император вернулся в Ставку, как всегда, полный бодрости и жизнелюбия. В присутствии таких, как он людей у окружающих само собой исправляется настроение. Поистине, замечательный темперамент для человека, чье чело не могут не тяготить заботы и тревоги, и отличный пример для остальных». И еще: «Солнечные зайчики, немного оживляющие мои скорбные воспоминания - это неизменная доброта, которую Император выказывал мне во время личных и прочих неприятностей, его солнечная, неунывающая натура и непоколебимая стойкость в трудную минуту».

Еще одной чертой характера, очень точно подмеченной английским генералом, была необычайная скромность Верховного главнокомандующего. Отмечу, что с первых дней царствования Августейшей четы, в отношении нее велась настоящая информационная война, достигшая своего апогея в 1916 - начале 1917 годов. В ход пускались не только пренебрежительно уничижительные оценки, характерные для лексикона специфических салонов дамских услуг, но и откровенная ложь, распространение которой имело самые негативные последствия, как сейчас говорят, для имиджа царской семьи. Однако Император был намного выше всего этого, причем замечу, что это было не высокомерное игнорирование критики, а именно великодушное прощение всей этой информационной вакханалии, порой искреннее недоумение, какое им всем дело до внутренней жизни его семьи. Я не говорю уже ни о какой мести таким обидчикам или попыток публичного опровержения. Сэр Уильямс: «Он много ездил, производя смотр своим войскам, и однажды я в шутку сказал - то были дни его «рекламы». Император ответил, что ненавидит афишировать свою персону, но, вернувшись из очередной поездки, признался, что «стал уделять больше внимания рекламе и фотографии».

И в развитие данной темы: «Говорил с Его Величеством о письме, недавно полученном от Стэнли Уошберна. Он писал: «Я считаю серьезной ошибкой русских полное недопущение саморекламы». Когда у России дела идут плохо, как, например, в Восточной Пруссии, вся пресса, особенно американская пестрит сообщениями Германии о якобы захваченных пленных, а когда дела у русских идут хорошо, об этом сообщается лишь в кратных официальных коммюнике».

Император большое внимание уделял поиску и подбору очень нужных в такой острый момент руководителей и специалистов. Другой вопрос, что «скамейка запасных» - безоговорочно преданных России людей, на нашу беду тогда была ох какой небольшой. В связи с этим еще Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский говорил: «От Господа подается власть, сила, мужество и мудрость Царю управлять своими подданными. Но да приблизятся к Престолу достойные помощники, имеющие Божию, правую совесть и страх Божий, любящие Бога и Церковь Его, которую Он Сам основал на земле. И да бегут от Престола все, у коих сожжена совесть, в коих нет совета правого, мудрого, благонамеренного».

В связи с этим сэр Уильямс отмечает: «В беседе со мной Император сказал, что предпочитает хладнокровного, рассудительного человека, способного правильно оценивать людей и работать в команде, самому блестящему гению, который думает только о себе».

Из воспоминаний английского военного представителя можно составить и беспристрастный портрет Николая II как главы большой семьи, как любящего отца и мужа, человека, жизненные принципы которого сформировали характеры и манеру поведения его Августейших жены и детей: «10 июля 1916 года. Цесаревич здесь и в прекрасном настроении. После ленча в палатке он вытащил нас на прогулку в сад к круглому фонтану, с головами дельфинов и двумя отверстиями на месте глаз. Игра состояла в том, чтобы затыкать отверстия пальцами, дожидаться полного напора воды и отпускать руки. В результате я чуть не утопил Императора и его сына. Они, в свою очередь, в долгу не остались, и всем нам пришлось возвращаться и переодеваться, смеясь чуть ли не до слез».

«Императрица говорила об образовании детей, о том, как ей хочется, чтобы дочери вели себя просто и без аффектации. ...Из-за своей застенчивости она редко показывается на публике. Она самоотверженно ухаживает за больными и ранеными и обладает истинно добрым и сочувствующим сердцем, но этого, к сожалению, не видит никто, кроме ее ближайшего окружения. Скованность Ее Величества производит ложное впечатление отчужденности, способной оттолкнуть тех, кто хочет узнать ее получше или сообщить то, что ей необходимо знать».

Отмечу, что свою любовь и верность России, а также своему супругу подтверждают и секретные письма Императрицы, написанные ею А. Танеевой из заточения в Тобольске: «20 декабря 1917 года. Какая я стала старая, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребенка и люблю мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь их моего сердца и Россию тоже, несмотря на черную неблагодарность к Государю, которая разрывает мое сердце, но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет. Господь, смилуйся и спаси Россию!».

Кроме того, Император был чрезвычайно чутким и внимательным человеком: «Пришло известие о смерти моего старшего сына, не ставшее, впрочем, неожиданностью. Перед обедом я сидел в маленькой приемной Императора, когда маленький Цесаревич вошел в отцовский кабинет и сел рядом сообщив: «Папа велел мне пойти посидеть с вами. Ему кажется, вам сегодня одиноко». Император, как всегда проявил доброту и сочувствие, с врожденным тактом сказав именно то, что требовалось».

Весьма характерны наблюдения сэра Уильямса, касающиеся революционных событий февраля-марта 1917 года очень похожие на последовательное описание стадий наступления апокалипсиса российской государственности: «16 марта 1917 года. Тем временем на сцене все чаще мелькала безобразная личина анархии; появились признаки, что актеры этой драмы, которая на наших глазах превращалась в трагедию, взяли на себя слишком большую пьесу, больше, нежели могут разыграть.

18 марта 1917 года. Мы поговорили о планах на будущее; конечно Император понимал, что его будущее от него уже не зависит. Он не высказал беспокойства по поводу собственной безопасности, что вообще было для него типично.

23 марта 1917 года. Поддерживающие революцию солдаты находятся в депо Петрограда; в основном это юнцы 18-19 лет, лишь менее двух процентов из них составляют нюхавшие пороха служаки. Первые два-три дня солдаты опустошали продуктовые и винные магазины, засыпали прямо там, где пили; теперь, когда им предложили высказаться, они сами не знают, чего хотят. Эти, с позволения сказать, солдаты заявили, что выполнили свою работу, скинув царя с трона, и теперь требуют выплаты жалованья и разрешения идти на все четыре стороны.

31 марта 1917 года. Противно слышать, как люди, еще вчера из кожи вон лезшие, чтобы быть представленными Императору, теперь на перебой оскорбляют его».

Завершая свои мемуары уже в 1922 году, он делает один главный, с моей точки зрения, вывод: «В одном я могу поклясться, - что Николай II пошел на смерть без трепета за себя, но лишь за дорогих ему людей и за свою страну. Никто из его врагов и хулителей не может сказать, что Император не любил Россию всем сердцем».

И еще одна небольшая зарисовка, данная П.К.Кондзеровским, исполнявшим должность дежурного генерала при Верховном главнокомандующем. В своей книге «В ставке Верховного» он отмечает весьма примечательный для всех, кто лично знал Императора момент: «Надо сказать, что вообще все, кто лично близко видел Его Величество, даже те, которые хотели бы сказать что-нибудь скверное о Государе, не могут отрицать, что он был исключительно обворожителен в обращении и буквально пленял все сердца.

Могу сказать, что ни разу от имени Великих княжон и Императрицы мне не было передано ни одной незаконной просьбы, ни разу не было никакого намека на произвол; все царские пожелания не шли дальше назначения того или другого лица того или иного полка, шефом которого состоял кто-либо из близких Государю особ Императорской Фамилии» (слова генерала Уильямса и П.К. Кондзеровского приведены по книге «Государь на фронте», М. Русский Хронографъ, 2012).

В продолжении этого небольшого очерка хотел бы привести несколько высказываний наших российских старцев и святых об Императоре Николае II, многие из которых были сделаны задолго до событий 1917-1918 годов.

Отец Иоанн Кронштадтский всегда смотрел в самый корень происходящего, справедливы были его твердые слова посреди потерянного общественного равновесия. «Отчего многие русские интеллигенты ненавидят Россию? И желают ей зла и злорадствуют о ее неудачах? Оттого, что они отвергли учение Матери своей Церкви». В 1908 году, незадолго до кончины, отец Иоанн говорил: «Царь у нас праведной и благочестивой жизни, Богом послан ему тяжкий крест страданий, как Своему избраннику и любимому чаду, как сказано тайновидцем судеб Божиих: «Кого люблю Я, тех обличаю и наказываю».

Московский проповедник, духовник и всенародно любимый батюшка протоиерей Валентин Амфитеатров, отошедший ко Господу в том же 1908 году, имел предвидение о наступающих страшных временах и тревожился о будущем своих пасомых. Так, он часто говорил своим духовным детям: «Молитесь хорошенько за Государя - он мученик, без него Россия вся погибнет» (Я плакал о всяком печальном. Жизнеописание протоиерея Валентина Амфитеатрова. М., 2014. С. 291).

Возвращаясь в наши дни, считаю необходимым привести слова двух наиболее почитаемых сегодня старцев: архимандрита Иоанна (Крестьянкина) и протоиерея Николая Гурьянова. Первый, зная о том, что как глубоко верующий православный христианин, Император Николай II многие годы терпел на политическом поле страны своих открытых недругов, в критический момент войны принял на себя верховное командование, по мере разрастания мятежа пытался предпринять все меры для его подавления, но был предан теми, на кого рассчитывал и кого возвысил, очень точносказал о нем: «... предал Россию в Руце Божии и скипетр свой - Царице Небесной, а себя - палачам за нее, как жертву живую» (Письма архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Свято-Успенский Пскова-Печерский монастырь. 2009. С. 343).

Батюшке Николаю Гурьянову был открыт доступ в горний мир и именно оттуда он черпал свое знание произошедшего и происходящего: «Царь Николай не расставался с молитвой Иисусовой. Она хранила его от бед и напастей. Именно она, молитва эта, давала ему духовный разум и божественную мудрость, просвещала его сердце и направляла, вразумляла, как поступить. Святой Царь не отрекался, на нем нет греха отречения. Он поступил как истинный христианин, смиренный Помазанник Божий. Ему надо в ножки поклониться за его милость к нам, грешным. Не он отрекся, а его отвергли.

Царь Николай - неповинный страдалец за русский престол, врученный ему Господом. Царь - хранитель и хозяин Руси дорогой. Как умучили Святого Избранника, вся Россия покрылась бессчетными крестами и страдает, и мучается, пока не проснется и не опомнится» (Слова старца приведены по книге схимонахини Николаи, бывшей келейницы подвижника: «Царский архиерей. Слово истины». М. 2004).

Во многом благодаря пастырскому слову этих замечательных служителей Господа, сердца людей начали понемногу оттаивать. Спадает пелена с глаз и людских душ. Приходит осознание того, что на самом деле было сделано сто лет назад и самое главное, какой по величине и христианской глубине подвиг совершил Император Николай II. Появляется человеческая сопричастность подвигу Царственных Страстотерпцев, многие воспринимают царскую тему как что-то личное и дорогое.

И завершить хочу словами Преподобного Серафима Саровского: «Отчего мы осуждаем братий своих? Оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, тому некогда замечать за другими. Осуждай себя и перестанешь осуждать других». В полной мере это относится к личности Государя Николая II, а также к тем, кто до сих пор не может смириться со все возрастающим народным почитанием и любовью к последнему российскому Императору, чей сияющий свет все яснее и ярче пробивается к нам сквозь прошедшее столетие.