Вначале, вероятнее всего, гордость наша - это только занятость собой, почти нормальная, сопровождаемая хорошим настроением переходящим часто в легкомыслие. Человек доволен собой, часто хохочет, посвистывает, любит казаться оригинальным, поражать парадоксами, острить, проявляет особые вкусы, капризен в еде. Охотно дает советы и вмешивается по-дружески в чужие дела; невольно обнаруживает свой исключительный интерес к себе, перебивая чужую речь. Одновременно, проявляется огромная зависимость от чужого одобрения, в зависимости от которого, человек то внезапно расцветает, то киснет. В такой стадии настроения человек остается еще светлым и этот вид эгоцентризма очень свойственен юности, хотя встречается и в зрелом возрасте.
Счастье такому человеку, если на этой стадии встретят его серьезные заботы, особенно о других (такие как женитьба, семья, забота о престарелых родителях), работа, труд на огороде или пасеке. Или, привлеченный красотой духовного подвига священства или монашества, увидит свою нищету и убожество и возжелает благодатной помощи себе и ближним. Если этого не случится, духовная болезнь гордости развивается дальше.
Так появляется искренняя уверенность в своем превосходстве. Часто это выражается в неудержимом многословии. Болтливость, с одной стороны, отсутствие скромности, а, с другой, услаждение самим собой. Эгоистическая природа многословия ничуть не уменьшается от того, что это многословие порой часто на серьезную тему. Гордый человек может иногда толковать о смирении и молчании, прославлять пост, участвовать в богословских дискуссиях. Уверенность в себе быстро переходит в страсть командования и он посягает на чужую волю (и не перереносит посягания на свою), распоряжается чужим вниманием, временем, силами, становится наглым и нахальным. Свое дело всегда важное, а чужое нет, так он берется за все, во все вмешивается и не всегда доводит дело до конца. На этой стадии настроение гордого человека портится. В своей агрессивности он, естественно, встречает противодействие и отпор. Проявляет раздражительность, упрямство, сварливость, он убежден, что никто его не понимает, даже его духовник. Столкновения с миром обостряются, и гордец окончательно делает бесовский выбор: «я» против людей, (но еще не против Бога). Душа становится потемненой и холодной, в ней поселяется надменность, презрение, злоба и ненависть. Помрачается ум, различение добра и зла делается запутанным и заменяется различением «моего» и «не моего». Он выходит из всякого повиновения, не выносим в обществе, его цель становится поразить других. Он жадно ищет известности, хотя бы скандальной, и мстит этим миру за свое непризнание. Так если он монах, то может бросить монастырь, где ему все невыносимо, и ищет собственных путей. Иногда эта сила самоутверждения направлена на материальное стяжание, карьеру, общественную и политическую деятельность, иногда, если есть талант, - на творчество, и тут гордец может иметь, благодаря своему напору, некоторые победы. На этой же почве, скорее всего, создаются расколы и ереси.
Наконец, на последней стадии, человек разрывает с Богом. Если раньше он делал грех из-за юношеского бунта, то теперь разрешает грех, который его не мучит, он делается его привычкой. Состояние души мрачное, беспросветное, одиночество полное, но вместе с тем искреннее убеждение в правоте своего пути и чувство полной безопасности, в то время, как идет к гибели. Собственно говоря, такое состояние мало чем отличается от сумасшествия. Гордый человек в такой стадии пребывает в состоянии полной изоляции. Посмотреть, как он беседует, спорит: он или вовсе не слышит того, что ему говорят, или слышит только то, что совпадает с его взглядами. Если же ему говорят что-либо несогласное с его мнениями, он злится, как от личной обиды, издевается и яростно отрицает. Наиболее распространенные формы душевной болезни, такие как, мания величия и мания преследования, например от секретных служб, вытекают из «повышенного самоощущения» и немыслимы для смиренных, простых, забывающих себя людей. Ведь и психиатры считают, что к душевной болезни (например, паранойя) ведут, главным образом, преувеличенное чувство собственной личности, враждебное отношение к людям, потеря нормальной способности адаптации, извращенность собственных суждений. Классический параноик никогда не критикует себя, он всегда прав в своих глазах и недоволен окружающими людьми и условиями своей жизни.
Гордость есть крайняя самоуверенность, с отвержением всего, что не свое, источник гнева, жестокости и злобы, отказ от Божией помощи, «демонская твердыня». Она, по словам святых оптинских старцев, - «медная стена» между нами и Богом; она, - вражда к Богу, начало всякого греха, она - во всяком грехе. Ведь всякий грех, есть вольная отдача себя своей или чужой страсти, сознательное упразднение закона Божия, дерзость противная Богу, хотя «гордости подверженный, как раз имеет крайнюю нужду в Боге, ибо люди спасти такого не могут» («Лествица преп. Иоанна»). Гордый человек, как правило, не видит своего греха. Некий разумный старец увещал на духу одного брата, чтобы тот не гордился; а тот, ослепленный умом своим, отвечал ему: «Прости меня, отче, во мне нет гордости». Мудрый старец ему ответил: «Да чем же ты, чадо, мог лучше доказать свою гордость, как не этим ответом!»
Если человеку трудно просить прощения, если он обидчив и мнителен, если помнит зло и осуждает других, то это, безусловно, признаки гордости. Так, сосредоточенность в себе, но не молитвенное уединение, уводит человека от окружающего мира и от Бога, то есть от Церкви, однако не следует забывать о тщеславии, которое также рождает гордость. Бес тщеславия радуется, говорит преп. Иоанн Лествичник, видя умножение наших добродетелей: чем больше у нас успехов, тем больше пищи для тщеславия, - «Когда я храню пост, я тщеславюсь; когда же, для утаения подвига моего, скрываю его - тщеславлюсь о своем благоразумии. Если я красиво одеваюсь, я тщеславлюсь, а переодевшись в худую одежду, тщеславлюсь еще больше. Говорить ли стану - тщеславием обладаюсь, соблюдаю молчание - еще больше оному предаюсь. Куда это терние не поверни, все станет оно вверх своими спицами». Стоит появиться в душе человека доброму чувству, непосредственному душевному движению, как сейчас же появляется тщеславная оглядка на себя, и вот - хорошие движения души исчезают или умирают. Из-за тщеславия умирает лучшее, что есть в нас, значит, - мы убиваем себя тщеславием и реальную, простую, добрую жизнь заменяем призраками.
Бороться с такой болезнью души, по святоотеческому определению, можно, смирением и послушанием, по отношению к любимым людям, близким, законам мира, объективной правде, разумной красоте, всему доброму в нас и вне нас, послушание закону Божию, наконец, - послушанием Церкви, ее уставу и ее таинственным воздействиям. В нашей жизни сейчас не стало места созерцанию Бога, а обращение к «самосозерцанию» и «самовожделению», по словам святителя Афанасия Великого, сделалось нашей природой и стало каким-то инстинктом самосохранения, как в телесной, так и в душевной жизни. «Кто хочет идти за Мною, пусть отвержется себя», говорит нам Господь Бог, в Священном Писании. Отвержется и отвергается каждый день и пусть каждый день, берет человек свой Крест, - крест терпения обид, перенесения огорчений и болезней, принятия заслуженного и незаслуженного поношения, полного послушания Промыслу Божьему о нас. И тогда ему откроется путь в царство вечного покоя и глубочайшего смиренномудрия, которое истребляет все страсти. «Гордость есть крайнее души убожество», по словам святого преподобного отца Иоанна Лествичника, а Бог наш, Который гордым противится, только смиренным и дает благодать!
Нью-Йорк, 2010 год
