О практическом патриотизме

На днях мне довелось принять скромное участие в собрании патриотов по поводу создания северо-западного отделения движения «Новороссия». Собрались достойные люди, искренно болеющие за страну и уже зарекомендовавшие себя в делах поддержки Новороссии гуманитарной помощью, помощью раненым, а также активисты ветеранских организаций, и обществ, работающих в сфере противодействия ювенальной юстиции.

Общественное объединение «Новороссия» в стадии рождения, дай Бог ему успешной судьбы! Но, думается, людям и в этом случае предстоит пройти через  схожие проблемы всех патриотических обществ.

Когда говорят о патриотах, то обычно разговор сводится к отсутствию объединяющей идеологии.  Действительно, что нас объединяет? Собственно, любое объединение на такой почве может быть или «за» что-то или «против» чего-то. При попытке определить, что же у нас общего «за» всегда возникают противоречия представлений о том,  какой должна быть власть, как она должна функционировать, какие для нее желательны приоритеты, какой должна быть экономическая политика и так далее и тому подобное.  

Конечно, есть много сходных мнений у разных людей и общественных объединений, но столько же и различий, которые зачастую не позволяют патриотическим силам достигнуть  единства.

Как при этом строить работу и может ли она быть эффективной?

Представляется, что есть некие базовые истины. Например, то, что объединение патриотов, может быть  не навсегда, а на время. То есть в прогнозах общей работы исходить не из вечности, а из программы срочных действий, после достижения некоторых результатов не исключается прекращение или приостановка совместных проектов. В этом смысле есть позитивный опыт Петербургского отделения «Народного собора», где давно и эффективно действует практичная система горизонтальных связей между людьми, включаемая по мере возникновения перед организацией тех или иных задач.

Кстати сказать, распад многих патриотических проектов воспринимается как их неудача именно в силу достижения некоторых локальных общих целей, что люди неформально ставили перед собой,  формально включив в уставы глобальные задачи, для которых нужны усилия, не соответствующие возможностям.

В этом ключе, например, даже травмирующий патриотов распад СРН можно рассматривать как достижение целей в виде некоего проявления патриотических сил в общественном поле, формализации организаций и попытки определения их компетенций.

СРН  как проект, уподобляемый черной сотне начала 20-го века, в конце столетия возник в совершенно иных условиях. В нем было меньше «за», чем в проекте прошлого, так как, оставаясь на позициях самодержавия, но при отсутствии такового в реальности, люди автоматически попадают в ловушку противоречий по вопросу, каким самодержавие должно быть и какими путями к нему идти.

Перед СРН прошлого таких проблем не было, и мотивация была не сколько «за», сколько «против» конкретных врагов царя и отечества в виде множества революционных организаций. Именно в революции 1905 г СРН показал свою эффективность «против» хаоса, насаждаемого революционерами. К сожалению, впоследствии власть испугалась возможностей СНР и практически его подавила. Кто больше виновен в том, что не возникло взаимопонимания между властью и движением?

Может быть, мы поэтому, по сей день,  внутренне  больны страхом 1917 года. Тогда была воистину катастрофа, потому что рухнула Родина. Даже в 1941 г не было катастрофы, хотя и зрела реальная угроза гибели страны. В 1917 гибель страны ментально состоялась, так как народ конкретно шел воевать «брат на брата», а кто не хотел, того вынужденно втягивали в хаос смертельной борьбы внутри общества.

Как  все произошло известно. Было как бы воскресение страны из пепла. Но  более всего важно отметить  отсутствие у огромного русского мира готовности к сопротивлению кучке профессиональных организаторов протестных событий. По поводу неготовности к этому государства разговор особый...

 Но факт остается фактом. Полное делегирование обществом вопросов внутренней самозащиты государству в 1917,  да и в 1991 гг. себя не оправдало.  

Говоря проще, люди, оставшись без защиты госорганов, не имели пунктов сбора, не имели структур, которым доверяли, чтобы сконцентрировать силы, использовать наличные ресурсы и действовать по некоему разумному плану в целях обуздания  хаоса.

Именно этого и боится современный патриот, который сегодня, также как и сто лет назад, вынужден делегировать госорганам всю полноту ответственности по сохранению страны от захвата высокооплачиваемыми из-за рубежа профессионалами криминально-революционного свойства и теми ворами во власти и вне нее, что всегда найдутся.

Опыт множества цветных революций, промелькнувших во множестве стран на наших глазах в последние годы, показывает как их очевидную рукотворность, так и схожесть с тем, что пришлось пережить нашим дедам и прадедам, да и нам самим в существенной мере.

Сегодня у патриотов больше поводов  объединяться «против», нежели «за». Но объединение у нас  по русской традиции наступает лишь когда «жареный петух клюнет...». А до той поры  осознать опасность как цель для общего противодействия не очень получается.

В переплавке исторического страха в систему взаимоотношений сограждан, готовых сопротивляться хаосу и распаду страны, и видится основная задача патриотических сил. Проще говоря, чем больше будет между неравнодушными людьми тесного взаимодействия, навыков коллективного реагирования на разные антиобщественные события, тем мы будем увереннее в том, что страна не рухнет в очередной раз жертвой очередного заговора.

И здесь следует учитывать, что государство в этом процессе не может быть врагом. Возможно, в каких-то ситуациях его придется рассматривать как плохого союзника, больше  надеясь на свои силы. Но тут важно понимать, что государство как слишком большая система всегда предпочтет плохой мир хорошей войне. У больших систем свои законы выживания. И этого нельзя отменить никакой правотой людей в том или ином вопросе.

Проще говоря, если люди могут погибать ради государства, то государство в ответ не может вести себя также.

В этом  состоит жесткая логика существования патриотических сил. Эта логика также и в том, что государство не всесильно, иначе бы не было нас, так и в том, что государство, неоднократно падавшее под натиском заговорщиков, как это ни парадоксально, всегда сильнее своих защитников из среды патриотов. А это означает, что сами по себе, без структур государства патриоты слабее сил, поддерживающих извне пока дремлющий хаос.

В этом, наверное, и состоит идеология практического патриотизма. В сущности все та же притча о пучке прутьев, которые не сломать, пока они не врозь.