Сколько раз в истории человечества были счастливые моменты, когда государственные деятели, политики и простые люди после окончания очередной войны со вздохом облегчения говорили: «Наконец, наступает мир». При этом иногда добавляя: «вечный». Или по крайней мере, «долгий». Помню, в годы моего детства везде можно было видеть лозунг «Миру — мир!». Он был, оказывается, утвержден в мае 1951 года И.В. Сталиным. Не только тогдашним детям, но и пришедшим с фронта после Великой отечественной войны 1941-1945 гг. казалось, что больше войны не будет. По крайней мере, у нас. Да и за рубежом такие надежды были, они базировались на том, что в 1945 году была создана Организация объединенных наций (ООН), которая призвана была быть гарантом мира во всем мире.
Но люди каждый раз обманывались. Мирные передышки чаще всего были не очень длинными. А иногда – очень даже короткими.
Мудрецы разных времен и народов разрабатывали проекты, которые должны были гарантировать этот самый вечный мир не только отдельным странам, но и всему человечеству. Вот, например, герцог Сюлли, который возглавлял правительстве при французском короле Генрихе IV, предложил этому монарху в 30-е годы XVII века создать союз христианских народов Европы (что-то наподобие современного Европейского союза, правда, в котором христианства почти уже не осталось). И это, по мнению герцога, обеспечило бы если не «мир во всем мире», то по крайней мере, мир в Европе. В следующем столетии особую известность получил «Проект установления вечного мира в Европе», разработанный аббатом Сен-Пьером (был им озвучен на Утрехтском конгрессе в 1713 году). Проект Сен-Пьера нашел в XVIII веке поддержку у интеллектуалов многих европейских стран - Лессинга, Гердера, Лейбница, Адама Смита, Кондорсе, Тюрго и др.
Британский философ Иеремия Бентам в конце XVIII века выступил с идеей создания общеевропейского института под названием «Конгресс депутатов европейских держав», при коем имелись бы вооруженные силы. Они должны были бы гасить любые конфликты в Европе, не допуская больших войн. Что-то типа общеевропейского конгресса или общеевропейского союза предлагал и немецкий философ Иммануил Кант. Он говорил, что мир сам по себе с неба не свалится. За него человечество должно целенаправленно бороться. И эта борьба может увенчаться успехом. Описание идей и проектов установления всеобщего и вечного мира требует формата не статьи, а большой монографии.
Назову лишь еще одну идею, которая витала в воздухе на рубеже XIX - XX вв. В это время капитализм (который был доминирующей социально-экономической моделью в большинстве стран мира) стал претерпевать серьезные метаморфозы. Из капитализма свободной конкуренции он стал превращаться в монополистический капитализм. Подробно эта трансформация описана в работе В.И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916). Эта трансформация капитализма стала сопровождаться тем, что Ленин назвал «интернационализацией хозяйственной жизни». Она проявлялась в создании международных монополий и усилении экономической взаимозависимости отдельных государств. Об этой интернационализации, между прочим, писали в начале ХХ века многие интеллектуалы Европы. И она вселяла в них оптимизм. Они были уверены в том, что такая интернационализация сделает не выгодной и даже убийственной для монополистического капитала любую войну. А поэтому монополистический капитал, обладая экономической и политической властью, не допустит возникновения войн. Считали, что XX век открывается эпоху «вечного мира». Но подобные схоластические рассуждения кабинетных интеллектуалов были очень быстро опровергнуты жизнью: в 1914 году началась Первая мировая война. На момент ее завершения в 1918 году она стала самой масштабной и самой разрушительной в истории человечества. На момент начала войны в мире существовало 59 независимых государств. В войну было втянуто в общей сложности 38 государств. Общее число жертв оценивается примерно в 40 миллионов человек. В том числе убитых - от 15 до 22 миллионов; раненых - около 23 миллионов.
Складывается устойчивое мнение, что войны – имманентное свойство человечества. Для отдельно взятого человека и для всех людей на планете войны, образно выражаясь, «модус вивенди» (от лат. Modus vivendi — «образ жизни, способ существования»). В книге Юлиана Семенова «Экспансия-2» (написана в середине 1980-х годов, издана в 2006 году) один из героев говорит, что за всю историю человечества на Земле было 14,5 тысяч войн, они унесли жизни 3,5 миллиардов человек. Потому я перепроверял эти цифры по другим источникам. Все действительно примерно так. Наверное, войн было даже намного больше, но статистика учитывает лишь те войны, по которым имеются более-менее надежные источники. Включая такой источник, как Библия (Ветхий Завет).
Мирное состояние – это не норма, а исключение для человечества. Это передышка, временное перемирие. Чтобы залечить раны и накопить оружия для нового раунда войны. В среднем за последние несколько тысяч лет на мир во всем мире, по оценкам историков, приходилось не более одной недели в году.
Философы, историки, военные даже боятся прикасаться к теме войны. Не какой-то конкретной войны (здесь все проще, такую войну с разной степенью детализации можно описать и даже порассуждать насчет причин такой войны и попытаться объяснить, почему кто-то в ней победил, а кто-то проиграл), а войны вообще. Работ, в которых делаются попытки объяснить, почему люди мучаются от войн уже многие века и даже тысячелетия, и дать внятный ответ на вопрос: «можно ли жизни без войны?», крайне мало.
Впрочем, во все времена было достаточно философов, которые занимались не поиском способов избежать войны, а тем, как их оправдать. Например, некоторые античные философы считали, что война жизненно необходима для добывания рабов, без которых не могли процветать древний Рим и древняя Греция с их науками и культурой. Гераклит, например, утверждал, что «война есть отец и мать всего; одним она определила быть богами, другим людьми; одних она сделала рабами, других свободными». Аристотель писал: «...если бы ткацкие челноки сами ткали, а плектры сами играли на кифаре, тогда и зодчие не нуждались бы в работниках, а господам не нужны были бы рабы» (см.: Богомолов А.С. Античная философия. – М., 1985).
Такие античные философы, как Гераклит Эфесский (544–483 гг. до Р.Х.) и Платон (427–347 гг. до Р.Х.). считали войну имманентным свойством человечества. Первому из них принадлежит известное изречение: «Война – отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других – людьми, одних творит рабами, других – свободными». Платон видел, что война начинается снизу, с отдельных групп людей, даже отдельного человека. А грандиозные битвы между государствами – следствие этих невидимых или трудно различаемых войн нижнего уровня: «Война ведётся не только между государствами, война ведётся между группами людей, между двумя людьми, и внутри одного человека тоже ведётся война».
Причины войны Гераклит, Платон, другие античные философы видели в страстях человека. По их мнению, остроту войн можно смягчить, но не за счет каких-то государственных решений и действий экономического, политического или военного характера, а за счет обуздания человеческих страстей. Последнее можно сделать лишь просвещением и воспитанием. Блаженный Августин (354–430 гг. по Р.Х.) в сочинении «О граде Божьем» понимал войну как, с одной стороны, наказание людей за грехи; с другой стороны, как благодать Бога – как средство духовного и нравственного исцеления грешных людей.
Ряд философов и богословов полагали, что не надо пытаться бороться с любыми войнами. А их надо разделить на справедливые и несправедливые. Бороться надо с последними, а первые поддерживать. Так, блаженный Августин считал справедливыми войны против язычников, еретиков в защиту христианства. А вот войны, нацеленные на захват чужого богатства, территорий, рабов, несправедливыми. К ним он относил также войны ради власти и славы. А вот Демокрит Абдерский (460–370 гг. до Р.Х.) считал, что надо войны делить на внутренние и внешние. Войны внешние неизбежны, в таких войнах свой народ надо любыми средствами защищать от внешних врагов. А вот внутренние войны очень опасны, но они не фатальны. У хороших мудрых правителей есть достаточно средств для того, чтобы таких войн не допускать.
Наша современница, американка Мэри Калдор в книге «Старые и новые войны» (впервые издана в 1999 году; недавно издана у нас на русском языке) считает, что все современные войны являются несправедливыми.
Осмысливать феномен войн пытаются не только философы и историки, но также писатели. В качестве примера можно привести роман Льва Николаевича Толстого "Война и мир", который, как известно, изучают даже в школе. Говорят, что сам писатель задумал роман с названием «Война и мiръ», а не «Война и миръ».
Слово «миръ» (с так называемой "восьмеричной" буквой), согласно «Толковому словарю» В.И. Даля, означало "отсутствие ссоры, вражды, несогласия, войны; лад, согласие, единодушие, приязнь, дружба, доброжелательство; тишина, покой, спокойствие". Слово «мiръ» (с "десятеричной" буквой i) имело, согласно тому же словарю, значения "вселенная, земной шар, род человеческий". Согласно замыслу Толстого, роман на современном языке следовало бы называть "Война и общество" или «Война и человечество» (а не как все сейчас думают, что, мол, название романа говорит о жизни на войне и жизни в состоянии отсутствия войны). У Льва Николаевича был наполеоновский замах на осмысление того, что такое война, в какой мере она определяется состоянием общества в целом и отдельными личностями. До конца задумка не была реализована. Хотя имеется масса интересных мыслей, разбросанных по роману.
Меня еще в школе на уроке литературы заинтриговал один сюжет из романа «Война и мир». Тот, который описан в томе третьем, части второй. Речь идет о сражении на Бородинском поле в конце августа 1812 года между французской армией под командованием Наполеона Бонапарта и русской армией под командованием Михаила Кутузова. Есть разные мнения о том, закончилась эта битва. Чаще всего, говорят, что «вничью». Но французы были точно нацелены на победу. И были уверены в сокрушительном поражении русских. И исход битвы, конечно же, был для них в некотором смысле шоком. Перелом в войне вскоре после битвы обозначился, но не в их пользу, а в пользу русских. И причиной перелома, в конечном счете, стал якобы насморк Наполеона. Так считали некоторые наблюдатели того времени. Толстой пишет: "Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы ещё гениальнее, и Россия бы погибла, и облик мира изменился бы". Здесь Толстой пытается еще раз осмыслить вечный философский вопрос о роли личности в истории. Было и остается много историков, философов и прочих интеллектуалов, считающих, что историю делают Александры Македонские, Карлы Великие, Наполеоны Бонапарты и прочие «сверхчеловеки» (по Фридриху Ницше). А все остальные (т.е. миллионы и миллионы простых и даже не очень простых людей) являются просто наблюдателями или механическими исполнителями воли одного «сверхчеловека». Любая ошибка «сверхчеловека», в том числе вызванная его недомоганием (даже таким смешным, как насморк) может изменить траекторию движения всего государства, а, может быть, даже всего человечества. Тогда рядом с так называемым «сверхчеловеком» оказывается его величество «случай». Так что за «сверхчеловек», который подобен фарфоровой вазе: одно неосторожное движение – и ваза разбивается вдребезги. История из таких «фарфоровых» «сверхчеловеков» превращается в абсурд и непредсказуемый хаос.
Конечно, Лев Николаевич с такой философской концепцией не согласен, о чем мы читаем чуть ниже: «Тем более 26-го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, — совершенно несправедливы». Вектор истории и вектор войн определяется, как считает писатель, именно настроениями тысяч и тысяч солдат, а не логикой и приказами командующего, даже если таковым является сам Наполеон, которого к моменту Бородинской битвы уже считали полубогом. С некоторым оттенком иронии Лев Николаевич завершает свои размышления следующими словами: «Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья».
Конечно, версия «насморка Наполеона» выглядит некоей насмешкой над здравым смыслом. Но и рассуждения Толстого насчет того, что Наполеон был некоей «куклой», которая благоразумно не мешала вести французам боевые действия во время Бородинской битвы, представляют собой другую крайность. Окончательных ответов на вопросы метафизики войны в романе Толстого мы не находим.
Среди работ по историософии войн я особо выделяю одну, которая была написана сравнительно недавно – на рубеже 20-30-х годов прошлого века и принадлежит перу очень мудрого человека – святителя Николая Сербского. Работа называется «Война и Библия». Но о ней – в следующий раз.
