35 лет отделяют нас от событий, когда на следующий год после празднования Тысячелетия Крещения Руси в Советском Союзе начал набирать силу процесс открытия храмов.
Причём в некоторых случаях инициаторы их открытия не просили, а прямо требовали этого у представителей власти. В 1989 году известность на весь мир получила голодовка с требованием открытия Введенского (Красного) храма в городе Иваново, которая широко освещалась не только в советской прессе, но и за рубежом. Трудности церковного возрождения конца 1980-х годов, происходившие в то время стремительные перемены в государственно-церковных отношениях в СССР – это то, что и сейчас не до конца осмыслено. Лучше понять атмосферу того времени, логику участников событий той эпохи поможет фрагмент художественного произведения, который мы сегодня предлагаем вашему вниманию. Недавно вышла в свет историческая повесть доктора исторических наук, члена Союза писателей России Алексея Федотова «Владыка», посвящённая жизненному пути архиепископа Амвросия (Щурова, 1930– 2016), в 1977–2006 годах управлявшего Ивановской епархией Русской Православной Церкви. Когда в 1977 году епископ Амвросий был назначен на Ивановскую кафедру, в епархии было только 44 прихода. На момент, когда в 2006 году архиепископ Амвросий ушёл на покой, в Иваново-Вознесенской и Кинешемской епархии были Духовная семинария, 12 монастырей, 188 приходов и монастырских подворий, четыре общеобразовательные православные школы, три монастырских детских приюта, один православный детский сад. В епархии проходили своё служение свыше 400 священников и 100 диаконов. Архиепископ Амвросий стал единственным священнослужителем Ивановской области, награждённым орденами Почёта и Дружбы, удостоенным званий Почётного гражданина Ивановской области и города Иванова. Был он награждён и пятью церковными орденами: преподобного Сергия Радонежского II и III степени; благоверного князя Даниила Московского II степени; святителя Иннокентия Московского II степени; преподобного Андрея Рублёва II степени; многими региональными, ведомственными, муниципальными и общественными наградами. Значение личности этого архиерея выходит далеко за пределы Ивановской области, с которой было связано его священническое и архиерейское служение, и только после его кончины оно начинает осознаваться. Свидетельство этому – выход о нём пяти книг, в подготовке материалов которых приняли участие около 60 человек из четырёх стран; публикации в научных и литературных журналах России и Республики Беларусь, доклады на исторических международных научных конференциях, посвящённые архиепископу Амвросию. Фрагменты повести «Владыка» публиковались и на портале журнала «Наука и Религия».
Разговор за чаем
Епископ Амвросий и отец Николай Винокуров утром пили чай в небольшой столовой в здании Ивановского епархиального управления.
– Вот этот епархиальный дом, в котором я сейчас живу, первое время казался мне очень пустым. Я никак не мог к нему привыкнуть. Первые годы епископства были очень сложными. Требовалось ко всему привыкать. Ну, конечно, Ивановская епархия была мне знакома. Но ведь положение епископа – положение совсем иное, – начал вдруг вспоминать архиерей.
– Да, владыка, многое сразу изменилось, – согласился отец Николай.
– Помню, я первое время хотел вместе с сотрудниками епархиальной канцелярии обедать, как это у владыки Поликарпа было заведено, – продолжал епископ. – А отец Николай Демьянович сказал, что и тогда это было ни к чему, и сейчас не нужно.
– Он строгий был. Нервничал много, это его и погубило.
– Царство Небесное! – перекрестился отец Николай.
– Да, времена сейчас меняются… Сегодня нас вызывают к председателю облисполкома, а ведь совсем ещё недавно любые вопросы властям мы могли задавать только через уполномоченного… Владислав Николаевич, конечно, хороший человек, но разговор-то больно трудный – храмы надо открывать пока есть возможность, а это встречает сопротивление…
– Да и с нашей стороны передавливают некоторые, – покачал головой отец Николай. – С этой голодовкой у Введенского храма…
– Здесь всё неоднозначно: думаю, что если бы они затеяли эту голодовку немного раньше, то их бы просто очень быстро «закрыли», и никто про них никогда бы не узнал. Может, несколько позже эти времена вернутся в другой форме. А пока власть не очень устойчиво себя чувствует, поэтому считается с теми вещами, с которыми ещё совсем недавно не считалась…
– Ну, владыка, Бог даст, всё устроится. Ведь начали мы уже храмы открывать. Помните самый первый?
– Конечно. Помню, как трудно передавали дивный храм – двадцать два купола – в Фурманове. Он принадлежал молокозаводу и был обречён на гибель. В подвале была устроена сливная яма, летом там полоскали бельё, зимой мальчишки катались на коньках, как на катке. Сколько обуви стоптали люди, которые ходили по инстанциям, чтобы добиться возвращения храма!..– задумчиво сказал архиерей.
– Владыка, но ведь власти тогда сами в открытии этого храма нас поддержали, – сказал отец Николай. – Владислав Николаевич тогда с вами туда ездил. Он сначала не хотел ехать. А первый секретарь Фурмановского горкома партии Надежда Павловна Котова, партийный руководитель, как ни странно, сама вышла с инициативой передать это здание церковной общине и помочь в его восстановлении. И он из уважения к ней поехал.
– Это да, – согласился архиерей. – Помню, приехали мы туда, посмотрели, встретились с двадцаткой, Владислав Николаевич мне говорит: «Анатолий Павлович (он наши церковные имена не признаёт), обещаю, что храм передадим, но вот в отношении помощи в восстановлении – это трудно». Члены общины говорят, что сами всё сделают. Передали нам церковь, какое-то время прошло. Приезжаю туда, а ничего не сделано…
– Бог даст, владыка, всё устроится! – уверенно сказал отец Николай. – Мне кажется, что очень много храмов ещё будет открыто в Ивановской епархии, пока вы её управляющий. А с Введенским храмом… Мне кажется, хорошо, что вы всё-таки взяли в епархию игумена Амвросия (Юрасова).
– Не просто взял, но и ещё архимандритом сделал, – улыбнулся архиерей. – Только много проблем сейчас его духовные чада создали своей голодовкой. Хотя, конечно, храм большой, в самом центре города. Сейчас в нём архив, но под архив построили новое здание, храм будут освобождать. А председатель горисполкома заявил, что после того как архив выедет, нужно установить в храме орган и сделать концертный зал. Если бы не эта голодовка – кто знает, может, так и сделали бы?
– Они и второй храм, в котором были отделы архива, в связи с этими событиями согласились передать общине верующих, – мягко сказал отец Николай. – Там уже двадцатка зарегистрирована, просят настоятеля назначить. – Ну, назначить недолго, надо сначала, чтобы передали Ильинский храм, а потом уже и про настоятеля решим. Кого ты думаешь?
– Может, отца Виктора Гаврилова? Он рядом живёт, пять минут от храма пешком.
– Да ну тебя! – раздражённо отмахнулся архиерей. – Отец Виктор хороший, но здесь нужен человек совсем иного склада. И смотреть по принципу, кто рядом живёт, как-то смешно. Меня вот после семинарии думали вообще в Новосибирскую епархию направить, да и Иваново от моего родного Киселёва – не ближний свет.
– А кого бы вы думали тогда, владыка?
– Думаю, что отца Никандра.
– Но он молодой ещё…
– Вот и хорошо. Люди постарше уже теряют ко всему интерес, а пока человек молод, у него есть ещё какое-то горение внутри, он сможет многое сделать. Но нам пора уже ехать с тобой – опаздывать ни в коем случае нельзя.
Встреча в облисполкоме и в архиве
Ивановский облисполком располагался в бывшем купеческом особняке на улице Батурина в самом центре Иванова. Хотя понять, где центр у этого города, образованного путём соединения села Иванова и Вознесенского посада, к которому в процессе его расширения присоединяли окрестные деревни, было крайне сложно.
Милиционер на проходной подозрительно посмотрел на двух благообразного вида мужчин в рясах, которые казались ему чем-то чужеродным в этом советском учреждении. Долго рассматривал паспорта, думая про себя: «Ничего себе: у них ещё и паспорта есть!»
В этот момент к ним подошёл седой мужчина с недовольным лицом, который сказал милиционеру: «Это к Тихомирову», – чем ещё больше его удивил.
– Здравствуйте, Анатолий Павлович, Николай Макарович, – поздоровался он за руку с архиереем и его спутником и вполголоса добавил: – Могли бы и нормально прийти. К Генриху Александровичу и то в костюмах ходили.
Отец Николай смутился, а владыка сделал вид, что не услышал последние слова, только, доброжелательно улыбаясь, ответил: «Добрый день, Анатолий Александрович». А. А. Лысов был новый уполномоченный, недавно сменивший на этом посту Генриха Александровича Михайлова, перебравшегося в Москву на повышение. Сейчас он стал в Совете по делам религий заместителем председателя и заведующим отделом Русской Православной Церкви. С ним у епископа и отца Николая всегда были очень добрые отношения, которые сохранились и после его отъезда в Москву. С А. А. Лысовым такого взаимодействия не сложилось. Впрочем, времена менялись, региональный уполномоченный – по сути, мелкий советский чиновник на ранг ниже, чем завотделом облисполкома, начинал становиться таковым и в глазах представителей религиозных организаций, которым после празднования тысячелетия Крещения Руси начали открывать все двери в начальственные кабинеты. Действительно, ещё совсем недавно владыка и его секретарь ходили на приёмы в государственные учреждения (что бывало крайне редко, в основном к уполномоченному) в костюмах. Но на Поместном соборе 1988 года многие архиереи, в том числе рукополагавший его митрополит Алексий, сказали епископу Амвросию, что пришло время ходить в государственные кабинеты одетыми по форме, и он этому совету внял.
Они поднялись на второй этаж, прошли в приёмную председателя Ивановского облисполкома. Архиерей уже был здесь на протокольной встрече в связи с Тысячелетием Крещения Руси, а отец Николай с интересом рассматривал обстановку бывшего особняка фабриканта Маракушева, ставшего советским учреждением. В приёмной им не пришлось долго ждать: секретарь доложила по телефону об их прибытии и тут же сказала, указав на дверь рядом с её рабочим столом: «Проходите».
В кабинете их встретил его хозяин – невысокий мужчина в очках, с зачёсанными назад волосами, и ещё один человек, которого он представил им: «Это секретарь облисполкома Лев Евгеньевич Дубов». Владислав Николаевич, в отличие от уполномоченного, спокойно отнёсся к тому, что гости в рясах: а в чём ещё попы, интересно, должны ходить? Он встал из-за стола, чтобы пожать им руки, знаком предложил сесть и начал говорить:
– Процесс открытия храмов сейчас объективно начинается, но некоторые…– он помолчал, подбирая слово, и продолжил, – неразумные люди пытаются его искусственно форсировать, чуть ли не силой отбирать у государства храмы. Особенно остро это проявилось с «Красной» церковью в Иванове. Мы ведь не имеем принципиальных возражений против того, что можно храмы верующим возвращать, если в этом есть объективная потребность. Но иногда нужно немного подождать. С той же «Красной» церковью и храмом в Воробьёве – в них много лет находится архив. Новое здание под него выстроили, но требуется его дооборудование, время на переезд. Я лично гарантировал представителям и той и другой общины, что как только в новом здании завершатся отделочные работы, мы переведём архив. Но они ждать не хотят; из-за «Красной» церкви устроили голодовку, причём ведь это не ивановки её устроили, а женщины, приехавшие с Западной Украины. Нам хотелось бы решить всё это мирным путём, всего-то нужно подождать ещё полгода, а ажиотаж вокруг этой голодовки получил очень большую огласку. Анатолий Павлович, нужно нам как-то находить компромиссное решение.
– Анатолий Александрович, смотри, что про тебя в «Огоньке» пишут, – улыбаясь, сказал секретарь облисполкома, чтобы дать архиерею собраться с мыслями для сложного ответа.
В. Н. Тихомиров посмотрел на Л.Е. Дубова и понимающе кивнул: как опытный человек он хорошо понимал положение владыки: ему ведь нужно было как-то уговаривать тех людей, чтобы они снизили свою активность. Могли это истолковать так, что он – епископ, а поддерживает атеистические власти. А Дубов раскрыл популярный в позднесоветское время цветной журнал большого формата и начал читать: «“Они не ваши слуги, – стеной вставал Лысов на защиту руководителей, – а слуги народа”. “А мы кто – не народ?” – спросили верующие, указав на то, что их просьбу поддерживают тысячи жителей города. Лысов отбил, не дрогнув: “Вы – люди. А народ – имеется в виду вся область”».
Лицо уполномоченного стало ещё недовольнее, а архиерей, успевший собраться с мыслями, сказал:
– Владислав Николаевич, нам, конечно, хотелось бы найти возможность, чтобы всё это было мирно решено. Что, на ваш взгляд, мы могли бы сделать?
– Поговорите с вашим попом, как его там, чтобы он этих хохлушек унял. По-хорошему надо было с ними раньше разобраться, но почему-то мы их пожалели, а зря. Теперь уже слишком большой резонанс.
– А что им сказать про храм – когда планируется его передача? – осторожно спросил епископ.
– Думаю, в течение года решим этот вопрос. И другой отдел архива, который в церкви в Воробьёве, также.
– Это очень хорошее решение, – сказал архиерей, помолчав минуту. – Поговорю с отцом Амвросием, а он, надеюсь, сможет на них повлиять, так ситуация и успокоится.
– Хорошо бы, – усмехнулся председатель.
– Анатолий Павлович, – вступил опять в разговор Л.Е. Дубов, – а вы готовы сейчас со мной доехать до архива? Там эти ваши, ну ладно, не ваши, голодающие тётки запугали работниц, большинству плевать на них, а некоторые трясутся.
– А чем они могли их запугать? – удивился архиерей.
– Проклинают их всячески, к ним и другие присоединились, у нас любят зла ближним желать, – ответил Лев Евгеньевич. – Ну так что, готовы со мной туда съездить?
– Да, – ответил епископ.
В. Н. Тихомиров довольно улыбнулся.
– А мне ехать? – спросил А. А. Лысов.
– Толя, а вот зачем ты там нужен? – спросил его председатель. – Лев Евгеньевич сам разберётся. А то потом ещё одну статью будет мне про тебя в центральной прессе читать.
От облисполкома до занятого архивом храма было недалеко – не больше двух километров. Через пятнадцать минут они уже вошли в здание.
У входа их ждали сотрудницы, которых предупредили о том, что к ним приедут необычные гости.
После приветствий директор архива начала рассказывать архиерею: «С 21 марта по 1 апреля четыре женщины – члены религиозной общины – объявили голодовку, требуя передачи этого здания верующим. Они сидели и лежали на паперти, отказываясь от еды. Вокруг здания постоянно собирались толпы горожан, проходя через них, архивисты выслушивали немало обвинений, угроз и злых слов: “Грешницы, нехристи, убирайтесь!” Многим было немного страшновато».
Епископ понимающе кивнул, а затем сказал: «Никакого греха на вас, работающих в этом здании, нет, не бойтесь того, что они говорят, их слова не принесут вам ничего плохого». И, не смущаясь присутствием секретаря облисполкома, осенил крестным знамением всех присутствующих. А директору архива сказал: «Спасибо вам, что столько лет охраняете это здание, поддерживаете его состояние».
Когда они спускались к машине, Лев Евгеньевич сказал архиерею: «Вы очень мудро сегодня поступили. На самом деле решение по передаче храма общине верующих уже принципиально принято, но если не проявить терпение, то могут быть очень неприятные последствия».
Отец Николай, присутствовавший при всех этих переговорах, то бледнел, то краснел. Архиерей сказал ему, когда они ехали обратно в епархиальное управление: «Да, отец Николай, не с твоей нервной системой работать секретарём епархии в таких условиях. Тут нужен кто-то, кого ничем не пробить… Но, надеюсь, что мы ещё долго потрудимся вместе».
Епископу Амвросию удалось сгладить острые углы, и уже в 1990 году храм был передан верующим. А председателю облисполкома потом не нужно было никакой агитации: хороший архиерей или плохой, какая у него речь, как он паству за собой ведёт – он своё мнение составил. С тех пор у них начались регулярные встречи, официальные и неофициальные. В 1990 году Владислав Николаевич стал председателем областного совета, в 1994–1996 годах председателем Законодательного собрания Ивановской области, в 1996–2000 годах главой администрации Ивановской области.
Во время одной из первых встреч архиерей рассказал ему о начале своего жизненного пути, они пообедали вместе, и с тех пор у них было очень много продолжительных разговоров о жизни. А спустя годы архиерей убедил Владислава Николаевича, что нужно креститься. Крестил его в церкви в селе Толпыгине, где начинал своё служение. Сказать, что крестившийся почувствовал, что стал новым человеком после крещения, как об этом пишут в книгах, нельзя. Но он никогда не жалел о том, что крестился, стал по-другому относиться ко всему церковному.