П.Скарга. Картина Яна Матейко. https://en.m.wikipedia.org/wiki/Sermon_of_Piotr_Skarga
В настоящее время Западная Украина обоснованно считается идейным и организационным бастионом радикального украинского национализма. Однако ещё в конце XIX – начале XX вв. этнокультурный облик современной Восточной Галиции (исторической Галицкой или Червонной Руси), являющейся главной составной частью нынешней Западной Украины, определялся идеями представителей доминировавшего здесь в то время местного галицко-русского движения, которые, являясь убеждёнными приверженцами общерусского единства, считали галицких русинов частью триединого русского народа от Карпат до Камчатки в составе великороссов, малороссов и белорусов; при этом местных русинов они относили к малорусской ветви русского народа.
Среди ведущих представителей и идеологов галицко-русского движения в Восточной Галиции в XIX в. особое место занимает Иоанн Григорьевич Наумович (1826-1891) – один из наиболее ярких и в то же время незаслуженно забытых общественных, культурных и церковных деятелей Червонной Руси второй половины ХIX века, который активно выступал в поддержку идей общерусского единства и энергично критиковал зарождавшееся в то время в Галиции украинское национальное движение.
И.Г.Наумович. https://en.wikipedia.org/wiki/File:Iwan_Naumowycz.JPG
Будучи греко-католическим священником, позже перешедшим в православие и по политическим мотивам эмигрировавшим из Австро-Венгрии в Россию, И. Наумович постоянно выступал в качестве энергичного и бескомпромиссного защитника прав галицко-русского крестьянства как депутат галицкого краевого сейма и австрийского рейхсрата; как идеолог и зачинатель «обрядового» движения в греко-католической церкви, направленного на защиту восточного обряда от стремительно наступавший латинизации; а также как талантливый просветитель и организатор галицко-русского народа, создавший в 1874 г. знаменитое Общество имени М. Качковского, деятельность которого охватила всю Галицию и была направлена на развитие просвещения и подъем экономического и культурного уровня галицких русинов.
Полоцкий церковный собор 1839 г. И. Наумович однозначно оценивал как «великое и славное событие», ознаменовавшее собой торжество исторической справедливости в виде «воссоединения униатов с прародительскою их восточно-православною церковью» (Наумович 1889: 1). В своей статье, посвященной пятидесятилетию Полоцкого собора, Наумович подчеркивал, что «со времени крещения нашей Руси при равноапостольном князе Владимире в 988 г. предки наши были православными… и оставались такими на всем пространстве русской земли, пока в 1596 г. не разорвана была связь нашей церкви в западно-русских странах с восточно-православною церковью, разорвана незваными пришельцами с запада, навязавшими нашим отцам унию… Но заведенное лестью и насилием чужими людьми, заведенное не ради истины Христовой и спасения душ, а ради властолюбия римских пап и ради политических расчетов бывшей польской республики, сейчас же стало падать после соединения литовско-русских областей Польши с Россией… Явились во главе униатской церкви мужи, исполненные апостольским духом, открывшие глаза народу и призвавшие его к поголовному воссоединению… Таким апостольским мужем был митрополит Иосиф Семашко со своими сподвижниками, трудами которых совершилось воссоединение с древнею православною церковью всех западно-русских областей… по реку Буг» (Наумович 1889: 1). Примечательно, что подобная убийственно-точная оценка церковной унии и причин ее падения была дана бывшим греко-католическим священником из Восточной Галиции.
* * *
Тема церковной унии и её трагических последствий для русинов Галиции и других областей исторической Западной Руси красной нитью проходит через все многообразное творчество И. Наумовича, который именно унию считал одной из наиболее важных причин исторических несчастий коренного населения многострадальной Галицкой Руси. В одном из своих литературных произведений Наумович сравнивает Галицкую Русь с несчастным христианским ребенком, похищенным у родителей толпой бродячих цыган и заточенным в темной пещере без солнечного света и свежего воздуха. «Это бедное, несчастное христианское дитя и все, что оно вытерпело от цыган в темной пещере, представляет мне наш галицко-русский народ, который много выстрадал в своей исторической жизни» (Сочинения Протоиерея И. Наумовича 1914: 21), – говорит один из литературных героев Наумовича. Зловещий образ похитителей-цыган из темной пещеры под пером Наумовича предстает ярким символом многовекового польского господства над Червонной Русью и его трагических последствий, превративших галицких русинов в «детей подземелья». «Тянется эта неволя с того времени, когда польские иезуиты, порешив ополячить нашу Галичину, опутали ее своими сетями и заключили договор с польским правительством, чтобы всеми способами притеснять русских и их православную веру. Правда, стремясь погубить русский народ, Польша сама себя погубила, – констатирует Наумович. – Польша пала от ненависти, а Русь крепка терпением своим…» (Сочинения Протоиерея И. Наумовича 1914: 41).
Подробно анализируя истоки и характер унии, Наумович отмечал, что «смелым шагом к осуществлению католическо-польских намерений» была уже Люблинская уния 1569 г., логическим следствием которой явилась церковная уния в Бресте (Наумович 1889: 8). Мозговым и организационным центром подготовки унии предсказуемо стали приглашенные в Польшу иезуиты, которые, по словам Наумовича, основательно изучив во второй половине XVI в. православную церковь в западно-русских областях Речи Посполитой, «пришли к убеждению, что ввиду распространявшегося в Польше протестантизма им невозможно сразу действовать на две стороны, обращать протестантов и приступать к совершенному окатоличению западно-русского народа. Вот и придумали они создать мост, по которому православные не сразу, а лишь со временем должны пройти от востока к западу, от православия к настоящему латинству. Этим мостом была уния» (Наумович 1889: 10). Процесс подготовки унии активно шел при правлении короля Стефана Батория, который коллегию иезуитов в западнорусском Вильно «возвысил до степени академии; в ней-то и должна была подготовляться русская православная молодежь для борьбы с православием и для введения унии. Иезуитам он отдал в городе Полоцке все православные монастыри и церкви, и основал там иезуитскую коллегию… Иезуиты и их помощники, – обоснованно подчеркивал галицко-русский мыслитель, – отравляли сердца молодежи ядом ненависти к православной вере, представляя ее хлопской верой…» (Наумович 1889: 11-12).
Православная церковь отнюдь не случайно стала главной мишенью постоянных атак со стороны иезуитов и польской политической элиты. По словам современного чешского историка М. Теры, «Именно восточное христианство сыграло ключевую роль в становлении культуры восточных славян. Без какого-либо преувеличения можно сказать, что без христианства не было бы современных восточнославянских народов, поскольку речь идет о главном источнике и твёрдом фундаменте их культурной идентичности» (Téra 2019: 541). Более того, именно Православная Церковь, как подчёркивает чешский учёный, длительное время являлась главным фактором, «обеспечивавшим и сохранявшим единство восточнославянского пространства» (Téra 2019: 541). Именно по этой причине иезуиты и представители польской политической элиты стремились нанести удар по данному «главному источнику и твёрдому фундаменту культурной идентичности» коренного населения Западной Руси, чтобы, лишив его этой цивилизационной опоры, превратить в послушную этнографическую массу для реализации своих этнокультурных и этноконфессиональных проектов.
Особое внимание Наумович обращал на практические нюансы иезуитских этнокультурных технологий, в частности, на то обстоятельство, что главной целью иезуитов была постоянная, весьма искусная и при этом системная пропагандистская работа в первую очередь среди влиятельной западно-русской элиты, которую стремились обратить непосредственно в католичество, минуя унию, в основном предназначавшуюся для низших социальных слоев. «Как только иезуиты успевали пробраться в дворянские дома в качестве воспитателей молодежи, то ни словом не упоминали об унии, а прямо предлагали своим воспитанникам принимать католичество и латинскую обрядность (nobiliorem ritum), т.е. более благородную обрядность; уния же должна была только морочить низшее духовенство и народ… до тех пор, пока вера в папу как наместника Христа и преемника апостола Петра не войдет в его кровь и мозги, а тогда уже уния сама поведет к латинству. Иезуиты говорили смело и громко, за ними стояла власть, шляхта и король» (Наумович 1889: 14), – констатировал галицко-русский просветитель.
При короле Сигизмунде III активность иезуитов в Речи Посполитой резко возросла; символично, что духовником польского короля стал один из архитекторов унии известный польский иезуит и «опытный проповедник» П. Скарга; при этом, как признает галицко-русский мыслитель, сложившиеся обстоятельства «благоприятствовали планам иезуитов. Православная церковь не имела тогда достойных иерархов в Литовской Руси. Большая часть иерархии была уже заражена польским шляхетским духом. Иезуиты, – отмечает Наумович, – накинули на всю Русь и Литву католическую сеть, имея опору в самом короле и в шляхте, которая с каждым годом все более и более переходила в латинство… Большинство епископов с митрополитом во главе уже были явными униатами, остались в православии только два епископа: Михаил Копыстенский Перемышльский и Гедеон Балабан Львовский» [3, c. 17-18].
Созванный в Бресте в 1596 г. собор изначально разделился на сторонников и противников унии; при этом исход дела, как справедливо указывал Наумович, был уже заранее предрешен позицией польских властей, сделавших ставку на унию. По словам галицко-русского просветителя, в 1596 г. в Бресте «православный собор рассуждал и опровергал её. Униатскому собору не нужно было рассуждать о ней и вести прение: уния давно была решена без собора и утверждена была папою, рассуждать было не о чем. …Король признал униатов преданными престолу и отечеству и объявил, что на противников унии, т.е. православных, смотрит как на отступников от церкви Божией, как на нарушителей общественного спокойствия» (Наумович 1889: 29-30).
Практически сразу после провозглашения унии в Бресте в 1596 г. многочисленное православное население Речи Посполитой, доминировавшее в её восточных областях и объявленное властями вне закона, стало подвергаться растущей дискриминации и преследованиям, которые приобретали все более жестокие и свирепые формы. Отказ от принятия унии автоматически мог повлечь за собой самые разнообразные репрессии вплоть до наиболее жестоких и изощренных физических расправ. Уроженец Галицкой Руси И. Наумович, прекрасно знакомый с историей данного вопроса на примере родной Галиции, отмечал, что «православные, не принявшие унии, были гонимы до крови. Православных убивали, жарили на огне, разрывали в куски, сажали на колы, снимали с них живых кожу, отнимали имущество, грабили, и текла братская славянская кровь, и русские православные девицы должны были вместо лошадей запрягаться в телеги и возить жирных иезуитов» (Наумович 1889: 33).
Что касается униатской церкви и униатов, то их положение с самого начала оказалось двусмысленным и незавидным. Униатов, по словам галицко-русского просветителя, «ненавидели все: ксендзы и поляки за то, что они имеют ещё свои церкви и свои обряды, хотя искаженные, но все-таки восточные, а не сделались чистыми католиками. Православные их ненавидели как отступников от истинной соборной церкви, о них говорили с презрением, что они бежали из Константинополя и не добежали до Рима» [3, c. 34].
Практически сразу после своего официального провозглашения церковная уния стала одной из главных причин длительных межконфессиональных и межнациональных потрясений, охвативших Речь Посполитую в начале XVII в., что впоследствии обусловило ряд крестьянско-казацких восстаний на территории Малой и Белой Руси, резкое ослабление этого государства и его последующее исчезновение с политической карты Европы в конце XVIII в. в результате разделов. Уния, по справедливому замечанию Наумовича, «усилила взаимную вражду между поляками и русскими во всей Западной России и стоила тем и другим целых рек крови, пролитой в войнах малороссийских казаков с Польшей» (Горит! Рассказы Протоиерея Наумовича 1889: 9).
Заслуженно большое внимание И.Г. Наумович обращал на то, что практически все обещания римских пап о неприкосновенности обрядов униатской церкви с самого начала оказались нарушенными; сразу после введения унии началась последовательная и системная латинизация униатской церкви и перевод униатов в римское католичество. По словам галицко-русского деятеля, многочисленные обещания Рима «о почтении русской обрядности совершенно ложны; все грамоты пап, которыми униатам воспрещается принимать латинство, были только ловушкой; на деле латинские ксендзы перетягивали в латинство целые селения и за это удостаивались наград, но никогда не получали упрёков от папы и римской курии. Посмотрите на окрестности Вильны, Полоцка, Холма, – призывал своих читателей И. Наумович. – Все почти деревни вокруг этих городов совершенно олатинены и ополячены и такое олатинение долго не прекращалось даже под русским правительством» (Наумович 1889: 34).
В первые десятилетия XIX в., по данным И.Г. Наумовича, число униатов на белорусско-литовских землях «умалилось до полутора миллионов, за то более чем удвоилось число перехваченных в латинство. Целые селения отказывались от унии и ополячивались. Такие совращения в латинство приводили пап и их слуг в восторг, и совратители вознаграждались обильно. В 1807-1808 годах совратилось более 50.000 униатов в латинство, переходя в него целыми приходами» (Наумович 1889: 37, 45). Именно в этот период времени роль униатской церкви как инструмента латинизации униатских верующих проявилась наиболее ярко.
Следует заметить, что на стремительную латинизацию греко-католической церкви практически сразу после её возникновения обращали внимание как учёные-слависты XIX в., так и современные историки. Так, авторитетный канадский учёный-славист П.Р. Магочи в одной из своих последних монографий, посвящённой истории Карпатской Руси, констатировал, что, вопреки обещанному Римом сохранению православной обрядности, римско-католическое влияние стало быстро проникать в греко-католическую церковь и ярко проявлялось даже на уровне отдалённых сельских приходов в Угорской Руси (Magocsi 2015: 86). Отмечая успехи ползучей латинизации греко-католической церкви и униатского духовенства в Венгрии (Карпатская Русь) и в Польше (Западная Русь), Магочи подчёркивал, что «к ХХ веку униатская «промежуточная церковь» становилась всё более католической» (Magocsi 2015: 86).
Крайне негативно оценивал И.Г. Наумович и широко распространенную практику систематической латинизации обрядов униатской церкви. «Уния завела «тихие мши», органы, всю литургию исковеркала, так что Св. Василий Великий и Иоанн Златоустый не могли бы признать эти литургии за свои, – с сарказмом замечал галицко-русский просветитель. – Как может общая молитва, в которой должен участвовать весь народ, быть тихою, шёпотом произносимою? Не было ли это простым, рабским подражанием латинским ксендзам? Униатская обрядность дошла со своим приближением к латинству до нелепостей. Никто не разберёт: богослужение это или насмешка над богослужением» (Наумович 1889: 35). Грубые нарушения традиционной восточной обрядности униатской церкви и её последовательная латинизация болезненно воспринимались Наумовичем, который, являясь греко-католическим священником в Восточной Галиции, инициировал там во второй половине XIX в. «обрядовое движение», направленное на возрождение традиционных обрядов в униатской церкви.
Подобное поведение римской курии в отношении униатов позволило И.Г. Наумовичу сделать вывод о том, что «уния основана была на лжи, ложью заведена и поэтому её постигла такая судьба, какая обыкновенно постигает ложь» (Наумович 1889: 34). Основная тяжесть борьбы с «ложью унии» выпала на долю митрополита И. Семашко, которого И.Г. Наумович ярко охарактеризовал как «Моисея для литовско-русских униатов», как «мужа глубокой веры, высоких христианских добродетелей, светлого ума и железного, ничем неустрашимого характера» (Наумович 1889: 38).
Будучи высокопоставленным униатским иерархом и постоянно сталкиваясь с фактами «совращения в латинство» литовско-русских униатов, Семашко, по словам И.Г. Наумовича, окончательно «убедился, что борьба с такою властью, как Рим с иезуитами, немыслима, что Рим никогда не сдерживает принятых на себя обязанностей, имея на всё коварные извинения, и что напрасно ждать от него справедливости. Он часто посещал, переодетый в мирское платье, православные церкви, наслаждался чудным богослужением и пением и сравнивал это все со страшным запустением в униатской церкви… И вот родилась у него мысль: зачем же нам, униатам, гонимым теми, которые завели унию, держаться гонителей, пламенно желающих нашего уничтожения? Где же древняя наша, некогда православная Русь?» (Наумович 1889: 41).
Кропотливая работа митрополита Семашко по созданию условий для воссоединения западнорусских униатов с Русской Православной церковью была сопряжена с колоссальными угрозами и наталкивалась на многочисленные препятствия. И.Г. Наумович подчёркивал, что Семашко «взял на себя всё бремя ненависти могущественных тогда поляков и не уступал ни на шаг, не входил с ними ни в какие сделки. Все удивлялись его смелости, с которой он разъезжал по епархии. Он считал себя орудием в руках Божьего Промысла для совершения начатого святого дела» (Наумович 1889: 51). При этом, как деликатно замечал И. Наумович, Семашко очень часто приходилось бороться «не только с врагами, но и с податливостью доброго русского правительства» (Наумович 1889: 46), которое далеко не всегда было способно понять его замыслы, оценить их важность и оказать поддержку его начинаниям.
Полоцкий собор, состоявшийся 12 (24) февраля 1839 г. в Софийском соборе древнего Полоцка, знаменовал собой решающий и долгожданный для Семашко и его единомышленников акт в деле «возвращения прельщённых униатов на лоно родной их матери, православной церкви. Прошло уже 50 лет, – писал в 1889 г. И.Г. Наумович, оценивая деятельность митрополита Семашко, – и видны уже богатые плоды его неутомимых трудов и в других странах. Уже и Холм воссоединился в 1875 г., а Червонная Русь дожидается дня свободы, когда скажет свое громкое слово, и не далеко уже то время, когда вся Русь восхвалит Бога едиными устами и единым сердцем!» (Наумович 1889: 62).
Однако главное значение Полоцкого церковного собора и деятельности митрополита Семашко заключается в том, что, как обоснованно полагал галицко-русский мыслитель, они избавили полтора миллиона западнорусских униатов от неминуемой участи полного окатоличивания и полонизации. Как писал И.Г. Наумович, подобная участь была бы неизбежной в случае, если бы эти действия не были предприняты или опоздали на «несколько десятков лет» (Наумович 1889: 38).
Примечательно, что критические оценки унии, сделанные И.Г. Наумовичем, полностью разделялись и другими современниками и крупными учеными. Так, один из основателей современной белорусистики, известный ученый-славист академик Е.Ф. Карский в своём фундаментальном труде «Белорусы» также прямо указывал на деятельность иезуитов и на «слабость и невежество православной высшей иерархии» Западной Руси как главные причины совращения в унию. Саму же Брестскую церковную унию Е.Ф. Карский метко характеризовал как «вероисповедный суррогат, очень полезный в государственном отношении для Речи Посполитой, так как церковная уния, с одной стороны, отдаляла белорусов от великороссов, а с другой – приближала к полякам-католикам, часто служа переходной ступенью к католичеству и, таким образом, являясь дальнейшим этапом на пути полонизации Белоруссии» (Карский 1922: 183).
Именно этот, по удачному выражению академика Е.Ф. Карского, крайне опасный «вероисповедный суррогат» и был успешно ликвидирован благодаря деятельности митрополита Семашко и его сподвижников на Полоцком церковном соборе 1839 г., который, наконец, избавил белорусов от угрозы неминуемой полонизации в униатско-латинском этноконфессиональном гетто и создал важные предпосылки для их последующего успешного национального и культурного развития.
ЛИТЕРАТУРА
Горит! Рассказы протоиерея И.Г. Наумовича. – Москва: Типография товарищества И.Д. Сытина, 1889. – 188 с.
Карский, Е.Ф. Белорусы. Том III / Е.Ф. Карский. – Петроград, 1922. – 318 с.
Наумович, И. Пятидесятилетие (1839-1889) воссоединения с православной церковью западно-русских униатов. Исторический очерк / И. Наумович. – Санкт-Петербург: В Синодальной типографии, 1889. – 112 с.
Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. – Петроград, 1914. – 221 с.
Magocsi, P.R. With Their Backs to the Mountains. A History of Carpathian Rus’ and Carpathian Rusyns / P.R. Magocsi. – Budapest – New York: CEU Press, 2015. – 511 p.
Téra, M. Kyjevská Rus: dějiny, kultura, společnost / M. Téra. – Červený Kostelec: Pavel Mervart, 2019. – 721 s.
