И «РОДИНА» ЩЕДРО КАЧАЛА МЕНЯ
В недобрый утренний час нас понесло в Балтийское море, но выбора не было: на следующие дни прогноз был совершенно ужасающий – шторм, волна от двух метров – трал в такую погоду не опускают. Впрочем, у капитана еще теплилась надежда, что мы попадем в тихое «окно», погодную аномалию, опустим трал, наловим рыбки… Ведь у пирса калининградского рыбколхоза «За Родину» вода была неподвижной, стеклянной, ни ветерка.
- Как далеко пойдем? – спросил меня капитан Сергей Щербич.
Я бодро отрапортовал:
- Пока корреспондента не вырвет!
Ответ морякам понравился. И суровая Балтика, кажется, тоже услышала мои дерзкие слова. На выходе в Калининградский залив наш МРТК (малый рыболовный траулер с кормовым тралением. – Авт.) вдруг подпрыгнул, и волна от души обдала стекла рубки. Траулер со стороны похож на поплавок и вел себя точно так же. Я крепко держался за перильца, смотрел на горизонт (успокаивая вестибулярный аппарат) и думал с тоской: «Когда же это кончится?». Внутренний сарказм отвечал: «Закончится? Только началось!». Капитан в утешение рассказал, как 10 дней штормовал на подобном суденышке в Индийском океане. В рубку заглянул кок уточнить насчет обеда и, увидев мое жалкое состояние, подбодрил:
- Я год привыкал.
Меня не рвало, просто по мне тек пот в таком количестве, что все термобелье стало мокрым. Но пить не хотелось даже при такой лютой потере влаги, хотя перед моими глазами и перекатывалась бутылка с минералкой. Я нашел в себе силы задать капитану идиотический вопрос:
- Почему труд рыбака считается самым тяжелым?
Капитан в ответ заметил, что я «неплохо держусь». И начал полегоньку разворачивать траулер на обратный курс. Чтоб выйти на лов в первое же тихое «окно». Крупнейший в России шпротный завод ждал рыбу для миллионов пустых банок…
МЕСТЬ ПАТРИОТОВ
После того, как шпротная битва с прибалтами была разгромно выиграна колхозом «За Родину», мне было просто необходимо увидеть материальное воплощение этой Победы. Благо я поучаствовал в этом сражении еще в те дремучие времена, когда доллар был по 15 рублей, а в магазинах продавались только рижские шпроты. Других просто не было в природе. Рынок был полностью оккупирован латышами – в год в Россию уходило 130 миллионов банок. В такой ситуации, как говорят рыбаки и бизнесмены, «ловить нечего», невозможно конкурировать с такими объемами. Тем более, качество этих шпрот было отличное и привычное, почти советское, а цены - вменяемые.
Но Бог, как обычно, помог России: лишил латвийских политиков разума. Синие паспорта «неграждан» и гонения на русский язык мы как-то перетерпели, но суды над нашими ветеранами стали последней каплей. Последним осужденным стал партизан Василий Кононов - человек, пустивший под откос 14 фашистских эшелонов. Для начала ему дали 6 лет, потом перебили на 12 лет. Было понятно, что 80-летний ветеран живым из тюрьмы не выйдет.
И тогда «Комсомолка» в ответ умудрилась найти самую болевую точку у потомков эсэсовцев – шпроты. Весной 2006 года я вышел на Ленинградский проспект Москвы с плакатом «Купил латвийские шпроты – помог ветеранам СС!». Беседовал с прохожими, написал статью в газету. В редакцию пошли письма от сограждан. От латвийских шпрот отказывались целыми трудовыми коллективами! Мне писали: «Я, ветеран Афгана, отказался от фашистских шпрот и убедил всех близких поступить так же». Разумеется, в Латвии заметили, как стал проседать экспорт и забили тревогу. Но их политики не обратили на крики рыбопромышленников внимания. А зря.
Летом того же года на учениях Северного флота, я рассказал Владимиру Путину про антишпротную акцию «Комсомолки» и предложил государству присоединиться. Меня в этом разговоре внезапно поддержал министр обороны Сергей Иванов. Благо, по всем каналам уже показали, как министр, инспектируя гарнизон на Камчатке, спрашивает у продавщицы магазинчика – «Чьи шпроты? Почему латвийские?», а продавщица: «Так других нет!». Путина, чувствовалось, тема тоже «зацепила». Спустя три месяца главный санврач Геннадий Онищенко вдруг находит в латвийских шпротах бензопирен в космической концентрации.
С этого момента кучерявая жизнь латышского рыбного бизнеса неумолимо покатилась под откос. Антимонопольному комитету России не понравилось оформление банок, потом Ростест придрался к самим банкам, а санинспекция опять нашла канцерогены… Фашистские шпроты погнали по кругу земных мытарств.
Что удивительно - ветеранов в Латвии судить перестали практически сразу! Но уже не помогло – поздно спохватились. Василий Кононов умер в 2011 году в возрасте 89 лет. Европейский суд снял с него все обвинения. Спи, старый солдат, мы за тебя отомстили, как смогли.
В КОЛХОЗЕ БУДУЩЕГО
Какие образы рождают слова Рыбколхоз «За Родину»? Старик на берегу штопает сети у дырявой лодки, старуха мешает палкой от швабры тузлук в мятом баке. Верно? Сердце подсказывало, что все будет по-другому, и оно не ошиблось. В главный зал завода, где фасовывались и закатывались банки с рыбой, я даже не пошел – дезинфекция занимает 30 минут. Мы с директором колхоза Сергеем Лютаревичем лишь обозревали из окошек второго этажа приятную глазу суету: мельтешение банок, кильку, купающуюся в муке перед обжаркой, огромное табло, ведущее счет…
- Пятнадцать фур консервов выпускаем в сутки, - с гордостью заметил директор и показал на некое фантастическое устройство. С потолка цеха, по направляющим, в него скользили пустые банки:
- Это датская мультиголова (дозатор продукции. – Авт.), второй такой в мире нет! У китайцев есть что-то похожее для куриных крылышек, но крылышки упругие. А салака нежная, ее нельзя сжимать, она укладывается в банку под тяжестью своего веса, точность – до грамма. Мультиголова заменяет 62 человека!
Директор рассказывает совершенно фантастическую историю про эту «мультиголову»:
- Прямо перед СВО датчане начали ее настраивать, а запустить должны были 26 февраля. Но, 22-го числа в пять утра датские наладчики уже пересекли госграницу - сбежали. Они даже инструменты здесь оставили…
Прислали красивое письмо: «Мы вас очень любим, у вас шикарный завод… но… мы уезжаем, пока ваш Путин не закончит конфликт».
- И как выкрутились?
- Нашли своих умных мужиков и запустили. И сразу же отключили мультиголову от компьютерной связи с Данией, была опасность, что дистанционно заблокируют…
Я замечаю, что расхожее определение «вашингтонский обком» не так наивно, как кажется. Его приказы адептам «свободного рынка» выполняются неукоснительно, даже им же в убыток. Но мы его все равно переиграли. Как? Системно.
ЧТО В БОЮ ВЗЯТО - СВЯТО
Мой собеседник говорит, что пришел в рыбный бизнес в самые безнадежные времена. Вспоминая те годы, Лютаревич горько говорит:
- Мы смотрели на латышей и завидовали. Море одно на всех, килька такая же, люди – не хуже. Но, у нас не получалось! Даже на свой, на российский рынок нас никто не пускал, там не было места для нас – он был весь забит латвийскими шпротами. В Москве сидели их лоббисты, которым, кажется, нарезали задачу – добить рыбопереработку в России, чтобы и запаха не осталось.
Директор рассказывает, как это выглядело:
- В 2008-м латышам крупно повезло. Евросоюз запустил программу модернизации «80/20».
- Что это значит?
- 20 процентов денег местные, остальное давал ЕС. Обновили все – заводы, флот, рефрижераторы. Задача была – захватить русский рынок. В год им выделяли 250 миллионов евро, только развивайся, вытесняй.
Я вскидываюсь:
- А как же наша продовольственная безопасность?
Директор замечает деликатно:
- Не было понимания, что нельзя целые сегменты рынка отдавать иностранцам. Тем более враждебным. Была еще надежда, что наладятся отношения.
Разумеется, «антишпротная» акция «КП» и придирки контролеров были полумерами. По-настоящему латыши взвыли после возвращения Крыма. Сами же чуть не первыми ввели санкции против России и получили в ответ контрсанкции. Воистину, Господь знал, как наказать. Конкуренты начали молча банкротиться. И в 2016 году Сергей Лютаревич уже отправился в Латвию за трофеями:
- Я искал заводы новые, модернизированные за счет ЕС, освоившие огромные инвестиции. И мы нашли два таких. Их продавал банк через аукцион. За три месяца вывезли 48 фур. Днем демонтировали, ночью вывозили. Мне кажется, латыши даже ничего и не поняли…
Я спрашиваю, конечно, чем думали люди? Рыбаки, бизнес? Был у Латвии 21 завод, остался ровно один. Работы нет и не будет. Но, директор замечает, что в республиках Прибалтики «правительства на другой планете живут»:
- Там хорошие бизнесмены, прекрасные рыбаки. Я до сих пор поддерживаю отношения с ними! Правда. Но власть там - чисто американская. Не надо думать, что там кто-то заботился о Латвии, она властям и нафиг не нужна! В Лиепае людей 15 тысяч осталось, а было 100 тысяч! Там ничего нет! Поедьте в Вентспилс, там вместо 45 тысяч, 17 тысяч жителей уже. Это был лучший торговый порт на Балтике! Там сейчас стоят два корабля НАТО, они платят за стоянку и этим весь порт содержат. Рыбаков осталось – 4 судна вместо 35! Коммуналка за счет Запада, еда... За его же счет и гостиницы работают - в них живут американские солдаты. Вот и вся экономика.
Мы выходим на колхозный пирс. Лютаревич показывает на траулер «Даугава»:
- У латвийского друга купил, он сам на нем был капитанам. Просил только не менять название, и я держу слово…
КАДРОВЫЙ РОЯЛЬ В КУСТАХ
В одном из коридоров завода директор показал мне стенд с фамилиями. Напротив каждой - число банок и заработанная за день сумма. Это кадровый резерв предприятия:
- Студенты. Мы договорились, что на 3-4 курсе они идут к нам на практику, работают ноябрь и декабрь. Проходят через все процессы, сейчас у них нанизка рыбы. Зарабатывают за месяц тысяч 60. Это будут настоящие технологи, а не теоретики. Лучших заберем себе.
Я осторожно спрашиваю:
- А с рабочими кадрами как? Гастарбайтеров, может, берете?
Берут. Свободных трудовых ресурсов нет, а «За Родину» продолжает расти. Директор ведет меня за собой. Отдельно, на краю завода стоят три желтеньких здания из модулей – рабочие общежития. Лютаревич объясняет:
- Этот корпус для тех, кто завербовался с супругой. Этот для таджиков, этот для узбеков. Вот магазин, можно закупиться в счет зарплаты. Цены обычные. Никаких детей, никому гражданство не дают. Живут на закрытой территории. Отработали, уехали. Но некоторые у меня работают с 2008 года.
- А зарплата?
- «Белая», на карточку. Только так. Если человек начинает умничать или бунтовать, мы сразу его домой, не важно, сколько денег на его приезд мы потратили. Так же и с прогулами. У нас два фактора: жесткая дисциплина и отношение, как к людям.
- Что значит, как к людям?
- Не обманываем. Это главное. В выходные возим в город, в театры, музеи, летом – на пляж. Люди на конвейере по десять часов работают, надо их как-то отвлечь. Живут по четверо в комнате, кухни, холодильники, стиральные машины, медстраховка. Спортзал.
Я говорю директору, что он новатор. Что пока все обсуждают в прессе и Госдуме, как в Эмиратах работают с трудовыми мигрантами, «За Родину» уже все сделал. Лютаревич искренне не понимает моего восторга, пожимает плечами:
- Что здесь такого? Обычная, рациональная схема работы с вахтовиками…
Действительно, что здесь такого? Как за два десятка лет разорившийся рыбколхоз превратился в предприятие полного цикла переработки рыбы, крупнейшее и самое современное в стране? Все просто – рачительный хозяин и поддержка государства. Ну, и немножко шпротная акция «Комсомолки» помогла.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Торговые войны вели и ведут все суверенные государства. Вводят пошлины, выкупают и разоряют конкурентов. Вот как в 90-х годах англичане и американцы входили в советы директоров российских предприятий и банкротили их, расчищая рынок для себя. Нам же мешает заниматься этим врожденная деликатность (других логичных объяснений нет). Разумеется, такие войны государство должно вести в связке с бизнесом. Но отвоевать место под солнцем мало, нужно его заполнить своим качественным товаром, это сложнее. Но тоже возможно. Думаю, эта история достойна учебников для бизнеса и чиновников.
СПРАВКА КП
Бренд появился еще в 1947 году. Сейчас правильное название – «Группа компаний «За Родину». Колхоз ведет промысел в Балтийском море (Финский и Калининградский заливы), на Каспии и в Черном море. Самый большой рыбзавод в России – в Калининградской области, выпускает 124 миллиона банок консервов в год в Калининграде и 36 миллионов в Крыму. Для сравнения: всего в России за год потребляется 600 миллионов банок. После разорения прибалтийской рыбопереработки «За Родину» осваивает и рынок СНГ и сейчас занимает на нем 40%.
