https://chroniclesmagazine.org/web/the-decline-and-fall-of-rock/
Creative Commons через pxhere.com
АЛЕКСАНДР Г. РУБИО
Рок-музыка не только мертва, она мертва уже довольно давно. Как и джаз, блюз и классические жанры, она покоится в загробной жизни саундтреков и в склепах мрачных клубов и позолоченных концертных залов, где кто-то, подобный последним жрецам продолжает всё ещё совершает древние ритуалы. Но она не процветает.
Рок — это музыкальный жанр, отличный от более ранних стилей ду-воп, рокабилли и рок-н-ролл, но тесно связанный с ними. Он черпает вдохновение в тех же жанрах, что и джаз, блюз, госпел, кантри и народная музыка Британских островов, перенесённая в американскую глубинку. Впервые он появился на культурной сцене в 1963 году с песней «The Freewheelin’ Bob Dylan» и стал самостоятельным видом искусства вместе с поколением бэби-бумеров в конце 1960-х годов, после чего, возможно, вытеснил Голливуд в качестве главной мировой культурной силы.
Но ни одна идея, продукт или музыка не пользуется спросом, если для них нет восприимчивого рынка. За бэби-бумом после Второй мировой войны последовал экономический бум, поднявший даже семьи из рабочего класса в класс потребителей. Впервые появилось много молодых людей со свободным временем и наличными. При таких совершенно разных материальных и социальных обстоятельствах, разделяющих родителей и детей, неудивительно, что так называемый Разрыв поколений стал реальным социологическим, культурным и экономическим фактором. Подростки, или молодежь, внезапно стали реальными существами, отличными от детей и взрослых. Можно утверждать, что современная западная культура - это культура бумеров, и эта культура, и рок-музыка в особенности, неотделимы от бумеров. По мере того, как они взрослели, взрослела и она. Это отразило их юношеское высокомерие и идеализм в ранние годы, их цинизм и жадность в расцвете сил; и по мере того, как они приходили в упадок, приходила в упадок и музыка.
Демография - это судьба, даже в музыке. Рок создавался в основном молодыми белыми мужчинами и почти полностью для них. Но, как скажут люди, рок уходит корнями в музыку черных. А как же Джими Хендрикс? Где Хендрикс совершил большой прорыв? Не у себя на родине, а в очень белой Великобритании 1960-х годов. И это было особенно среди мужчин. Крутые парни шумели в гараже и сидели без дела, слушая альбомы и куря — их подружки были с ними на прогулке. Предоставленные самим себе, они предпочли бы слушать The Carpenters, disco и ABBA, а не Led Zeppelin.
Контркультура, которая была так важна для рока, всегда была выражением того, что, начиная с «Илиады» Гомера, было формой самокритики западной цивилизации. Запад развивался, постоянно подвергая сомнению себя и устоявшиеся представления. Однако со временем некоторые поняли, что эту добродетель можно превратить в порок: критиковать, не улучшая, а устраняя. Деконструктивизм меньше заинтересован в новом творчестве, чем в руинах. В результате СМИ и научные круги всё больше раскалывали общую культуру, вплоть до того, что ставили под сомнение ценность этой культуры в целом. Запад и белые люди были отвергнуты.
Эта тенденция отразилась в последующие десятилетия в демографических изменениях по всему Западу. И необработанные цифры опровергают реальное влияние растущего числа иммигрантов, поскольку они были сосредоточены в городских котельных культурного двигателя и среди молодежи. Белые составляют не только быстро сокращающуюся часть населения, но в еще большей степени среди более молодых когорт. И те молодые белые мужчины, которые есть, становятся все более деморализованными и выхолощенными — от ярости и меланхолии до художественно бесплодной коллективной клинической депрессии.
По мере того, как артисты и зрители, на которых они ориентировались, переходили от «Я — суперзвезда!» к «Я — придурок!» и к «Да ладно, неважно», технологическая и деловая стороны тоже претерпевали значительные изменения. Рок-музыка, возможно, и демонстрировала бунтарскую ауру, а также отношение и стиль рабочего класса, но всегда существовали значительные барьеры для входа, как хорошие, так и плохие. Эти барьеры варьировались в широких пределах: от того, что местные, региональные и национальные радиостанции включали в эфир, до того, что подписывали A&R (артисты и репертуар), до того, что продавали студии и о чём писали музыкальные журналы, и, что не менее важно, до того, что было в ассортименте вашего местного музыкального магазина.
И эти барьеры стали почти невозможно высокими, прежде чем рухнуть полностью. В феврале 1996 года Билл Клинтон подписал Закон о телекоммуникациях, расчистивший путь для гигантских конгломератов, таких как ClearChannel, для скупки огромного количества радиостанций по всей стране. В результате программирование стало централизованным и однородным. Местные радиостанции больше не могли вмешиваться в работу местных групп. Видео, возможно, уже убило радиозвезду к 1990-м годам; но радио больше не было даже надежной ступенькой к славе. А затем произошло нечто еще более масштабное.
Компьютерные технологии должны были устранить почти все барьеры для входа в музыкальную индустрию, большинство источников дохода для музыкантов, саму необходимость в группе как требовании для создания музыки, а также практически любой контроль качества. Первое изменение произошло в сфере производства с появлением цифрового микширования. В прежние времена группы могли работать годами, прежде чем ступить в это священное место — «студию», святилище машин, к которым вы не осмеливались прикасаться, пока деньги горели на вашем счету. Теперь весь этот набор оборудования, помещения, в которых оно хранилось, и те немногие избранные, у которых был доступ к нему, могли быть сведены к одному парню с ноутбуком в подвале. А потом появился Napster.
Современная популярная музыка появилась благодаря технологическому прорыву — изобретению физических носителей. Луи Армстронг и Бинг Кросби стали мировыми звёздами благодаря продажам пластинок. Более поздние кумиры, такие как Фрэнк Синатра, адаптировали своё пение с помощью микрофонов и усилителей. Роялти от продажи пластинок и даже одного хита позволяли покупать яхты, роскошные дома и всю жизнь пить коктейли в бассейнах в форме почек, заполненных моделями. Но что технологии дают, то они же и отнимают.
Этот бизнес-цикл был настолько прибыльным и, что не менее важно, настолько хорошо отрепетированным и надежным, что крупные лейблы в рефлексивном ужасе отшатывались при любой мысли о его разрушении. Лейблы не хотели менять свою модель распространения, поэтому пираты сделали это за них. И хотя Napster и аналогичные приложения для обмена файлами, такие как Kazaa и Limewire, в конечном итоге были привлечены к ответственности, лейблы не адаптировались и не приобрели легальные альтернативы, которые их заменили.
Новой реальностью стали два взаимосвязанных факта: первый заключался в том, что музыка практически ничего не стоила, а второй заключался в том, что вся музыка была легко доступна. В 1991 году Nirvana конкурировали с Guns N’ Roses. Сегодня новые исполнители соревнуются со всей музыкой, когда-либо созданной.
Доходная часть музыкального бизнеса рухнула. Продажи альбомов, синглов, компакт-дисков и всех физических носителей резко упали. Лейблы, а также независимые исполнители были вынуждены сокращать расходы. А рок был дорогим. Инструменты стоили денег, усилители стоили денег, хорошая запись этих инструментов стоила больших денег. Настройка микрофонов для ударной установки — это само по себе искусство. Поэтому для лейблов стало гораздо выгоднее просто подписывать контракты с парнями, которые могли всё это делать на своём ноутбуке. Тек, хип-хоп и хаус были на подъеме.
Эта искусственная и шаблонная музыка могла воспроизводиться всё более механизированными способами. В 1970-х годах немецкие пионеры электронной музыки Kraftwerk одержали победу — как в философском, так и в практическом смысле. Музыка становилась промышленным продуктом. Цифровые аудиорабочие станции, такие как Pro Tools, с плагинами, такими как Beat Detective, по сути, превратили даже живые барабаны в интерфейс для драм-машины. Auto Tune мог напеть мелодию за вас. Фактически он мог преобразовать текст в голосовую запись и заставить её петь.
Вместе эти инструменты цифрового редактирования позволили вам “квантовать” музыку в виде взаимозаменяемых сэмплов на сетке, которые можно перемещать, как кубики Lego. Это превратило даже “инди”-рок в техно. Группа теперь была рудиментарной или просто пиар-имиджевой частью музыкального производства. Сэмпл за сэмплом, пресет за пресетом музыка становилась похожей. К тому времени, когда появился искусственный интеллект, достаточно хороший для массового производства музыки, индустрия уже свела его к такой простой и механической формуле, что ИИ даже не нужно было быть очень сложным, чтобы делать это.
Более того, разрыв между поколениями, породивший рок-музыку, сокращался. Мать и дочь танцуют под одни и те же несвязанные треки. Отец и сын придерживаются того же вневременного стиля, что и вырванный с корнем из любого культурного контекста ковер Americana от стены до стены, который можно найти на станции “Классический рок”. Контркультура восторжествовала, но, подобно собаке, преследующей машину, столкнулась с вопросом “И что теперь?” Пол Джозеф Уотсон однажды написал: “Консерватизм - это новый панк!” Быть откровенно правым сегодня гораздо более, в буквальном смысле, опасно, чем когда-либо быть хиппи, панком или даже дэт-металлистом.
Оригинальные рокеры, достигшие своего социокультурного апофеоза на моральном оргазме Live Aid 1987 года, теперь принадлежат истеблишменту — они подвергают людей цензуре, арестовывают их за контрреволюционное неправильное мышление и вновь вводят воинскую повинность, чтобы отправлять детей на империалистические войны. Повороты судьбы привели к тому, что рок стал консервативной музыкой своего времени, но именно консервативной, а не правой, что было бы по-настоящему контркультурным и “опасным”. От покачивания бедрами Элвиса и выходок Black Sabbath до политкорректной музыки.
И всё заканчивается ещё более унылыми фестивалями, где запрещённый сигаретный дым больше не перебивает вонь изо рта и несвежих веганских сосисок, а анемичные Элои кружатся в безбожном подражании, пытаясь вызвать давно умерший и ушедший дух подростка. От культуры к компосту.
