Источник: сайт Храма иконы Матери Божией Державной
Двадцать лет прошло со дня блаженной кончины Батюшки Николая, а мы с ним не расстались. И не собираемся расставаться. Все эти годы всё идем и идем к нему, и живём с ним – как он сам благословил: на могилку к нему приходить и как с живым с ним разговаривать.
Разговариваем, просим, и он помогает.
Потому и едет, и плывёт к нему на остров по Псковскому озеру народ православный, как и прежде, когда Батюшка выходил за калитку своего домика к приехавшим к нему, держа в руках пузырек с маслицем, привезённым ему из святых мест, разогнутой скрепочкой всех помазывал, да ещё спрашивал не раз:
– Я вас помазал?
А народ всё вопрошал, что ему делать: жениться – не жениться, идти в монастырь – не идти, покупать дом – не покупать, как быть, как жить?
А Батюшка тихо, ласково говорил:
– Трудных не бывает в жизни положений.
Потому что был с Господом. А с Господом какие могут быть трудности? Трудность в жизни одна настоящая: жизнь по своей, а не по Божьей воле.
Батюшка открывал людям волю Божию.
Ведь не так важно, что с нами происходит (куда пойдем: направо или налево, купим дом или не купим…), а какие мы, с кем: с Богом ли или же со самомнением.
Нет для нас ничего лучше воли Божией, она всегда лучше для нас, чем воля наша.
Эта фотография с надписью «Дорогому Батюшке о. Николаю от прихода Державной иконы Божией Матери города Жуковского Московской области с благодарностью за молитвы, благословения, советы в строительстве храма» была вручена протоиерею Николаю Гурьянову 12 марта 2002 года. Он ее благословил и вернул нам.
Помнится, когда строился наш храм Державной иконы Божией Матери, хотелось, чтобы всё там было как можно более натуральным – ведь он строился в старом русском новгородско-псковском стиле. И пол в храме хотелось покрыть натуральным камнем. Сказал об этом знакомому священнику, как о деле очевидном. А тот говорит:
– А ты спроси отца Валериана.
Это было даже неожиданно. Чего спрашивать, Батюшку по пустякам отвлекать? И так, мол, дело ясное. (Любимая ловушка для своеволия). Но все-таки спросил. Тем более, что Батюшка Валериан был тут, рядом.
А Батюшка вдруг задумался. И говорит:
– Надо спросить отца Николая.
– Спросите, Батюшка, пожалуйста, – прошу. А сам думаю: «Как легко в жизни своевольничать-то! Делать нечего! Оно само получается! «А как же еще?» – мол. «И так, мол, ясно». «Что у меня, своей головы, что ли, нет?» И прочие «железные аргументы». А Бог-то? Он же мудрее нас – всегда. Простая, кажется, мысль, а как не просто с ней жить!
Лишь изредка удавалось поехать на остров с отцом Валерианом. Просьб, вопросов к Батюшке Николаю он возил с собой немало. И несколько раз забывал про мой вопрос. Наконец, сообщил:
– Батюшка сказал: «Плитку. Плитка дешевле».
И вот теперь мы стоим в храме на полу, покрытом плиткой, молимся Богу, но это уже другая плитка! Это плитка, благословленная отцом Николаем, Богу угодная, как угодны Ему наши смирение и послушание.
Первый раз Господь сподобил меня приехать к Батюшке на остров 20 лет назад, 23 февраля 1998 года. Мы тогда еще хлопотали о передаче Церкви места для строительства храма Державной Божией Матери под Москвой на Нижегородской улице, одна сторона которой – город Жуковский, а вторая – поселок Кратово. Долго не отдавали. И вот, после этой первой поездки к Батюшке, месяца не прошло – отдали.
Служил я в то время в маленьком храме Архангела Михаила на противоположном конце Жуковского. И вот теперь – что же, два храма будет, значит, два священника? Надо у Батюшки спрашивать, как быть…
Собиралась к нему ехать матушка.
– Узнай, – говорю, – у Батюшки, насчет второго священника.
Она вернулась и говорит:
– Батюшка сказал: будешь служить один. А если будет второй священник, будут скорби.
«Как, – думаю, – один? Нет, может, она что-то не так ему сказала или его не так поняла…»
В летний день Казанской иконы 1998 года поехал к Батюшке, спрашиваю его – а он слово в слово, то же самое: «Нет, будешь один».
Первое время служил на два храма – по очереди. Господь машинку послал, ездил с одного конца города на другой.
Потом остался один храм, новый, в старый назначили другого священника, тут дел хватало. Народу становилось всё больше. Вроде бы второй священник и тут нужен… Батюшку потом спрашиваю, чуть ли не уговорить пытаюсь:
– Может, Батюшка, все-таки будет у меня второй священник?..
А он – непреклонен:
– Нет, будешь один!
Время шло. Батюшка отошел в вечность. Приход наш рос. А я всё служил один. И ничего не получалось со вторым священником, как ни старался. Алтарник наш поступил в семинарию – вот, скоро придет к нам служить… Пришел, прослужил два месяца – его назначили настоятелем другого храма. На сколько ж лет, думаю, Батюшка предсказал?..
Вот уже больше двадцати лет служу один. Уже смирился – так тому и быть, видно. Батюшка служил один на острове – в два раза дольше…
Батюшка Валериан очень скрасил, конечно, последние годы жизни отца Николая. И сам всегда был такой счастливый у него, просто сидел на его кухоньке, молчал, отдыхал душой – можно сказать, ликовал… Он был самым близким ему по духу. «Наш батюшка», – так отец Николай однажды про него сказал. И еще: «Я рад, что узнал тебя». И еще: «У тебя красивый ум». Это было небесным подарком отцу Валериану и нам, его попутчикам в тех дивных поездках.
Послушание Батюшки Валериана Батюшке Николаю было полным, до мелочей. От Батюшки уезжали только тогда, когда он благословит. Свои соображения, какими бы они ни казались «здравыми», отходили в сторону. Возвращались часто среди ночи.
Это очень не просто – полное послушание, полное отсечение своей воли, своего мудрования. То, что непостижимо для мiра… То, что, кажется, только отнимает у тебя то, что тебе нужно, и ничего не дает. А на самом-то деле – наоборот.
Однажды Батюшка Николай дает мне какие-то таблетки, говорит:
– На, съешь пирожка…
«Ой, – думаю, – что же это за таблетки, от чего они, для чего?..»
И как-то так не решаюсь. Вот уже и Батюшка вроде отвлекся, обошлось… Он иногда с нами так играл, как с детьми: «Ну-ка, дай-ка мне твой крестик…» И даже снимать начинает его… Учил ходить по водам.
Поехали тогда в обратный путь неблизкий, в дороге голова у меня разболелась, давление поднялось, надо бы таблеточку принять… Нет ни одной! И ни у кого нет. И аптека по пути не встречается…
И тут вспоминаю: Батюшка же только что предлагал мне таблетку-«пирожок»! Надо было принять! Смириться! Взять лекарство – может, помогло бы от давления, а самое главное, от своеволия и гордости.
Батюшка, утешая людей, говорил – в самую точку:
– Всё будет так, как вам надо.
То есть, будет так, как лучше для нас, хотя мы этого можем и не понимать, хотеть не лучшего для нас.
Узнать волю Божию от старца – это не так просто. Для этого нужно иметь хоть сколько-то смирения. Не самому говорить, а слушать. Слышать. Чтобы услышать, нужна тишина. Тишина внутри себя, прежде всего. Нужно замолчать, не шуметь – в чувствах своих, в желаниях, в мыслях, – а слушать старца.
Батюшка Николай сыграл особую роль в почитании нашим народом святого Царя-мученика Николая и Его Семьи. Не только задолго до их церковной канонизации у нас в 2000-м году, но и до того, как в священстве, в народе нашем стало крепнуть благоговение к царственным мученикам и уходила клевета на них, которой нас так усердно учили. Высокий духовный авторитет Старца – почитателя царственных мучеников – убеждал в их святости и тех, кто раньше и не думал к ним так относиться.
«Россия на Голгофе, а Америки уже нет», – говорил Батюшка.
Нет Америки, нет всех противящихся Святой Руси, всех ее распинателей, хулителей, клеветников – ничего этого в жизни истинной нет.
Батюшка говорил мало, просто. Именно так часто говорил – в ответ на всякие вопросы: «Где просто, там ангелов со сто»; «Стопы моя направи по словеси Твоему, и да не обладает мною всякое беззаконие»; «Молчанье – золото». Вот его любимые выражения. Наставлял: «Как можно чаще истово осеняйте себя крестным знамением, драгоценные мои».
Батюшка часто бывал грустным. Но грустил он, видимо, прежде всего, оттого, что мы не знали, какие мы счастливые, не помнили об этом, о Господе. Сила Божия, любовь Божия к людям всегда неизменна, во все времена неумалима – увы, мы, люди, не принимаем ее, стремимся в другую сторону, а счастье – рядом. Он часто повторял: «Какие вы счастливые, что вы верующие! Какие вы счастливые, что вы в истине! Какие вы счастливые, что вы с Господом!»
К Батюшке ехать каждый раз очень хотелось – и всегда было страшно. Плывешь на остров – и думаешь: что-то он тебе в этот раз скажет? Ведь знаешь: что скажет Батюшка – так оно и есть, это то, что думает о тебе Бог. А ну как скажет: «Уходи, надоел ты, грешник, всё грешишь и грешишь, нисколько не меняешься, всё такой же, не приезжай больше ко мне». Очень страшно! Но Батюшка и грустил (о нас, о нашей, о моей греховности окаянной), но и всегда утешал своей любовью, своей надеждой.
Слава Александровна Шапошникова тоже боялась к нему ехать. Так ему и сказала. Он посмотрел на нее внимательно и говорит:
– А я ничего плохого в тебе не вижу.
И вот обратно от Батюшки плывем – ох, как хорошо… Такая наполненность – правдой, любовью, благодатью, утешением, наставлениями о самом главном… О чем люди просили спросить… Такая примиренность с Господом… Прощает Господь, милует, ждет, надеется… Живем дальше!.. Всё хорошо… Хочется жить более духовной жизнью, не суетиться, не раздражаться и унывать, а молиться и радоваться.
Хотя Батюшка, бывало, говорил и нелицеприятные вещи, стыдил, обличал – но не ранил, помогал быть лучше.
Однажды сидим у Батюшки на кухне, он говорит про меня:
– Дайте ему зеркало.
«Да ну, себя, что ли, не видел? – думаю. – Вот наказание-то…»
– Дайте, дайте, – велит Батюшка.
Слушаюсь, беру зеркало. Ясно, что не для того оно мне, чтобы посмотреть, как обычно мы смотрим: как выглядим для других. Не как выгляжу, а каков есть на самом деле, какова душа, мысли, чувства.
Он категорически был против спиртного, против курения. «Вина не пей, табак не кури», – говорил. Когда его отпевали, перед литургией на часах один из батюшек пошел по храму с кадилом. В это время в храм вошла бесноватая, и враг в ней на весь храм заорал: «Какая гадость этот ладан! Ненавижу! Курить хочу! Табак!» До сих пор помнится этот рев.
Батюшка очень серьезно относился к браку. Всегда был за то, чтобы обоим супругам сделать всё, чтобы сохранить семью.
Как-то сидим с Батюшкой Николаем, с отцом Валерианом, и отец Николай строго нас всех спрашивает:
– А ты венчанный? А ты венчанный?
Даже у отца Валериана спросил.
«Как мне жаль невенчаных», – говорил.
Действительно, ведь до прихода к власти богоборцев-безбожников в России брак был только один – церковный, и в церкви записывали только тех, кто венчался, вот и вся регистрация. А теперь регистрация, вынесенная из церкви, стала чуть ли не главной частью брака.
Батюшка Николай на «летнее» время часы не переводил. Мы так и говорили: «По-Батюшкиному времени сейчас – половина шестого».
У него, у прозорливого старца, ничего, конечно, не было просто так. А уж время-то…
И вот, слава Богу, вся наша страна вернулась на Батюшкино время.
Батюшка Николай – это был, пожалуй, духовный наследник преподобных Серафима Саровского и Амвросия Оптинского.
Батюшкин пример традиционен для нашего духовного подвижничества и очень поучителен в наш суетный век. Он ушел ото всех на остров, молился там в тишине – и мiр поехал к нему, не в силах сам справиться со своими немощами и недоумениями. И до сих пор едет… И голуби, которые во множестве слетались к Батюшке, к его домику, где он их всегда кормил, теперь так же слетаются на его могилку.
Всё время помним его, все время смотрим на его ласковый лик на фотографиях, которые стоят уже у многих при иконах. Все время учимся у него – его серафимовскому, амвросиевскому мирному духу.
Приезжая к нему на остров, входя в его крошечный домик, слушая его краткие речи, слушая даже и молчание его, мы знали, что общаемся со святостью. Что мы видим перед собой живого святого – одного из тех, кого мы видим на иконах с нимбом, к чьим мощам благоговейно прикладываемся.
Батюшка связывал нас с Небом.
Мы поминаем Батюшку за упокой его души, служим панихиды на его могилке, просим его помощи и, конечно, ждем того дня, когда со всею Церковью воспоем: святый праведный отче Николае, моли Бога о нас!
На девятый день после кончины Старца чудесным образом пришел его тропарь, глас 4-й. Лучше о Батюшке не скажешь. Слова эти настолько точны и прекрасны, что ясно: они сошли к нам с небес.
Божественныя благодати преизрядный носителю, православныя веры исповедниче, любве Христовой сосуде неисчерпаемый, образ был еси воздержания, на остров аки в тихое пристанище вселился еси, кротостью и смирением Христа единаго возлюбив, и ныне со ангелы ликовствуя, отче праведне Николае, моли Христа Бога спастися душам нашим.
Какой же Батюшка Николай был удивительный!.. Совершенно особенный. Мудрый и простой. Очень русский. Любовь всей православной Руси… Противоположность всему официальному, либеральному, «сложному». Очень ласковый. Сам он так и говорил: «Ласково разговаривайте с Господом, когда стоите на молитве». Шутил бережно, весело, мудро. В самую точку. Играя, юродствуя, доносил до нас Божью правду. Учил уму-разуму духовному.
Батюшка Николай – это была чистейшая совесть верующего русского народа. Это был сам русский народ. Народ с его верой, его болью, его счастьем: знать и любить Христа, что бы ни было, и быть Им любимым.
