Попробовала посмотреть фильм «Burial» («Похороны») с Томми Ли Джонсом. Завязка такая (до конца я не досмотрела): старик–хозяин похоронного бюро становится жертвой мошенничества со стороны крупной компании, и ему надо как–то вернуть деньги. По совету своего молодого чернокожего сотрудника он обращается к чернокожему популярному адвокату, потому что суд должен состояться в каком–то захолустном городе, где 70% населения чёрные. А вы же понимаете, что если население чёрное, значит, и судья, скорее всего, будет чёрный, и присяжные будут в основном чёрные, и, значит, нашему белому старичку–гробовщику в суде ни за что не победить, пусть даже он герой войны и вообще весь из себя положительный.
Понимаете, да? И что никакого расизма тут в помине нет – вы тоже наверняка понимаете.
Я иронизирую, а в фильме это всё рассказывается на серьёзных щах, даже без попытки изобличить чёрный расизм. Наоборот: чёрный молодой сотрудник (тоже подчёркнуто положительный) отбривает белого адвоката просто за попытку разговаривать с ним немного снисходительно, называя его «сынок». «Не сынок я тебе, гнида белокожая» — ну вот почти так.
А зато когда популярный чёрный адвокат отказывается брать белого клиента («потому что я никогда не беру белых клиентов») – это ничего, это нормально. В конце концов адвоката удаётся соблазнить деньгами. Вероятно, потому что деньги не белые, а зелёные.
Только представьте, как смотрелась бы эта ситуация перевёрнутой: белый адвокат спокойно говорит, что никогда не защищает чёрных клиентов, а если ваше, дорогой чёрный клиент, дело рассматривается в городе с преобладающим белым населением, вы же сами понимаете, что выигрыш в суде вам не светит.
И это всё – подчеркну ещё раз – подаётся почти без иронии. Может, с малюсеньким кукишем в кармане, но уж точно – без зубастой иронии. Как должное подаётся. Как само собой разумеющееся.
