Источник: блог автора
В жизни Дианы Адашевой часто происходили странности и чудеса. Про которые она мало кому рассказывала – не поверят же. Ещё думала: а может у всех так? К примеру, к ней нередко подходили и что-то говорили незнакомые люди. Сначала это были в основном баптисты-иеговисты, и Диана даже подумала, что есть, наверное, в её лице что-то благостное, или, напротив, порочное, что с ней хочется поговорить о Боге. Но потом пошли всякие-разные собеседники... Каждую неделю то олень подойдет, то тюлень.
Происходило это всегда неожиданно. Сидит она, двадцативосьмилетняя, худенькая, рыжеволосая женщина, на лавочке в торговом центре в Торонто, никого не трогает. Устала... Мимо снуют покупатели, и у самой Дианы рядом стоят пакеты с покупками. Толпа – безлика, и вдруг взгляд натыкается на устремлённые прямо на неё тёмные очи. Женщина лет пятидесяти, аккуратно одетая, направляется к ней и усаживается рядом. Молчит. Потом говорит так, будто они до этого беседовали:
– У меня сын женится.
– Хорошо, – отвечает Диана. – Вам не нравится девушка?
– Нравится, – напряженно отвечает женщина. – Только она потребовала купить ей обручальное кольцо за пять тысяч долларов.
Обе помолчали.
– Вы откуда? – спросила Диана потому, что говорили они по-английски, но на коренную канадку собеседница не похожа.
– Из Румынии.
Покупатели сновали мимо туда-сюда, дело шло к Новому Году, и они запасались подарками. Некоторые просто гуляли по магазину – любимое развлечение североамериканцев.
– Она его не любит, понимаете?! – с отчаянием воскликнула румынка. – Если бы любила, разве выбрала бы такое дорогое кольцо?
– А он купил?
– Да.
– Может быть, она его проверяла? – бросила Диана спасательный круг.
Женщина вздохнула и ничего не ответила. А Диана подумала, что сама она тоже не выбрала бы для себя кольцо за пять тысяч долларов. Пожалела бы мужика. Постеснялась бы, что примет за алчную. Показала бы себя бессребреницей. А потом годами наматывала бы сопли на кулак, рыдала бы, что он не тратит на неё денег или тратит сущую мелочь, и это унизительно и обидно. А кто виноват? Сама себе цену назначила – копейка. Когда стеснялась, что он платит за неё здесь, платит за неё там, стремилась разделить расходы.
Как ни печально, но женщины остаются и будут оставаться товаром. К тебе присматриваются, прицениваются. Нет, мужчина вроде бы не думает о деньгах, когда увлечён, но незаметно для себя он оценивает во что обойдется ему эта женщина. И важно с самого начала дать верный посыл. Если показала непритязательность, не плачь потом, что тебе дарят китайские духи вместо французских, а то и вовсе ничего не дарят. Если же хочешь бриллиантов – руби об этом с самого начала.
Румынская невеста показала жениху свои запросы, думала Диана. Он согласился. Мама переживает, что сын не сможет выполнить обязательств... Волнуется, не переплатил ли сын за эту цацу. А вдруг у него деньги кончатся, что тогда – развод, делёж детей?
Диана понимала маму, уважала сына и завидовала невесте. Сама она так не могла. Советское воспитание не позволяло. Привыкла зарабатывать. Чтобы попросить что-то у мужчины – ни-ни. А сами они зачастую не догадывались, что любовь к женщине выражается не только в стихах и оргазмах, потому Диана бросала мужчин не раз. Ни с того, ни с сего, как они считали. Один такой заливался соловьем и почти понравился – юморной, начитанный. Но, встретив её после работы и катая по Торонто, показывая достопримечательности, он проехал мимо ресторана, спросив: «Ты была когда-нибудь в китайском ресторане?» – «Нет», – ответила Диана, которая в Канаде жила на ту пору всего два месяца и действительно ни разу не была в китайских ресторанах. У них в Самаре такие тогда ещё не появились...
– Там очень вкусно готовят! – сказал кавалер, и поехал дальше. Так и не понял, почему у неё испортилось настроение и она попросила отвезти её домой.
– Меня ребенок ждет! – холодно объяснила Диана, а потом ещё два месяца сбрасывала звонки ухажера. У неё действительно был сын. От первого брака. Мужа Диана тоже оставила. Не за бедность, а за черты, которые привели его к бедности. Вернее, не вынимали из неё. И за то, что в дни рождения он дарил ей вещи для хозяйства, нужные ему самому.
И потому она сказала румынке:
– Вам кажется, что всё потеряно и сын в плохих руках, но это может быть не так. Надо ждать, смотреть: что будет дальше... Не вмешивайтесь. Сказали ему своё мнение – и хватит. Если сын сделал как она хотела, значит, любит. Если любит, значит, вы ничего не сможете исправить, только себе навредите. Доверьтесь. У вас же хороший сын, умный?
– Да.
– Надо всегда думать, что самое плохое может случиться. Самое плохое – это если сноха окажется действительно жадной и сын с ней разведётся. Так это же ерунда... Ну, потеряет какую-то сумму денег. Не руку и не ногу потеряет. Или, если любовь победит, они продолжат жить вместе, но работать ему придется на полную катушку. Так это мужчине только на пользу. Если он согласен, почему вы должны расстраиваться?
– Спасибо, – женщина чуть успокоилась и, улыбнувшись Диане, поднялась и ушла.
А Диана пошла в ювелирный магазин и купила себе кольцо с мельчайшими бриллиантиками цвета шампанского. Когда ещё дождешься того мужчину, который поведет тебя за бриллиантами?
***
Шла домой и вспоминала. Такой мужчина вообще-то был. Который поднял её до небес, обожал, засыпал подарками. Хотя не был богат. Офицер. Спускал на неё все деньги... Даже когда она из-за занятости не могла с ним встретиться, он звонил в дверь и прятался пролетом ниже. Она выходила из квартиры, и видела положенные друг на друга коробки с подарками. Кофточки, юбочки, перчатки, шарфики, книжки, торт... Трёхлетний сынишка Дианы прыгал и кричал: «Урааа! У нас день рождения!», а Диана выходила на лестничную клетку и кричала вниз: «Спасибо! Я позвоню, когда освобожусь!», и слышала как любовник, 38-летний «настоящий полковник», легко сбегал по лестнице вниз...
Его, потерявшего голову от любви, подвела оплошность. Среди подарков никогда ничего не было для её сына. Мальчик привязался к маминому ухажеру, прижимался, обнимал их обоих – маму и Пашу, и склонял их головы друг к другу, соединяя. Мальчик был хорош собой: здоров, розовощек и весел. В роддоме врач сказала: «Породистый ребенок». Но Диана заметила, что это малыш стремится к Паше, а не наоборот. Всякий раз, разбирая подарки, она надеялась найти хоть свистульку для малыша. Но её не было. И в день рождения ребёнка Паша принес в подарок часики для неё, Дианы. Она тогда схватила их и с размаху бросила о пол, заплакала.
«Что случилось?» – недоумевал этот высокий мужчина с проницательными глазами и жестким лицом, но она не отвечала. Усмехнулся:
– Потому что не ребёнку?
– Да! Как ты мог?!
– А ты знаешь, что я даже дочери своей ничего не покупаю? Не говоря уж о жене...
Диана отняла руки от лица и с удивлением посмотрела на любовника. Он был женат и судьба его жены её не интересовала – она была слишком молода и нерелигиозна чтобы понять, что жить с чужим мужем – грех. Матери её отец постоянно изменял, мать плакала, и Диана поняла, что чужие женщины не заботятся о жёнах, что они жестокие хищницы и эгоистки, а тогда почему она должна о них заботиться? Она и её любовник счастливы – вот и хорошо. Жена несчастлива – её проблемы. Получается два счастливых против одного несчастного – это справедливее, чем наоборот.
Паша влюбился в неё до потери пульса, и она позволяла себя любить. Но не думала, что их связь плохо сказывается на его двенадцатилетней дочери. Не задумывалась.
– Я люблю тебя больше, чем свою дочь! – сказал он. Были сумерки, и он не видел, что любовница ужаснулась.
Она знала, что если велит Паше украсть, он украдет, велит убить – убьёт, настолько потерял голову. Но также знала, что всё его чувство, которое он называет высоким словом «любовь» и считает настоящим и возвышенным, базируется на удовольствии от неё – таком, какое он не испытывал ни с кем прежде за свою 38-летнюю жизнь. И вовсе не потому, что она делала что-то особенное – ничего из рук вон она не делала. Просто так совпало. Она отвечала каким-то его внутренним представлениям о том, какой должна быть женщина. Однако в ту минуту, когда он признался, что любит её больше дочери, она думала не так «психологично». Думала брезгливо и обреченно: «Дочь на молодые сиськи променял». И поняла, что не выйдет за него замуж, вернёт коробочку с золотым кольцом. Если свою дочь не любит, то её-то сына уж точно не полюбит. А мальчика нельзя воспитывать с мужчиной, который его игнорирует. Как она заметила, именно из мальчиков, проигнорированных отцами и отчимами, вырастают парни, которые не совсем парни.
Сама Диана любила сына больше всех на свете. В её женской семье, состоящей из мамы, бабушки и теть, дети были на первом месте. Как сказала ей одна знакомая израильтянка: “Твой сын – это твой сын, а муж – сын посторонней женщины”.
***
Пришла в кафе в русском районе и не успела откусить любимое пирожное – «картошку», как бабулька рядом приземлилась. Русская. Это сразу видно – у русских говорящие глаза.
Бабулька была интеллигентного вида. Впрочем, её и бабушкой-то не назовешь. Так, женщина лет семидесяти, с седой стрижкой, прямой спиной, голубыми глазами. Выяснилось, что она всю жизнь была учительницей, жила на Кавказе, а сейчас живёт с сыновьями в Канаде. Сыновья молодые, неженатые.
Неизвестно почему, но женщина эта так расположилась к Диане, что рассказала нечто, от чего та потом долго не могла спокойно заснуть ночью. Елизавета Ивановна всю жизнь прожила в Баку и, как рассказывает, в советское время там было хорошо, русских не обижали. Но в девяностые начался кошмар...
– Нас выгоняли из домов, люди пропадали, русские люди... Шли погромы. Вот говорят, еврейские погромы... А про русские погромы ни тогда не писали, ни сейчас! И нас никто не защищал. Нас бросили...
Потом, зайдя в интернет, Диана нашла подтверждение словам собеседницы. Там было много рассказов очевидцев, переживших эту трагедию.
– Мы, группа женщин, ища защиты, прибежали к представителю России... не помню как точно называлась его должность, и это оказался грузин! Ответил нам открытым текстом: «Идите на...». Скажите, почему Россию представлял грузин?! – воскликнула женщина.
Диана тут же вспомнила, что послом России в Канаде работал азербайджанец. О котором она слышала много скверного. Но который, тем не менее, доработал до пенсии. К сожалению, часто в заграничные миссии отправлялись мажоры – сынки высокопоставленных чиновников. (Ну, а кто ещё поступает в МГИМО?). И вот эти, избалованные, циничные, выросшие на заграничных джинсах, иностранном алкоголе и сигаретах, с презрением ко всему отечественному, примитивные и зачастую диссидентствующие на своих просторных московских кухнях существа, и посылались сначала Советским Союзом, а потом Россией, отстаивать интересы родины за рубежом. Отсюда и результат...
«Почему представителем России был грузин?». Потому, что русские – народ-цивилизация. Его предназначение – не хранить одного себя, а хранить полмира вокруг себя прямым путем, и весь мир – косвенным. Цивилизация не исключает, она вбирает в себя. Даёт возможности, перспективы, равные и даже более равные, чем у «старшего брата», права. Даёт щедро, спрашивает снисходительно. С учетом. Оттого и разрастается до невероятных размеров.
Где ещё, как не в России, возможно было, чтобы правителем стал грузин, и никого это совершенно не колыхало? В войну тысячи русских погибали с его именем на устах, а после его смерти миллионы русских плакали. И даже сейчас, когда его ругают, то ругают вовсе не за то, что грузин.
...Однажды Елизавету Ивановну на улице окружила группа мужчин. Она поняла, что пришла смерть, но спас бывший ученик, азербайджанец. Увидел происходящее и побежал к учительнице с криком: «Елизавета Ивановна! Ваш Мамед уже бежит сюда с ребятами!» Показал таким образом, что у неё муж или сын – азербайджанцы. Солгал. Спас. Однако у женщины остались шрамы от ножа, которым ей исполосовали живот. Она подняла кофточку, и Диана увидела рубцы на её животе.
– Но как?! Как вы жили с ними до этого всего? Неужели не замечали косых взглядов?
– Их не было. Национализма не было. Мы жили дружно – с соседями, учениками, родителями. Но потом газеты стали писать националистическую ахинею, и откуда-то повылазили головорезы, бандиты...
Однако, ужасное случилось, когда Елизавета Ивановна и её сыновья уже шли по взлетной полосе в самолет иностранной правозащитной группы, чтобы покинуть охваченную погромами столицу. Прямо у трапа их окружили мужчины в камуфляже. Это были бандиты из Чечни.
– Мне сказали, что нужно отдать им большую сумму, а пока не отдам, один из сыновей останется в заложниках, – рассказывала учительница. – Старший сын сказал, что останется он. Он у меня офицер. Мы с младшим зашли в самолет...
Три года, живя в Канаде, Елизавета Ивановна собирала ту самую сумму. Как – не рассказала Диане, а та не стала спрашивать.
– За мной следили, у них здесь были свои люди. Они и сейчас здесь, в Торонто, живут. Они смотрели, чтобы я никому ничего не рассказывала, а к кому я могла обратиться? К канадской полиции? Для них чеченские боевики были борцами за свободу. Так их называли газеты. Но даже если бы они арестовали бандитов, моего сына на Кавказе тут же убили бы... Так эти мерзавцы ещё и попытались сшить мне дело, чтобы я не вздумала куда-то обратиться. Есть один магазин, в нём хозяйка из этих... Я туда часто приходила чтобы узнать о сыне... Однажды она дала мне сумки с продуктами и велела выйти через заднюю дверь, а сама, дескать, закроет магазин и меня встретит там, за магазином. Я пошла с сумками, и вдруг полиция! И эта женщина заявляет, что я хотела украсть продукты... Дело удалось замять, но у меня теперь судимость. Так мне показали, что я полностью в их руках, даже в Канаде.
– Вы заплатили выкуп за сына?
– Да. Он сейчас со мной. Однажды мы шли по улице, и он увидел тех, кто держал его заложником. Упал в обморок прямо на улице...
– Вы не заявили на них в полицию?
– Мы боимся. Их много. А нас всего трое.
– Бедная вы, бедная...
Попрощались, а потом Диана горевала. Разве не знала она, что после развала СССР миллионы русских остались беззащитными перед националистами в бывших советских республиках? Знала. Но видеть шрамы на животе русской учительницы – нет, такого не ожидала.
После Гражданской войны Россия посылала молоденьких учительниц на ликвидацию безграмотности в самые затерянные уголки строящейся советской державы. Русские девушки, зачастую ничего не знавшие о нравах в кишлаках и аулах, ехали в Среднюю Азию и на Кавказ, и преподавали Пушкина и Гоголя, физику и геометрию. Они были полны самых возвышенных идей, преследовали самые высокие цели – дать этим ребятишкам возможность поступить в вузы, а после окончания – поднять свои земли, вспахать их с помощью новых технологий и засеять, и сделать из пустынных земель города-сады. Они хотели дать детям шанс стать поэтами, писателями, учеными и прославить родную землю. Русские учительницы, уроженки Владимира, Суздаля, Тулы, Костромы, Сибири и Дальнего Востока, выходили замуж за жителей жарких республик, рожали им детей, и любили так самоотверженно, как любят ярославны...
И что в ответ? Нет, конечно, Россия всё равно не проиграла. Она ввела эти территории в лоно своей цивилизации, она вытащила некоторых соседей из феодализма и доставила на ковре-самолете в современность, что, конечно, ей на руку: кому хочется иметь под боком Талибан* (*признаны террористами)? Но всё-таки должной благодарности она не получила. Напротив, выгнали русских в 90-е, оклеветали. А после эти страны стали торговать своей верностью, предлагая России купить её.
***
Диана с подругой в супермаркете, смотрит на прилавки, но боковым зрением уже видит, что кто-то мотыляется рядом...
Мужчина лет сорока. В очках с толстыми линзами, полноват. Одет в клетчатую стариковскую рубашку и мешковатые брюки. Впрочем, одет аккуратно. Увидев, что Диана его заметила, жалобно произносит:
– У меня умер отец.
Она кивком просит подругу отойти и отвечает ему, вложив в свои слова как можно больше сочувствия:
– Очень жаль.
– Я прожил с ним всю жизнь, – продолжает мужчина. – Я всегда был с ним, а теперь он умер. Я очень скучаю.
Разговаривая с ней, он смотрит вниз.
– Сколько лет было папе?
– Восемьдесят пять.
– Ваш папа прожил долгую жизнь. Он был счастливым человеком – его так любит сын. Подумайте об этом – сколько счастья вы ему дали.
– Но мне так плохо без него! – мужчина поднял лицо, на котором было жалобное выражение, и посмотрел мимо Дианы. И она поняла, что он аутист. Эти ребята часто не могут смотреть в глаза.
– Не переживайте. Папа там, на небе, и он видит вас, любит и не хочет, чтобы вы плакали. Разговаривайте с ним, как с живым...
Диана не знала, как помочь его горю. Мужчина, бормоча, не прощаясь, пошел дальше...
Однажды она наблюдала прогулку душевнобольных. Они шли по тротуару за руку, и с ними – группой из примерно восьми взрослых – была то ли соцработник, то ли самая разумная. Больные были аккуратно одеты и причёсаны, улыбались весеннему солнышку. Диана услышала, как на вопрос одной женщины из этой группы продавец в уличной лавчонке ответил: «Мэм...». И порадовалась тому, что с этими людьми обращаются так же вежливо, как со всеми остальными.
Нет, назвать их душевнобольными – неправильно. Это были люди с синдромом Дауна и, может быть, аутизмом, или какими-то иными отклонениями в развитии. Это отклонения считаются психическими, но когда близко знакомишься с такими людьми, или долго живешь рядом, понимаешь: не тянут они на психических... Нет у них ни бреда, ни галлюцинаций, они понимают кто они, кто ты, и вообще очень много понимают. А ещё больше – чувствуют. И реагируют адекватно, но не всегда красиво. Обычная девушка объяснит отчего она плачет, и её пожалеют. А аутистка сказать не может – нарушена работа речевых центров – и потому внезапно зарыдает, и всем кажется, что она сумасшедшая, плачет без причины. А она, видя эту вечную, непрошибаемую стену меж ней и людьми, а то ещё и шприц в руках врача, может начать биться головой о стену настоящую. И вот уже брезгливость здоровых и даже ненависть...
Так вот, наблюдая прогулку больных, Диана тогда подумала: интересно, а «психов» уже в детстве видно, или у них это всё проявляется только во взрослом состоянии? Потом у её двоюродной сестры Инны родился сын-аутист и Диана увидела, как здоровый трёхлетний мальчишка, красивый как херувим, уже немного научившийся считать, и знающий наизусть много песен и стихов, стал меняться и превратился в замкнутого, не смотрящего в глаза ребенка, забывшего и счёт, и стихи. Но оставшегося ласковым и милым, любящим родителей и гостей.
Откуда эта напасть? Никого ведь в их роду не было такого!
Инна, дотоле не обращавшая внимания на своё здоровье, стала за ним следить. Сказала Диане: «Мне теперь надо дожить лет до девяноста... Куда он без меня?» А в глазах – тоска всего земного шара...
– Всё время за него волнуюсь, – всплакнула. – И так будет до смерти. И в момент смерти я буду думать о том, что он, домашний мальчик, которого все любили, попадет... куда? В психушку, в дом инвалидов, будет бомжевать?
Сестра сказала, что единственное, что способно поддержать человека в этой ситуации – вера в Бога. Вера в то, что ей, Инне, не прилетело по голове просто так, наобум, а за всем этим стоит какая-то цель. Как-то – спасение её души через страдания, через пожизненное несение креста.
– Это будто тебе вынесли пожизненный приговор. Ты понимаешь, что ни в чём не виноват, но тебе надели наручники и ведут в камеру... И вот вчера ещё всё было хорошо, а сегодня ты увидел свою будущую жизнь за решёткой... Так ладно бы тебя одного приговорили, но нет! С ребенком! С ним иди в камеру. Навсегда. Вот что такое аутизм, синдром Дауна, шизофрения и прочие диагнозы у детей, – плача, говорила сестра, и непонятно было чем её утешить.
Но она потом сама утешилась. В церкви. И даже стала поддерживать других родителей с больными детишками. И Диана увидела: какой неземной силой обладает вера. На её глазах совершенно, казалось, сломавшийся человек, не просыхающий от слёз и мечтавший уснуть и не проснуться, ожил, и не просто ожил, а стал жить полноценной жизнью настолько, насколько это возможно в предложенных обстоятельствах.
– Бог терпел и нам велел, – убежденно говорила Инна. – Унывать нельзя, уныние – грех, им бесы кормятся. Да и каково больному ребенку будет жить с тоскующей матерью? Мне нужны силы, спокойствие, и тогда я смогу больше заниматься сыном, у него будет улучшаться состояние. А если буду ныть – это путь в никуда. Всё станет только хуже. Из рук всё будет валиться, сын будет запущен... И потом, вот ты мне скажи, разве мне кто-то при рождении счастье обещал?
– Нет, – отвечала Диана, и у неё щипало в носу.
– О том и речь. А мы все чувствуем себя обманутыми, обижаемся и ропщем, когда что-то случается. Но я все же попытаюсь быть счастливой. Да, у нас есть аутизм, но мне вот рассказали про одних, что у них в семье шестеро аутистов.
– Шестеро?! Да куда ж они рожали, коли видели?
– Они иммигранты с Ближнего Востока. Родили тройню, у всех потом к четырем-пяти годам болезнь проявилась. Она ж не сразу видна. А до этого ещё успели родить трех. И у этих тоже у всех... Вот это горе так горе. А у нас, выходит, сильное послабление тюремного режима... Как говорил Плевако, «а ведь могло быть и хуже»...
Инна рассуждала и при этом ловко переворачивала блинчики из безглютеновой муки.
Сынишка, как и большинство аутистов, был избирателен в еде и ел лишь определенные продукты.
– И потом, – продолжала Инна. – Смотри сколько у меня ещё всего осталось... У сына аутизм – это минус. Муж испугался вечной каторги с инвалидом и согласился развестись, когда я ему это предложила – тоже минус. С другой стороны, как посмотреть... Можно считать и за плюс. Хочу – готовлю, хочу – не готовлю, только сынишке сделаю еду и всё...
Хочу – прибираю, не хочу – откладываю на завтра. А когда мужик в доме, хошь не хошь, надо прибрать, да накраситься, да ещё и слушать его...
– В смысле?
– В прямом. Пришёл с работы – расспроси, посиди с ним пока ужинает. Вечером приведи себя в порядок, ляг в постель и изобрази страсть... Когда ты полдня работала, а потом забрала ребенка из школы и с ним занималась, гуляла, закупала продукты, готовила из них особенную еду и потом кормила ребенка этой едой, а потом убирала за ребенком то, что он разбросал, порвал, перевернул и разлил, собирала бусинки от разорванных им бус и ловила по участку за домом выпущенную им кошку, то вечером падаешь в постель без ног, и проявлять к кому-то уважение, краситься, нравиться ему и лобызать вовсе не хочется... Особенно, если ночью несколько раз встаешь – аутисты плохо спят... Я раньше думала, что родители инвалидов так неважно выглядят, потому, что люди такие. Иные. И потому дети у них такие же. А сейчас поняла, что это нормальные люди, как ты и я, просто очень много физически работают дома, потому нет сил сделать прическу, накраситься, да и деньги все уходят на лечение... Я себя всё же блюду, как видишь. Даже татуаж сделала... Так вот, о чём я говорила?
– О том, что в твоей жизни осталось ещё много плюсов.
– Да. Засчитаем уход мужа в плюс. Но самое главное – я здорова. Могу заниматься с ребёнком, развивать его, а если бы я была больна? А ещё у меня есть дом и работа. Есть мама, которая помогает. Война не идёт, опять же...
Инна покончила с блинами и что-то терла в миксере. Перекрикивала его:
– Богородица вон сколько страданий приняла: видела, как сына убивают. Так почему мне лучше должно быть? Как Они, так и я. Как сказал Достоевский, «и если выяснится, что истина вне Христа и Христос вне истины, то я предпочитаю оставаться с Христом, нежели с истиной». Так вот и я предпочитаю...
Конечно, если снять с меня этот крест, я буду рыдать от счастья, если сынок выздоровеет...
о если Господь не снимет, значит так надо. Значит будем радоваться там...
И Инна указала пальцем в потолок.
– Садись за стол! – скомандовала, и поставила тарелки перед сыном и Дианой.
– И что, теперь умирать не боишься, оставлять его одного в этом мире? – спросила Диана.
– Боюсь, – призналась Инна. – Это оттого, что ещё веры во мне недостаточно. Кабы была крепкая вера, я бы знала, что Господь не оставит, всё устроит.
***
У Дианы в роду все женщины такие, как Инна – к детям жертвенные, к мужчинам долготерпеливые, а потом резко дающие от ворот поворот. То есть что мать, что бабка выходили замуж по великой любви, и, естественно, были обмануты в лучших своих надеждах, так как «кто выходит замуж по любви, имеет хорошие ночи и плохие дни». Когда в любви нет ни грамма расчёта, то есть, если говорить языком коммерции, дело открывается без бизнес-плана и учета имеющегося капитала или отсутствия оного, такое дело обычно в гору не идёт, а накрывается медным тазом.
Вот и у Дианы мать и бабка выходили замуж, расходились, снова выходили и снова расходились... (Отсюда у неё и пошла поговорка «замуж выходят одни и те же»). От каждого брака оставалось по девочке, которую женщины сообща выращивали очень даже славно, давали высшее образование и передавали свою фамильную женственность. Диана была амазонкой в третьем поколении. То есть мужчин любила, но и без них могла заработать, наклеить обои, повесить гардины, вскопать огород... Вот только ребенок без них не получался, и Диана уже побывала в своем первом браке и родила сына.
***
Однажды её «олени и тюлени» – незнакомые люди, которые к ней подходят то там, то сям, начали вдруг по телефону звонить. Началось с ошибки. Дама думала, что звонит психологу на «горячую линию», а нарвалась на Диану.
– Здравствуйте, это психолог? – спросил по-английски женский голос с сильным русским акцентом. Диана подумала и ответила по-русски:
– В какой-то степени...
– У меня ушёл муж.
– И?
– Что «и»? Муж ушел!
Оказывается, это было законченное предложение. Жалоба. Трагедия в двух словах.
– И вы остались без средств к существованию? – участливо поинтересовалась Диана.
– Почему? Как работала, так и работаю.
– Аааа, он вас из дома что ли выгнал? Так имейте в виду: в Канаде дом делится пополам! Срочно обращайтесь к адвокату!
– Нет, он мне оставил дом...
– Детей что ли забрал?
– Нет, они у нас взрослые, живут своими семьями. Внук даже есть.
– Тогда в чем дело?
– Мы прожили с ним тридцать лет! А он ушел к балерине!
– Ох ты! А где он взял в русской общине балерину? – удивилась Диана. – Или он
к канадке ушел?
– Нет, к русской.
– Слушайте, почему мне приходится щипцами из вас вытягивать? Давайте подробности...
– У меня ушёл муж, после тридцати лет совместной жизни, что мне теперь делать? – всхлипнула женщина.
– Ну и хорошо, что ушёл, – заметила Диана. – Вы как сказали про тридцать лет, я сразу подумала: «Какой ужас». Как вы могли прожить с человеком столько лет? Как он вам не надоел-то?
На том конце провода повисла тишина.
– А вы правда психолог? – спросила женщина.
– Да, – решительно ответила Диана. Она знала, что спасёт эту бабу лучше любого психолога. – Так вот, вам очень повезло... Не у всех старые мужья уходят после тридцати лет совместной жизни, освобождая пространство для жизни новой. Деньги у вас есть, дети есть, дом ваш – живи не хочу!
– Ну вы скажете, – растерялась женщина.
– Постойте, может быть ваш муж какая-то особенно интересная личность? Режиссёр, писатель там...
– Нет, строитель.
– Владелец строительной компании или прямо строитель, который кирпичи кладет?
– Кирпичи кладет.
– И на родине тем же занимался?
– Тем же.
– Это плохо, – задумалась Диана. – Значит, он скоро придёт назад. Кстати, я бы на вашем месте не стала его сильно ругать. Это не он её соблазнил, это она его... Причём, невсерьёз, а из баловства... Творческой женщине, знаете ли, ничего не стоит соблазнить строителя.
***
Диана знала о чём говорит. Она искусствовед. В России была искусствоведом. В Канаде занималась скупкой и продажей антиквариата. Строителей не соблазняла, но видела, как легко влюбить в себя какого-нибудь военного или полицейского одними разговорами об искусстве – мире, от которого они далеки и которого, пусть они не осознают этого, им не хватает. На женщину, которая показывает им «Боярыню Морозову» и рассказывает историю этой картины и историю вообще, они смотрят с восхищением. Ну, конечно, при наличии у неё еще и более или менее приличных внешних данных.
Это всё ложь, что мужчины любят дурочек. Дурочек любят олигархи – чтобы чувствовать себя в безопасности, а обычные мужчины любят, чтобы им было интересно, потом приятно, а потом ещё раз интересно.
Женщина молчала. Слушала.
– А может быть, он какой-то гигант в половой сфере, потому вы так убиваетесь? – предположила Диана.
– Нет, обычный вроде. У меня кроме него никого не было и мне не с кем сравнивать, но, если судить по фильмам, то всё как у всех.
– А сейчас дело к старости, так вообще будет не о чем говорить, – пообещала Диана, будто когда-то жила с пожилым мужчиной. – Нет, вам просто повезло! Значит, что надо делать? Надо накраситься, сделать себе ботокс, чуть подкачать губы... Вам сколько лет?
– Пятьдесят один.
– Подкачать губы, сделать перманентный макияж, укладочку, и – вперёд! Вы всю жизнь прожили с мужчиной, который вас не впечатлил ни умом, ни интимом, сейчас появилась возможность попробовать что-то новое.
Диана говорила бодро и воодушевленно, с полной убежденностью, но женщина стала смеяться.
– Ну, вы даете! Кого и где я буду искать? – кокетливо спросила.
– Не знаю. Езжайте на курорт. На Арубу, в Ялту, в Сочи, идите на сайты знакомств... Куда угодно, но торопитесь, балерина может вернуть ваш ценный дар.
– Спасибо, я с этой стороны на ситуацию не смотрела...
– И думать нечего! Наряжайтесь и идите предаваться пороку.
Так Диана играла свою роль ещё минут пять, и слышала, что женщина хихикает, удивляется – в общем, более не горюет. Напоследок сказала:
– Вы, конечно, необычный психолог. Ничего подобного я не ожидала. Но это интересно. Я никогда не думала о себе отдельно от мужа. Может быть, последую вашему совету. Во все тяжкие не обещаю пускаться...
– Ну это я уже так, для куража, – призналась Диана.
– Но заняться своей внешностью и досугом – это вы хорошо посоветовали. Спасибо вам, девушка. А вы правда психолог?
– Нет. Я хозяйка конторы «Канитель» – раздаю золотые яблоки.
– Что за яблоки?
– Библейская притча гласит: «Золотые яблоки в серебряной филиграни – слово, сказанное вовремя». Вы там это... пороку-то не предавайтесь на самом деле... Это я для красного словца. Просто поймите, что муж – это лишь часть жизни. Даже если не вернется, то значит, закончилась первая глава книги вашей жизни. Началась вторая, и с чего вы взяли, что она хуже? Может быть, намного лучше! Может быть, вам свыше дают одиночество, чтобы вы, наконец, занялись собой – не внешностью, разумеется, а своим внутренним миром? Можно путешествовать, можно начать писать картины, можно отдать всю себя воспитанию внуков и воспитать гения... Да-да, у провидения много целей, о которых вы можете не знать. Может быть, ваш внук имеет задатки ученого, и сейчас, в детстве, важно приставить к нему Арину Родионовну, которая только о нём, и ни о чем больше... Тогда от вас отнимается муж и прибавляется внук...
***
Диана пила кофе – самый любимый канадцами напиток, и смотрела в окно. Приближалась осень. Летели куда-то гуси, кричали... Прощались, может быть, с любимой землёй. Интересно, помнят ли птицы там, в теплых краях, о родине? Мелькают ли в их маленьких головках картинки – «болдинская» канадская осень, яркое разноцветье деревьев? Прозрачные воды озера Симко, холодные – озера Онтарио? Перебегающие дорогу еноты, скунсы, бурундуки, олени, лоси? И люди, которые останавливают свои машины и ждут, чтобы не задавить...
Диана приехала в Канаду именно осенью... Скоро юбилей её проживания здесь. Вспомнила, как вскоре после приезда ехала с сыном в вагоне метро. Вдруг через весь вагон к ним прошла бомжиха и молча подала баночку «Пепси». А потом, когда поезд остановился, вышла. Диана, державшая баночку в руках, с невозмутимым лицом поставила её под сиденье.
Все на неё посмотрели. Не поняли, что это было. Почему бомжиха дала ей напиток, а та не удивилась, молча приняла...
Через пару станций старик, высокий худощавый канадец, поднялся со своего места, подошел к двери, готовясь к выходу, и, сняв шляпу, чуть поклонился Диане. Сказал громко по-английски: «Спасибо, вы сделали мой день». Диана кивнула ему и улыбнулась. И снова по ней скользнули удивленные взгляды. Это что за божество такое, которому несут напитки и кланяются?
Когда шла с сынишкой домой от метро, думала что забавно вышло. Люди зашли в поезд уже после бездомной и старика, потому не видели их с Дианой общения.
Бездомная ещё на станции подошла и ткнула пальцем в открытую баночку «Пепси», которую Диана держала в руках. Та подумала, что женщина хочет пить и отдала ей напиток. А бомжихе, оказывается, нужна была только плоская железка, за которую надо потянуть, чтобы открыть баночку. Потому, оторвав железку, она, выходя через несколько станций, вернула Диане банку. Что касается старика, то, когда он вошел в вагон, было немало свободных мест. А у самого входа в вагон сидел Дианин сынишка. Видя, какой мужчина старый, лет девяносто, Диана показала сыну глазами, чтобы он перешел к ней, освободив место, которое ближе всего к пожилому человеку. Мальчик перебежал. И старик, благодарно взглянув на них обоих, спросил:
– Откуда вы?
– Из России.
– Я так и понял, что вы из Европы. Там ещё уважают старость.
Сказал, что ему 93 года.
– Нравится вам в Канаде?
– Очень! – искренне призналась Диана. Тогда, в 90-е, она только приехала в эту страну, и ей нравилось всё: сверкающие зеркальными окнами небоскребы, аккуратные частные дома, и то, что около них выставляют вазы, качели, ажурные скамейки, и никто это не ворует... Когда она иммигрировала в Канаду, в России был хаос, разгул криминала, и в её подъезде алкаши выкручивали лампочки чтобы продать и купить бутылку. Старик помолчал, потом сказал:
– Это вы просто мало здесь живете. Потом вы узнаете о недостатках. Они большие.
Диана вежливо улыбнулась. Какие могут быть недостатки в безопасной и богатой стране? В России вон уничтожили всё, что можно: образование, медицину, армию, милицию, органы безопасности. Ограбили страну и унизили. Олигарх Б-ский хвастался в интервью израильскому телевидению: «В России можно было взять столько, сколько нигде больше взять было нельзя».
Что может сравниться с разрушением великой державы? Что понимает этот старик в недостатках? Недостатки – это когда бандиты заходят в бар и для устрашения окружающих вынимают из мешка настоящую отрезанную человеческую руку и машут ею... Недостатки – это когда два отдельных города, которые были по соседству, но не близко, срастаются за пятилетку кладбищами, потому что каждый день идет много похорон, и несут в гробах не стариков, а молодежь, парней. Парни эти при жизни предпочитали ходить в кожаных куртках и с кастетом в кармане, но ведь это всё равно чьи-то дети, не справившиеся с лихолетьем, с безработицей и безденежьем, и выбравшие не то... Но слова старика-канадца запомнились.
Сейчас Диана уже знала: какие большие недостатки есть у Канады. Большие и местами ужасные. Но и достоинства были под стать – немалые. В этом Канада похожа на Россию. Только в России недостатки на поверхности, а достоинства – внутри, как сокровища в пещере. А в Канаде наоборот: достоинства на виду, а недостатки замаскированы.
Телефон зазвонил.
– Здравствуйте, это горячая линия? – спросил по-русски незнакомый мужской голос. – Меня обобрали. Мошенник один. Забрал у меня все деньги, большие деньги, 240 тысяч долларов. Это были средства, которые я заработал за двадцать лет жизни в Канаде плюс от проданной в Израиле маминой квартиры. Мошенника поймали, завтра суд. Меня всего трясет, а моя семья зла на меня и не хотят идти со мной...
– Сочувствую, но чем я могу помочь?
– Не могли бы вы пойти со мной? Мне одному страшно. Я дальнобойщик, английский не очень понимаю, знаю только то, что по работе... Плохо мне одному как-то. Надо чтобы кто-то свой был рядом.
Диана вздохнула. Подумала. Завтра двое клиентов придут покупать девятнадцатого века сервиз и часы. Придут после обеда. А суд наверняка с утра. Уточнила.
– Пожалуйста, – жалобно произнес мужчина. – Я там один не вынесу. Они все там не русские...
– Хорошо, записывайте мой адрес, заедете за мной. Только в обед я должна быть дома – сына из школы забрать.
– Идёт! – обрадовался мужчина.
***
На следующий день Диана ему действительно пригодилась. Мошенник на суде сказал, что денег у него нет, часть потратил, часть потерял. Осталось, де, пятнадцать тысяч. Суд постановил посадить его под домашний арест на восемь месяцев и обязал выплатить потерпевшему эти пятнадцать тысяч.
Гриша – тот, кого обманули, был совершенно раздавлен. Особенно тяготило его, что он рискнул деньгами за мамину квартиру, когда покупал у мошенника акции липового предприятия. «Мама из-за меня осталась без денег...», – шестидесятилетний мужчина чуть не рыдал. И пригодились Диане её «золотые яблоки».
– Деньги – не главное, говорила она, глядя в его красное от переживаний лицо. – Вы здоровы, мама здорова, дети здоровы – вот и хорошо. А семья простит. Они же вас любят, просто огорчены...
И он слушал доверчиво, как ребёнок. И было видно, что ему главное – чтобы простили. На обратном пути забеспокоился:
– Может быть, я должен заплатить за ваше время?
– Господь с вами! – испугалась Диана. – Вас уже обобрали, не хватало ещё, чтобы я на вашей беде наживалась.
Гриша помолчал, подумал.
– Вот что мне нравится в вас, так это что вы простая русская баба!
– Ну, спасибо...
И они засмеялись.
