Осуждение нас убивает

Источник: Православие в Марий Эл

Мы делаем обычные вещи и не задумываемся о том, что это имеет какие-то последствия. Вот я все время говорю, обычный такой, не стопроцентный, среднестатистический христианин – он же осуждает. Боится он осуждения? Нет. Большинство людей, ходящих в церковь, не придают этому никакого значения. Они просто, ну осудили и осудили. Конечно, приходя на исповедь, они осознают, что в принципе это – грех. Они говорят: «Да, осуждал». Но никто в депрессию, в панику и ужас по этому поводу не впадает.

Например, если человек – христианин, для него абсолютно неприемлема ситуация, чтобы он оказался в языческом капище, где служат сатане. Только если его скрутили, схватили, связали и притащили туда, он может там оказаться. И то он будет в ужасе: «Ну все, погибла душа моя окончательно и бесповоротно». И если он вырвется, он прибежит на исповедь и будет рыдать, просто рыдать, биться головой о пол и кричать: «О, погиб я, Господи, спаси меня, это ужасно, как только это могло случиться?» И несколько месяцев он будет приходить в себя от того, что он там пять минут в этом капище побыл, и то не по своей воле. Его туда насильно затащили.

Но то, что он осуждает… «Ну, да, батюшка, осуждаю, а что? Бывает, но это же не смертельно». Как не смертельно? Это абсолютно смертельно. Это ничем не отличается от посещения сатанинского капища или вкушения какой-нибудь жертвенной языческой крови. Никакой разницы. Никакой. Наоборот, если вы вкусили – были в языческом капище и вкусили языческую кровь, зная, что она ничего не значит, – это вам простится. А если вы осудили кого-то – не простится. Но первому придаем большое значение, гигантское, а второму – никакого.

Человек в первую неделю Великого поста не хотел нарушать пост, но так получилось, позвали в гости, а там ничего не было, кроме скоромной еды, – и он съел вареную картошку с постным маслом. У него истерика. Он говорит: «Батюшка, я всеми силами старался пост соблюсти, не знаю, что случилось, но так вот угораздило меня, пришлось с постным маслом картошку поесть в среду, простите меня, если можно, конечно». Как будто все это имеет хоть какое-то значение, вообще, для чего-нибудь или для кого-нибудь.

Но тому, что он потом, после этой трапезы, пяти своим братьям и сестрам во Христе позвонил и сказал: «Ну что за безбожники, устроили праздник в среду первой недели», – и осудил их раз пять-семь за то, что они устроили праздник, и за то, что накормили его этой картошкой с маслом, – этому он не придает никакого значения. Хотя про картошку с маслом не сказано ничего в Евангелии. А про осуждение сказано достаточно конкретно.

Человек – я знаю таких людей, – если с его уст внезапно сорвалось осуждение, он умирает. Просто умирает: у него темнеет лицо, у него быстро меняется состояние, как будто его сдувают, как шар. Он тут же начинает плакать и говорить: «Что я наделал». И ищет, куда бы скорее побежать исповедоваться, встать перед крестом и плакать, потому что он умер, он реально это ощущает. Большинство остальных христиан не ощущает этого просто по той очень значимой, очень страшной причине, что они уже мертвы. Поэтому они не чувствуют, что осуждение их убивает. Если вы не чувствуете, что некая вещь, которая должна вас убить, она убивает, – значит, вы бесчувственный, то есть абсолютно толерантный человек, в медицинском смысле этого слова. Понимаете суть? Страшно? Да нет. Вы же выйдете отсюда и осуждать начнете. Значит, не страшно. Вот в чем беда. На самом деле НЕ страшно, а должно быть.

И вот получается, что человек идет по жизни, осуждает, говорит какие-то слова. Сколько раз я слышал, как христиане говорят: «Да ну его, этого урода, больной человек, вообще на всю голову больной, глаза б мои его не видели». Он трижды себя убил, по словам Евангельским. Но он не внял им ни в чём. Он говорит это постоянно. Причем порой в алтаре или просто у креста Христова, он говорит всякие слова подобные про людей, за которые сказано, кто сказал человеку: «Безумный», – а в церковнославянском, старом церковнославянском языке, сказано, кто назвал человека уродом, тот подлежит геенне огненной. Но никто в ужас не пришел.

И человек живет. Продолжает жить спокойно, уверенный в том, что он нормально живёт, что он не хуже других, а наоборот, лучше. Он постоянно это подчеркивает своим осуждением. Ведь мы же для этого осуждаем. Благодаря осуждению мы подчеркиваем, что мы не такие, мы лучше, чем тот человек, которого мы осуждаем. А потом приходит день, когда мы умираем. И вот тогда мы с ужасом понимаем, что мы обречены и сделать ничего нельзя.

Священник Константин Корепанов, преподаватель и духовник Eкатеринбургской духовной семинарии