Я не хотела смотреть «Слово пацана». Я заранее знала, о чем это. И знала, что покажут красивее, чем в жизни. Я сама книжку о начале 90-х написала. Так написала, что взрослые мужики, прочитав, запивали. Хотя я и доли того, что ребенком застала на улицах города, не описывала — не поверили бы, сказали бы, что чернуха.
Что нам может рассказать об «улице» Жора Крыжовников? Еще одной чертой выделяется мое поколение: мы последние, люди примерно сорока лет, кто эти банды помнит. Казанский феномен был и в моей Тюмени. В начале 90-х одни пацаны ушли кто в ОПГ, кто в беспризорники, кто в урки. К началу 2000-х их перестреляли, они сторчались или умерли от ханки и тюремного туберкулеза. От самых ярких остались лишь нелепые памятники на кладбищах.
Никакой Крыжовников Жора на всю страну так, как было, не покажет — ему попросту не дадут на это денег.
Так что я смотреть и не собиралась. Но такие вокруг сериала закрутились дела. Требуют запретить, проверить. Ну, почему запретить, более или менее понятно. У нас многое жесткое требуют запретить.
Я посмотреть сериал решила, когда в субботу сходила в Петербурге на Лимоновские чтения. Их организовывают нацболы. (Национал-большевистская партия (НБП) признана экстремистской организацией и её деятельность запрещена на территории РФ).
Знаете, да, кто такие? «Реформы мы закончим так — Сталин! Берия! ГУЛАГ!» Три часа грязного панка с дурными стихами. Патлатая молодежь, вздымавшая руки в полуримском салюте. Стилизованная свастика на футболках. Ну, нацболы. Среди тех, кто постарше, многие отсидели или отвоевали.
Что бы вы думали? Молодая нацбольская толпа почти все три часа подражала сценам из «Слово пацана». Или, как сейчас говорят, косплейили. От силы двадцатилетние, они вдруг начинали в полушутку-полувсерьез биться друг с другом прямо в зале. Иногда выкрикивая «слово пацана!» Выглядело это очень жутко. В конце мероприятие разогнала полиция. Партийная верхушка (а это уже мужики 40+) нарезали для интернета роликов с нацбольским slam&mosh: это когда панки стоят, толкаются локтями, имитируя драку. Все это — под слова самой популярной сегодня в мире песни — из сериала:
Мәхәббәт пыяласын атасың — карасын
Чын бәхет пыяласын бәрәсең, ватасың
Күздә күз, күздә күз, күздә күз нурым ояла
Кулда кул, кулда кул, кулда - кулда пыяла…
Непередаваемые впечатление, когда под татарский бандитский нуар прыгают при водительстве судимых и отсидевших вождей юные нацболы.
Вот тогда-то я и поняла, что сериал надо смотреть. Популярность феноменальная. Мне стало важно узнать, в чем секрет. У меня дочь второклассница из языковой школы — английский, немецкий, живопись, гимнастика — тоже знает про «Слово пацана». Откуда? А потому что класса с пятого за сериалом следят все, рассказывают малышам.
Я посмотрела его за раз и поняла секрет. Первый, но не главный — эта самая романтизация образа уличного гопника-бандита. Сериал снят легко и красиво. Все, кто писал или снимал о перестроечных временах, знают, как боятся продюсеры с редакторами страшного слова «чернуха». От чернухи публика отворачивается. За чернуху не будет платить. Любой, кто хочет получить на историю о тех временах деньги и тиражи, должен убрать чернуху. Крыжовников убрал. Нет чернухи. Есть красивая динамичная история. Да, кровь, да, бьются. Но в целом все красиво. Хулиганы и бандиты красивые, говорят правильно, исповедуют как будто даже правильные понятия. Молодежь младше тридцати пяти уже не помнит ту среду. И верят, что были молодые хулиганы такие: красивые, чистые, литературно говорившие. А я помню другое. То была тля на теле общества. Дно. Хтонь. Малолетние урки. «Леопарды», если вспомнить гулаговский лексикон. Они были отвратительны. Говорили отвратительно. Нынешние молодые актеры не смогли даже приблизительно сыграть тех людей. Ушла фактура. Потому молодежь и повелась: видят красивых, благородных, с московским выговором. А бандиты те говорили тогда и в Татарстане, и в моей родной Тюмени с татарским выговором и множественными заимствованиями.
Вы урку 10 лет в своей жизни видели? Я — видела. И я утверждаю, что Жора Крыжовников показал очень привлекательных пацанов.
Три там фигуры, близкие к реальной фактуре: урка Кащей, бандит Желтый и гопник Зима. Остальные — персонажи героического эпоса.
Обстоятельства Крыжовников тоже описывает привлекательные. Дети живут по благородным законам. Взрослые следят, чтобы младшие не курили. Бандит наказывает шестерку за то, что изнасиловал девочку из чужой банды, но тут же на разговор с другим главарем этой банды приводит толпу — без всяких понятий. Даже оперативник чтит слово пацана, потому что сам когда-то был пацаном. Четырнадцатилетний хулиган и пианист разбивает голову парню — все, включая очевидцев и соседей, его поддерживают, ведь жертва был убийцей. Рядом гопники избивают своего вожака, за то, что тот, набравшись на зоне урочьих замашек, отказывается вписаться за убитого пацана. Те же пацаны срывают с учительницы шапку — благородно подарить ее матери друга, которая проигралась наперсточникам. Романтика. Высокие идеалы.
Куда реалистичнее описал таких же, но чуть постарше, бандитов Алексей Иванов в «Ненастье». Помните сцену новоселья? Все «афганцы» заехали в один дом, в новые квартиры, выпили во дворе. Когда один напился и заснул, его жену стали пользовать другие. Главный бандит и афганец открыто сожительствует с несовершеннолетней — все боятся. Уже не так романтично, да? Герой «Пацанов» Адидас сам афганец. Грабит на дороге водил и тут же помогает толкать машину. Для двадцатилетних малышей сойдет. Я помню других афганцев. Которые, к примеру, нанимались к рыночной мафии в крышу. Обносили точки. Участвовали в первом переделе собственности.
Красиво у вашего Жоры вышло — хоть сама семью бросай и иди в банду. Благо, мне почти сорок и я помню. А почему визжат подростки, ясно.
Главное я поняла: они даже не красивым бандитским миром правильных пацанов увлеклись — им показали мир мечты. Присмотритесь: в фильме двоечник и хулиган Марат живет в богатой семье с наследственным фортепиано и огромной дорогой квартирой. А пианист Андрей — с нищей матерью, они ютятся в «панельке» и партитуры он разыгрывает на картонной клавиатуре, так как не имеет дома пианино. В школе их бесплатно кормят. Мать-одиночка спокойно может дать 2-3 рубля «на экскурсию».
Дети увидели буквально мир мечты. Да, где-то были исключения.
Но реальное советское общество позднего застоя было еще более кастовым, чем сейчас. Мальчик из хорошей семьи не шел в бандиты. Его брата не забрали бы в Афган.
Учительница в провинциальном городе не позволила бы себе устроить трепку ребенку из семьи с огромной квартирой и старым фортепиано. Мальчик нищей матери вряд ли бы учился в лучшей языковой школе. Он бы в «музыкалку» не смог ходить. 15 рублей в месяц стоила тогда «музыкалка». Зарплата учительницы в 1989 году — 120. Школьный перекус — 50 копеек. Крыжовников показал сказку.
Современные мальчики и девочки, живущие хоть и в жестких рамках, но все же, смею утверждать, пока не в таком кастовом обществе, видят сказку и хотят туда. Касты у нас в 90-е, несмотря на всю трагичность и преступность той эпохи, немного пошатнулись. Пик бескастовости в России — 2000-е. Сегодня у нас касты снова оформляются. Но вместо брежневского мира приходит общество колеи, где все возможности тоже закладываются с детства. Подростки это ощущают и тянутся в сказку, где бедный и богатый могут подружиться и даже поменяться местами. Тем более, что в этой сказке можно безнаказанно убивать и даже милиционеры тебя покроют. Детям показали мир, в котором можно убить и тебе ничего за это не будет. Вот они и захотели в сказку, где им обещают равенство, братство и беспредел.
У нас, конечно, везде закручивают гайки. И это не в политическом смысле. Цифровой контроль, нулевая анонимность, видеослежение, полностью прозрачный мир. Дети живут в условиях, когда родители о «двойке» по математике узнают из электронного дневника раньше самих учеников. Я говорю дочери, будто мне на почту каждый день приходит отчет о том, доела ли она в столовой обед: дочь старается и ест, потому что я ругаю, если ходит голодная. Она верит в тотальный контроль!
Конечно, дети устали, они растеряны и хотят немного беспредела. Особенно если к нему прилагаются простые и понятные правила благородства, мечта о некастовом обществе без потолков и перегородок. Смотрят на выдуманный мир, где красивые и правильно говорящие гопники вершат справедливость.
Двадцатилетние не знают, что разыграл для них эту картину, к примеру, сын Филиппа и внук Олега Янковских. Сам по себе, конечно, Иван Янковский актер хороший, обладает магическим дедовским очарованием. Но из песни слов не выкинешь — он сын и внук. Также в фильме дочь Юлии Пересильд. Сын Андрея Макаревича. Даже юный талант Леон Кемстач — тоже сын. Чей? Антона Богданова из «Реальных пацанов». В Википедии написано — дебютировал в фильме отчима. Продюсер — Федор Бондарчук, золотой советский мажор.
Новые пацаны из ПГТ и прочих окраин смотрят на мечту, которую им изображают звездные детки, никаких пацанов никогда не видевшие.
Это, между прочим, тоже следствие нового застоя, который, как и брежневский, легко столкнет подростков в уличные банды: кастовость, предопределенность. Родился Янковским — будешь Янковским. Родился в ПГТ — сгниешь в ПГТ.
Фильм ведь снят по материалам книги Роберта Гараева о бандитизме в Казани. Это реальные события, казанский феномен, начало точное — 1970 год. Застой. Время, когда у советского человека ушла из-под ног земля, то есть идеология, ее заменила культура потребления. Это период формирования в СССР общества потребления. Время морального неспокойствия. У поляков было целое направление — kino moralnego niepokoju, о том, как люди оказывались один на один с плывущей под ногами землей. С формированием каст, с могильной стабильностью. Расцвет детского бандитизма — оттуда. Не о чем было мечтать, некуда было пойти. Секций работало, между прочим, мало, сколько-нибудь серьезные стоили денег. Большинство не имело даже той самой хоккейной коробки во дворе. Казанский феномен современные исследователи связывают с сокращением в Татарстане расходов на социальную сферу: все ушло в индустриализацию. Не хватало школ, кружков, кинотеатров. В телевизоре были старцы и гонка на лафетах. В хорошие институты шли девочки и мальчики из хороших семей. Им же покупали хорошие кооперативные квартиры. Остальные гнили в общагах и коммуналках. Появились цеховики, зарождались кооперативы, мимо которых пролетали дети рабочих.
Сейчас у нас ренессанс застоя. И наступившие естественным путем, вследствие технического прогресса, ограничения. Все это давит. У многих подростков сформировалась тоска по беспределу. Они его не видели, не жили, но тоскуют и мечтают. Вот им и показали беспредел. Красивую жизнь по понятиям.
Но утаили, что в реальности к этому беспределу прилагалось не благородство пацана, а мрак, пустые холодильники, 15 рублей в месяц за «музыкалку» и касты, из которых никакой Андрей никогда бы не выпрыгнул.
В той настоящей жизни бандитов с хулиганами не искали, потому что милиция деградировала. Да она 10 лет искала Чикатило! Убийство бандитами пацана не раскрывалось, потому что не могли расследовать. Не было сил. Не было средств. И наперсточников милиция не ловила. Бандиты на той самой единственной на район хоккейной коробке проводили сходняки, потому что никому не было до них дела. Неплохо было бы Жоре Крыжовникову это все сразу объяснить. Что там, где была романтика, там и ножом в бок можно было на остановке получить. И шапку могли сорвать средь белого дня. И наперсточников никто не гонял. Зарождались банды казанского феномена в частности для рэкета — трясли деньги с цеховиков. А переродились в ОПГ 90-х. Хотите беспредел, вольницу и благородных понятий?
Не знаю, что там дальше Жора Крыжовников покажет, как свой сериал перемонтирует, а я расскажу. Там, где благородный афганец Адидас вписывался за пацана, там у вашей учительницы другой пацан шапку рвал. Где бандиты запрещали материться, там же ваших мам раздевали донага наперсточники. Где опер благородно закрывал глаза на преступления подружкиного сына, он их закрывал и тогда, когда обносили вашу квартиру. Где можно было выйти на поле стенкой на стенку, там стенкой наваливались на одного. Молодым слабо представить, что сейчас в Казани орудует, допустим, 300 банд численностью от 40 до 500 человек и все мелкие ИП обложены данью. Что в школу нельзя ходить, потому что дорога идет через «асфальт» другой банды. Что полиция на труп не приедет — испугается.
Что толку, что в конце каждой серии повесили телефон горячей линии для трудных подростков? Учительницы, что ли, по ним звонить будут, когда с них шапки станут дергать?
Жоре Крыжовникову и продюсеру Бондарчуку, надеюсь, хватит ума оставить пацанов на той стороне экрана. Чтобы их по эту сторону не появилось. Советский мажор Бондарчук, впрочем, их и не видел никогда. А мы все это видели. Спасибо, больше не надо. Двадцатилетние тех пацанов не застали — и слава богу, и не надо им. Посмотрели в кино, потолкались на танцполе под «Күздә күз, күздә күз...» и хватит. Расходимся.
