Лев Троцкий.
На Первом канале завершился повторный показ сериала «Троцкий», премьера которого состоялась шесть лет назад и была приурочена к столетней годовщине Октябрьской Революции 1917 года.
То, что сериал этот с точки зрения исторической достоверности нелеп и беспомощен, даже не обсуждается. Пожалуй, единственный верный ход, сделанный его создателями — это привязка показа сериала к дате, памятной если не всем нашим соотечественникам, то старшему поколению точно. Другое дело, что даже среди старшего поколения тех, кто вспомнит, что 7 ноября это день рождения Льва Троцкого, найдётся немного. А вот о революции вспомнят, разумеется, все.
Да, это всего лишь совпадение. Но совпадение любопытное. Долгие годы считалось, что мозгом, нервом и сердцем Октябрьского переворота был Владимир Ленин. Тем, кто продолжает думать так же, можно предложить для размышления три цитаты. «После июльского бегства Ленина его личное влияние падает. Троцкий на сажень выше своего окружения». «Пришла великая революция, и хотя у Ленина много мудрости, она начинает блекнуть рядом с гением Троцкого». «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета товарища Троцкого».
На первый взгляд всё это говорит один и тот же человек. Однако авторов трое. И каждый из них был в своё время готов вцепиться в глотку двум другим — и сразу, и по отдельности. Первым высказался начальник контрразведки Петроградского военного округа полковник Борис Никитин. Вторым — будущий нарком просвещения СССР Анатолий Луначарский. Третьим — Иосиф Сталин, отдавший впоследствии приказ о ликвидации Троцкого.
«Меня боялся сам Флинт»
Такое трогательное единодушие явных политических противников может заставить задуматься не только о роли этого человека в революции 1917 года, но и о фигуре Троцкого вообще. И можно гарантировать, что рано или поздно в памяти всплывёт фраза Джона Сильвера из романа Роберта Стивенсона «Остров сокровищ»: «Одни боялись Слепого Пью, другие — Билли Бонса. А меня боялся сам Флинт». С небольшой поправкой. Троцкого боялся не какой-то паршивый, да к тому же ещё и выдуманный Флинт, а сам Сталин.
И правильно делал, что боялся. Если кому-то кажется, что «вездесущие троцкисты» это всего лишь страшилка тридцатых годов, пусть вспомнит слова лидера Венесуэлы Уго Чавеса, скончавшегося всего лишь 10 лет назад: «Я — троцкист. Я выступаю за линию Троцкого, за перманентную революцию!» Слова, между прочим, у него с делом не расходились — есть сведения, что Уго Чавес финансировал ФАРК — Fuerzas Armadas Revolucionarias de Colombia, то есть «Революционные вооружённые силы Колумбии». Эта левоэкстремистская группировка совершенно не скрывала своих целей: «Наша военно-политическая организация борется за социалистическое общество, дабы восстановить справедливость на всей планете, начав с нашей родины».
Налицо полное соответствие главной идее Троцкого — экспорту революции. По историческим меркам это происходило вот прямо сейчас — ФАРК официально упразднили в 2017 году, всего лишь за пару месяцев до выхода сериала «Троцкий». Впрочем, не все из этой организации сложили тогда оружие — идеи Троцкого живучи, и по-прежнему могут воспламенять горячие головы.
А теперь представьте, как это выглядело тогда — в первые сорок лет XX столетия. Левое движение на подъёме, массы чуть не по всему миру бурлят и вот-вот вспыхнут, а Троцкий жив, здоров и вполне активен...
И на его счету, между прочим, та самая революция в России. Которая стала реальностью не в последнюю очередь благодаря ораторскому таланту Троцкого. Считается, что непревзойдённым оратором был Александр Керенский. В общем, да — сохранились воспоминания, что некоторые дамы на его выступлениях даже испытывали физиологический экстаз. Но содержание его речей — какой-то позор, смесь дешёвого пафоса и слащавой красивости: «Я растопчу цветы души моей! Я замкну своё сердце и брошу ключи в море!»
Оратор и пророк
Троцкий не бросался трескучими фразами. Да и выступал он, в отличие от Керенского, не в Большом театре с поэтом Константином Бальмонтом «на разогреве», а в самой гуще революционного брожения. Именно Троцкий летом 1917 года спас Виктора Чернова, одного из основателей партии эсеров, от беснующихся матросов Кронштадта: «Троцкий открыто бросил вызов толпе и попросил тех, кто хотел расправиться с Черновым, поднять руки. Ни одна рука не поднялась вверх. Среди общего молчания он взял под руку Чернова, находившегося в полуобморочном состоянии, и провел его в Таврический дворец...»
Впоследствии он провернёт подобные фокусы не раз, в том числе и на фронтах Гражданской войны, где против него в любой момент могли взбунтоваться. Но он чётко следовал золотому правилу всех коммивояжёров: «90% успешных сделок состоят в том, что ты продаёшь клиенту его самого». Вот как вспоминал об этом сам Троцкий: «Казалось, что ощущаешь губами требовательную пытливость этой слившейся воедино толпы. Тогда намеченные заранее доводы и слова забывались, а из-под спуда выходили во всеоружии другие слова, другие доводы, неожиданные для оратора, но нужные массе...»
Словом, как оратор он уверенно уделывал всех других вождей революции. Но то же самое можно сказать и о Троцком как публицисте. А ведь мы помним, что «Газета — не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор». И вот тут по-настоящему пугает талант Троцкого как прозорливого аналитика. Скажем, в 1904 году было ещё очень далеко до окончательной победы большевиков. А Троцкий в своей брошюре «Наши политические задачи» пишет, как оно всё может обернуться, когда победа состоится: «Аппарат партии замещает партию. Центральный Комитет замещает аппарат, и, наконец, диктатор замещает Центральный Комитет...» Именно так через четверть века всё и получится, именно так Сталин придёт к власти. А вот что, по мнению Троцкого, должно произойти в следующую четверть века: «Завтра Сталин станет для правящего слоя обузой. Сталин близок к завершению своей трагической миссии. Он вряд ли услышит при этом слово благодарности за совершённую работу...» А это уже прекрасная иллюстрация XX съезда КПСС и доклада «О культе личности и его последствиях».
Переобуться в прыжке
Но сами по себе эти качества могли вызвать лишь опасение и неприязнь. Настоящий большой страх вызывало то, что Троцкий при всех его талантах был циничен и беспринципен. Что отмечал ещё Ленин: «Приехал Троцкий в Америку, и сей мерзавец сразу снюхался с правым крылом... Вот так Троцкий! Всегда равен себе — виляет, жульничает...» Думается, что если бы в ходу тогда было нынешнее выражение «переобуться в прыжке», то есть резко изменить своё мнение на диаметрально противоположное, Ильич бы им обязательно воспользовался.
И уж точно этим хлёстким выражением воспользовался бы Уинстон Черчилль, который по данному конкретному вопросу был на удивление солидарен с Лениным: «Коммунистические принципы, которые он с таким уничтожающим эффектом применял в отношениях с другими, были отброшены с лёгкостью. Необходимо перестроить армию, необходимо добиться победы, сделать это должен Троцкий, и Троцкому это должно пойти на пользу. Офицеров царской армии тысячами уговаривали вернуться. "К черту политику, давайте спасать Россию”. Было восстановлено отдание чести. Возвращены знаки различия и старшинства. Командирам вернули их полномочия. В 1922 году военные настолько высоко ценили Троцкого за его личное отношение к армии и её строительству, что они могли сделать его диктатором России... В его натуре были спрятаны все качества, необходимые в искусстве уничтожения общества: организационный талант, как у Карно, холодный отстраненный интеллект, как у Макиавелли, ораторская способность увлекать толпу, как у Клеона, жестокость, как у Джека Потрошителя, стойкость, как у Оутса...»
Центр — на Западе?
И всё это накладывалось на запредельный экстремизм. В публицистике часто можно встретить мнение, что Троцкий был оголтелым русофобом. Приводят даже цитаты вроде: «Русский народ нам нужен лишь как навоз истории. Россия — вязанка хвороста в костёр мировой революции». Разумеется, это фейковые цитаты — в наследии Троцкого они никак не зафиксированы. Однако хватает и того, что есть в действительности. Так, в своей статье «Мысли о ходе пролетарской революции», опубликованной в «Известиях ВЦИК» 1 мая 1919 года, Троцкий писал: «Революционное "первородство” русского пролетариата является лишь временным. Если сегодня центром Третьего Интернационала является Москва, то завтра этот центр передвинется на запад: в Берлин, Париж, Лондон...»
А вот что он говорил, когда вместо «центра Третьего Интернационала» в том же Берлине возникло нечто противоположное — Третий Рейх с его расовой теорией, когда Вторая Мировая война уже началась, и сам Троцкий был уверен, что Германия нападёт на СССР: «Защита СССР совпадает для нас с подготовкой международной революции. Допустимы только те методы, которые не противоречат интересам революции».
Да. Именно так. Мировая революция — превыше всего. Страшно даже подумать, что случилось бы, если линия Троцкого одержала верх. Но одержала верх другая линия. Та самая, о которой Троцкий за четыре года до своей гибели пророчески сказал: «Сталин стремится нанести удар не по идеям своего оппонента, а по его черепу».
