Анчаров не только художник и поэт, но и боевой офицер. На лацкане – орден Красной Звезды
У каждого понимающего, о ком вообще речь, – свой Анчаров. А я навсегда запомнил чувство потрясения, внутреннего опустошения, когда проглатывал последние строки гениальной повести «Сода-Солнце». Главный герой вскрывает конверт, читает: «Что же вы там нашли? Не огорчайтесь, дорогой Владимир Андреевич, в вас меньше всего чего-либо дьявольского. Просто вы нашли первое на свете зеркало. Вот и всё. Может быть, оно было кривое…»
Вот так и мы, то ли играя, то ли заигрывая с Историей, уверились, что всё разгадали, всё познали. И вдруг обнаруживается смятый конверт, завалявшийся в кармане старого пальто. Вскрываем – и становится ясно, что все наши догадки были наваждением, игрой ума, насмешкой. Нам стыдно в этом признаться, и мы прячем конверт, где содержится простейшее объяснение, что путь наш был не путём, а вихлянием в сумерках. Стыдясь, мы прячем конверт или по-новомодному стираем горькую правду из памяти нашего «компьютера», остаётся только след в «кэше», правда, раз за разом удалённое почему-то вновь всплывает в подсознании.
Память всегда настигает тех, кто хочет что-то забыть. Особенно если это память юности.
Был ли Михаил Анчаров пророком? Наверное, нет. Но, без сомнения, он, проживший полную событий и тревог жизнь, проявивший себя во многих искусствах и неоднократно битый, очень хорошо чувствовал нашу страну. Свою страну. Свой Советский Союз. Понимал тот внутренний «непокой», ощущение незаконченности начатого, царившее на кухнях малогабаритных квартир, но никогда – на номенклатурных дачах.
Россия – страна душевного непокоя, страна поиска, которая задыхается и в дешёвом папиросном угаре пивных, и в дыме дорогих сигар ночных клубов, и в безделье остеклённых «опенспейсов». Конец Истории – это прежде всего конец Времени, что побоялся написать даже отмороженный Фукуяма. Ибо Время – это и есть жизнь. А оно в творчестве Анчарова всегда двигалось. Не всегда по прямой, но двигалось, и вместе со Временем двигались мы. Офисный постиндустриализм, воплощённый в сталь, бетон и стекло, оказался концом Времени, один глобальный город стал неотличим от другого.
Да, Михаил Анчаров был романтиком, более того, советским романтиком. Последним ли? Время не просто покажет, но и призовёт, если надо. Для позднего постмодерна с его откровенной пошлятиной, грязью и цинизмом романтизм был архаикой. Подчеркнём – опасной архаикой. Романтики – единственные, кто поставил под сомнение монополию постмодерна в культуре.
Для нынешних времён, для дня сегодняшнего, романтизм – глоток свежего воздуха, спасение. Другой романтик, Павел Коган, говорил: «Есть в нашем времени такая точность, что мальчики иных веков, наверно, плакать будут ночью о времени большевиков...» Сегодня наступило «время точности». Романтизм – это не поэтика прекрасных дам и рыцарей, а культурная среда, где мир вращается вокруг человека, вокруг людей, а не вокруг «движения масс» (как в соцреализме) или инстинктов (как в постмодерне).
Мир Михаила Анчарова – это и есть мир людей. Нескладных, как Рыжик из «Теории невероятности». Как обаятельный хулиган, герой Великой Отечественный с прозвищем Сода-Солнце. Как напускающий на себя серьёзность, но в душе оставшийся авантюристом его начальник Владимир Андреевич. Мир разных, иногда нелепых, но – живых. Герои Анчарова – те, с кем мы ездили в метро, стояли на «полустаночках в цветастых полушалочках», сидели в НИИ и университетах областного масштаба, с кем вместе дрались в подворотнях, проживали «день за днём» в коммуналках. И умирали порой на «незнаменитых» войнах Великой Империи, а Господь давал команду «от зари до зари в рай пропускать десант». Главное в героях Анчарова – они живые, настоящие. Свои.
М. Анчаров. Освобождение Маньчжурии. Холст, масло
Да, конечно, это был романтизм. Но это была и безграничная вера в людей, которых Анчаров знал. Знал и любил. Мы верим ему, верим его героям. Верим ли мы в себя? Трудно сказать. Мы отвыкли верить в себя, мы отвыкли создавать мир вокруг себя. Мы отучились двигаться, считая движением смену картинок-декораций вокруг.
Теперь, наевшись помоев постмодерна и объедков общества потребления, мы вновь возвращаемся в мир людей.
Знаете, очень странное ощущение – глядишь на то, как возвращаются из небытия безвременья забытые имена учёных, писателей, художников, и начинаешь задумываться: а не отправляет ли нас Её Величество История в ту точку, где мы что-то недопоняли, недоделали, не выучили урок, не прочитали книгу. И где будет точка, откуда можно начать заново, нет, не с чистого листа, но с пониманием пройденного пути и тех ошибок, что мы считали озарениями? Мы возвращаемся туда тяжело, едва прорываясь через пожухлые «списки Форбс», через миражи Куршевелей и Давосов, через ритуальные заискивания перед «мировыми стандартами», через надоевшие уже всем «правила приличия», когда халтуру принято называть «чем-то неоднозначным», а воровство – нецелевым использованием средств. Через желание «увидеть Париж», через вечное враньё элитариев, живущих на два, а то и на три дома даже сейчас. И думающих, что этого никто не видит.
Тяжело это – возвращаться из мира вещей в мир людей. Но мы идём вперёд.
А ещё не надо забывать пророческое определение Анчарова: «Свирепая нежность твоих батальонов…» Это про нас. Про Россию. Про то, что было, и то, что будет. Просто не надо бояться быть собой. Мы возвращаемся к себе в суровую реальность одной шестой части суши.
В мир Михаила Анчарова.
Дмитрий Евстафьев,
политолог
«ЛГ»-досье
Михаил Леонидович Анчаров (28.03.1923–11.07.1990). Уникальное явление русской, советской культуры. Художник, писатель, киносценарист, бард, создатель жанра авторской песни, мыслитель, «властитель дум» 60-х. Творец с яркой биографией и причудливой судьбой. До войны учился в Московском архитектурном институте. С августа 1941-го изучал китайский язык в Военном институте иностранных языков Красной Армии, служил в СМЕРШе, в 1945-м участвовал в операции по освобождению Маньчжурии, награждён орденом Красной Звезды, другими орденами и медалями. После войны окончил Художественный институт им. Сурикова.
В Суриковке Анчарова называли самым талантливым на курсе. Анчарова-барда считали учителем Окуджава, Галич, Высоцкий. Анчаров – автор сценария первого в СССР сериала – «День за днём» (сегодня бы сказали «культового»). Анчаров автор повестей и романов, среди которых: «Золотой дождь», «Сода-Солнце», «Голубая жилка Афродиты», «Этот синий апрель», «Теория невероятности», «Самшитовый лес», «Дорога через хаос», «Прыгай, старик, прыгай!», «Как птица Гаруда».
Неоднократно женат. Среди жён: Татьяна Сельвинская, дочь поэта Ильи Сельвинского; Джоя Афиногенова, дочь драматурга Александра Афиногенова; Нина Попова, артистка Театра им. Пушкина…
Анчаров – фигура возрожденческого масштаба, романтик, ищущий красоту в обыденности, патриот, избегающий штампов, идеалист, не приемлющий мещанства. Анчаров не раз становился объектом травли со стороны интеллигентской творческой тусовки. Его осуждали за патриотический пафос, глубоко советский по тональности сериал «День за днём», получивший народную славу, сотни тысяч восторженных писем зрителей. Его даже обвиняли «в связах с КГБ» и объявляли бойкот.
Но в истории останутся картины, книги, фильмы, песни, многие из которых стали народными. Песня «Ты припомни, Россия» на музыку Ильи Катаева, исполненная Валентином Никулиным, – непревзойдённый шедевр гражданской лирики, особенно точно звучащий сегодня.
