Сообщают, Филиппенко уехал в Вильнюс. Еще одна сломанная на старости лет судьба. Собственными руками сломанная, что характерно.
Театр держится за запасной вариант «отбыл на лечение». Но от чего можно излечиться в Вильнюсе? Там любые хронические недуги только обостряются.
Мы с Филиппенко дружили много лет. С момента первого интервью, которое я брала у него еще студенткой. И — по нисходящей — до 2014-го. С годами все чаще подтрунивали друг над другом: он — над моим «имперским сознанием», я — над унылым репертуаром, к которому он начал склоняться, предпочитая художественному высказыванию политическое.
Тем не менее, до Крыма общение длилось. А потом с обеих сторон резко оборвалось. Нетрудно избегать в личных разговорах Сталина и Солженицына, однако Крым фигурой умолчания стать не мог. Иногда человеческие отношения важнее. Иногда, но не всегда.
Не буду повторять мантру «нам не больно!» Люди ведь. Не камни. Больно, конечно. Даже тем, кто утверждает обратное. У кого-то юность прошла под Макаревича — теперь слушать не может. Для кого-то «Ирония судьбы» потеряла очарование. Легче всех, мне кажется, расставались с Пугачевой — она свой светлый образ давно и надежно порушила. Из князи в Грязи.
Филиппенко великолепно читал. Зощенко, Аверченко, Платонова. Гоголя. Довлатова. Чтецов такого уровня мало. Нашему поколению вот еще Юрский достался и Козаков. Юрскому, как и Филиппенко, лучше удавалась проза, Козакову — стихи.
Если с творчеством человека связаны теплые эмоции, вырывать это все из сердца обязательно больно. Кусок прошлого отваливается, шутка ли. Не Брыльска с Ахеджаковой дороги, а повторявшееся из года в год предвкушение праздника и «Платочки белые, глаза печальные» — фоном…
Слава Богу, в нашей памяти достаточно легенд, которые реализовались в те времена, когда у творческой интеллигенции редко спрашивали, что она думает о политике. И, знаете, крепче было.
Не буду кричать: «Сотрем, замажем, вырежем, плюнем вслед!» Честно скажу: заноза в сердце. Но твердо знаю: иначе закончиться не могло. Сделанное для страны, повторюсь, не отменяется. Сделанное и сказанное против страны не забывается. Могут эти люди сегодня выходить на российскую сцену, имеют моральное право? Нет. Их прежние достижения принадлежат нам. Их самих с нами больше не будет. Наука выбирать — это всегда и наука отказываться.
Давайте сконцентрируемся на завтрашнем дне. На талантах, которые учатся и воспитываются в творческих вузах сегодня. Пусть они не причинят боли своим будущим зрителям.
Когда-то у Филиппенко было хорошее чувство юмора. В отношении возрастных коллег, теряющих связь с действительностью, зачастую балагурил: «Ну, этот давно в Тибете»… Я предпочту считать, что и сам он теперь «в Тибете». Все-таки солиднее, чем в Вильнюсе.
2.
Легче всех, мне кажется, расставались с Пугачевой — она свой светлый образ давно и надежно порушила.Особо "светлого" образа она, кажется, себе никогда и не создавала - а вот отличные песни того периода, опять же, никуда не делись. Журавлики там, детство, первоклассник... та же "Ирония судьбы". Это живёт и имеет ценность независимо от сегодняшних действий автора - и оставляет в душе благодарность автору за то, что уже сделано.
1.