Нет ничего прекрасней осеннего уютного вечера в ирбитской гостинице «Арктур». Быстро стихли машины на улице Елизарьевых (целая семья революционеров, в честь которых переименовали бывшую Красную!), и в бедном свете фонарей видны коротко остриженные тополя с пучками молодых веток. Тополя старые, им, наверное, лет по двести. А рядом – тонкий куст рябины, поросль от прежнего корня, значит, и рябина тоже старая.
Утром, на четвёртый день гостевания в Ирбите, я подойду поближе к деревьям и внимательно рассмотрю и птиц, что беспорядочной стаей то поднимались, то падали над «Арктуром», и тёмно-тёмно-красные, будто пыльные, ягоды рябины, и тополя, и палые листья, и всё-всё. Здесь, на Елизарьевых, дом 28-а, в середине 70-х жила семья писателя Ивана Ивановича Акулова (7.09.1922–25.12.1988), и было что-то невыразимо чудесное в том, что я теперь смотрела на то же небо, что и он, на те же деревья, дома и жизнь.
Лил дождь. Прямо-таки московский, серый, а я ходила по улице Пролетарской (бывшей Константиновской), где сохранились уголки прежнего города, старинные постройки – низ каменный, верх деревянный. Дом, где в 30-е годы жил Ваня Окулов («океанский» псевдоним Акулов появился от ошибки писаря в годы Великой Отечественной), не уцелел, зато соседние здания держались вполне бодро.
Вечерами с замиранием сердца подросток Ваня Окулов заглядывал под занавески в комнаты деревянного особняка на Пролетарской. Здесь жил учитель географии, владелец застеклённых шкафов, тесно заставленных книгами. Однажды хозяин застукал отрока за неловким занятием, и, застыдившись, Ваня не смог рассказать педагогу о том, что так влекло его к чужому быту: собрание сочинений Диккенса, тома Гюго, Хаггарда. Окулов рос честным, застенчивым, «со сладкой печалью» в груди – от погружения в мир большой литературы. «Я болел за книжных героев больше, чем за себя», – признавался после писатель. Собственная нелёгкая жизнь (отец рано умер, мать в одиночку тянула троих детей) казалась ему светлой и счастливой по сравнению с бедами Ваньки Жукова из рассказа Чехова.
В город я приехала на фестиваль, посвящённый творчеству Ивана Акулова. Вечером, накануне встречи с читателями, погрузилась в роман «Ошибись, милуя» (1987). Открыла книгу, чтобы обновить впечатления, да так зачиталась, что оторвалась от неё далеко за полночь. И – уже не смогла уснуть, погрузившись в «дополненную реальность», созданную Акуловым. «Перед утром над островом пронеслась первая весенняя гроза, с ветром, громом и молнией, но – странно – не обронила на землю ни капли дождя и оставила в опалённом воздухе суровую и тревожную недосказанность. Однако на рассвете потянуло сырой и тёплой ширью моря, и утро началось своим чередом». С первой фразы романа виден и масштаб автора, и писательское зрение его, и мастерство художника.
Какое всё-таки чудо – жизнь! Из детской любознательности, очарованности словом вырос могучий дар. Что это? Предназначение, самостояние, подарок судьбы?
* * *
И была какая-то упорная закономерность, непреложность в том, что весь 2021 год прошёл у меня под знаком Акулова. Ещё до поездки в Ирбит оказалась я в старинном Мценске. «А знаете ли вы, что здесь воевал писатель Иван Акулов? – сразу же спросила меня краевед, проводившая экскурсию по городу. – Он был тяжело ранен. После войны приезжал к нам посмотреть на место боёв».
Роман Ивана Акулова «Крещение» посвящён трагедии народа, унёсшей десятки миллионов жизней. Автор прослужил всю Великую Отечественную в пехоте, и «шинельная правда» стала фундаментом его самой известной книги. Он писал её долго: первая часть «Крещения» вышла в 1969 году в журнале «Молодая гвардия», заключительная – в 1975-м. В 1980-м за этот роман Иван Акулов был удостоен Государственной премии РСФСР им. М. Горького.
Высоко и ярко светили в советской литературе звёзды военной прозы. Писатели, Герои Соцтруда – Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Виктор Астафьев, Василь Быков, Олесь Гончар, Евгений Носов. Блеск и величие их произведений не затмили роман Ивана Акулова: «Крещение» переиздаётся до сих пор. Без какой бы то ни было рекламы книга находит читателя – таков запас художественной прочности в этом произведении.
«Иван Акулов – суровый, беспощадный писатель. Нигде не изменяет себе, своему восприятию мира, нигде «не заискивает» перед героем. Война – дело грозовое, как о ней иначе расскажешь». «Иван Акулов – писатель очень народный, справедливый, порой даже до деспотичности, в своём желании разобраться в человеке, дать его поступкам точную и бескомпромиссную характеристику».
Это из очерка Валентина Сорокина «Вечный порог». Несмотря на разницу в возрасте почти в поколение, они были друзьями не разлей вода – поэт Валентин Сорокин и прозаик Иван Акулов. Оба – уральцы, познакомились в Москве на Высших литературных курсах, где вместе учились в 1963–1965 годах. Дачи в подмосковном Семхозе купили рядом и почти всё написанное читали друг другу.
Акулов, работая в «Уральском следопыте» главным редактором (1966–1970), поддержит сборник Валентина Сорокина рецензией, а поэт, возглавив издательство «Современник», будет биться с цензурой, чтобы явить прозу Ивана Ивановича читателю. Через бюрократические и партийные рогатки книги Акулова двигались тяжело – не умел он дружить с влиятельными критиками и нужными литчиновниками. Истинные таланты всегда идут своей дорогой, и путь их обывателю кажется иррациональным. Валентин Сорокин в очерке «Без друга» свидетельствует: «Редко знал похвалу Иван Иванович. Друзей, близких у него почти не было. Очень одинокий, суровый и нежный. Но суровый с виду, а копни – золотая нежность, свет совести, как на тех огненных крестах, затрепещет. Да, большой человек – собор, в нём отогреваются людские обиды и воскресают радостью, как сам он: радовался и мелочи, лишь бы не мешала...»
Именно: собор! Явленный не фантазией, не воображением, а каторжным писательским трудом. «Книги мои – огромные главы одной, незавершённой летописи о русском крестьянстве», – говорил Иван Акулов. Почему же «придуманные люди» (литературные герои его романов), жившие десятилетия назад, ярче и достовернее, чем образы наших современников, запечатлённые с максимальной детализацией на фото и видео в соцсетях или пиар-проектах?
«…Да неуж ты не видишь, что деревню хотят извести всю, под корень? На что она в комунее такая деревянная да гнилая? Ну? Видно, обойдутся без деревень.
– А кто ж хлеб будет сеять?
– Ну, кто? Придумают что-ненабудь».
Это разговор между вдовой-колхозницей Глебовной и её воспитанником Алёшей Мостовым, парнишкой с Орловщины, эвакуированным с матерью в Зауралье (герои первого романа Ивана Акулова, «В вечном долгу» (1965). Алёша станет агрономом, будет поднимать послевоенную деревню. Он словно проживёт одну из несбывшихся биографий самого писателя. Ваня Окулов родился в крестьянской семье в селе Урусова (ныне Туринский район Свердловской области), окончил Ирбитский агрозоотехникум в 1941-м, но по специальности не проработал ни одного дня – на третью неделю войны его призвали в армию.
И вот какая получилась цепь размышлений писателя. «В вечном долгу» – книга о замордованной, нищей, умирающей, бьющейся из последних сил послевоенной деревне. «Крещение» – подвиг народа-крестьянина в Великую Отечественную. Роман «Касьян Остудный» (1979) – о коллективизации в Зауралье. Горькие страницы исхода с земли крепких хозяев-середняков, перемалывание государственным големом самих основ крестьянской жизни. «Ошибись, милуя» – книга о столыпинской аграрной реформе, конфликт народа и власти, роль народной интеллигенции в жизни страны.
Четыре романа Ивана Акулова – объективная и живая история России в ХХ веке. Нестареющие произведения! Он «думал» романами. И говорил о себе, что «перед лицом истории народа маленький я человек». Как это самоощущение непохоже на «мессий», кликушествующих и поучающих публику с федеральных каналов ТВ! «Эксперты» легко меняют мнения, в зависимости от сценария «постановки». Ветер истории, конечно, сметёт медийный мусор. Но каждое лживое, ядовитое, отравленное слово имеет и значение, и силу. Не понимать этого – значит обесценивать слово честное, настоящее и выстраданное.
* * *
В Ирбите Ивана Акулова любят, не обращая внимания ни на какие «литературные моды». В городе провели 29 фестивалей, посвящённых его жизни и творчеству. В 90-е годы, когда, казалось, было не до культуры, особенно русской национальной, здесь показали, как надо чтить своих летописцев. Главой города тогда был Григорий Шатравка, человек-легенда. Это он постановил: «Фестивалю Ивана Акулова – быть!» Ещё здравствовали многие люди, лично знавшие писателя, приходившие на встречи с ним в Центральную библиотеку имени Д.С. Мамина-Сибиряка. (Теперь в одном из её залов действует Литературный музей Ивана Акулова, а перед самим зданием установлен бюст писателя.) Местные чиновники – Алла Спиричева (образование) и Алексей Савин (культура) – помогали фестивалю встать на крыло.
В рамках Акуловских чтений проходит вручение муниципальной литературной премии, носящей имя писателя. Материально и морально здесь поощряют литературные надежды, талантливых земляков и популяризаторов творчества Ивана Акулова. Земной поклон библиотекарям, краеведам, педагогам, журналистам, предпринимателям – местной интеллигенции. Благодаря Галине Уфаркиной, Розе Шипицыной, Елене Зверевой, Ольге Ударцевой, Елене Лебедевой, Ирине Чернавиной, Любови Потаповой, Екатерине Мачехиной, Михаилу Смердову, Валентину Живулину, Надежде Ончуровой, Лидии Шевчук и ещё десяткам подвижников, неравнодушных людей, патриотов земли уральской, можно сказать определённо: Ирбит – город культурный. Творчество большого писателя – соборно, храмово, и под своды его творений приходят призванные.
Ирбитчане – люди с характером. В 1994-м они гордились тем, что «показали Москве козью морду» – первыми поставили памятник Маршалу Победы Георгию Жукову. Акуловский фестиваль, пожалуй, ещё одна «козья морда» столице. И дело тут вовсе не в местном патриотизме, а в умении взглянуть на литературу широко, незашоренно. Творчество Ивана Акулова по прошествии десятилетий оказалось в чём-то масштабней, гармоничней и шире, чем книги его талантливейших собратьев – писателей-деревенщиков. Вроде бы одни и те же темы брали, характеры, обращались к переломным моментам крестьянской истории, но есть и разница. Акулов – писатель с прочным философским фундаментом. Его «любовь к мудрости» нигде не выпирает, не разрушает художественную ткань, герои его не умничают всуе. А всё же концентрация непрестанных раздумий художника так высока, что невольно зачаровывает читателя.
В прозе Ивана Акулова есть какая-то некрикливая, непоколебимая основа, разгадать которую с наскока или с первого прочтения не получается. Что же, оставим эту тайну другим исследователям. А они будут. Иван Акулов из тех писателей, которым не грозит забвение – при любой эпохе.
