Источник: Украина.ру
Фото © maps-of-the-world.ru

Широкая автономия регионов — порой единственный способ удержать в составе одного государства людей совершенно разных мировоззрений. Пример этому – Соединенные Штаты Америки и, например, недавнее устройство Германии. Но именно этого очень боятся политики Украины. Обратимся к опыту их зарубежных коллег

Политический плюрализм в тех же США подразумевает, что разные штаты могут принимать собственные законы по таким знаковым вопросам, как смертная казнь, семейное право (в том числе легализация или запрет и непризнание заключенных за их пределами однополых браков), продажа марихуаны, ограничения на владение огнестрельным оружием и многое другое. Именно так и реализуется девиз, выбитый на гербе государства: E pluribus unum («Из многих — единое»). Нетрудно понять, что попытка насадить повсеместно образцы жизни какой-то одной из групп населения страны, — например, нравы Нью-Джерси (жителей этого штата терпеть не могут во всей стране из-за их вызывающего поведения) в Техасе или наоборот, — в итоге привела бы к расколу страны, повторению Гражданской войны и необходимости держать в «усмиренных» штатах войска, как это уже было в 1860-е годы. Пока светский либерал в Нью-Йорке и религиозный фундаменталист-отшельник в Юте могут жить каждый по-своему, страна едина и сильна.

 

Можно возразить, конечно, что американская модель — некий уникум и опыт построенного на «пустой» территории «государства иммигрантов» просто неприменим к исторически сложившимся и существующим веками европейским странам. На самом деле это не так. Вспомним, что та же Западная Европа после Великого переселения народов, когда среди лесов Галлии и Германии сложились варварские (национальные) королевства, представляла собой достаточно близкую аналогию ранней истории Штатов.

Эти королевства, как и европейские колонии в Северной Америке, имея более-менее единый состав по национальному происхождению и религии, разнились по законам. Создать на их основе унитарное государство было сверхсложно — в той же Франции это потребовало жесточайших войн с окситанским Югом, растянувшихся на много веков — с начала XIII (Альбигойская война) до конца XVII века (драгоннады). В Германии такого не произошло. В XIX век она вошла в виде десятков независимых и сильно отличавшихся друг от друга государств. Были там и «вольные города», и епископские княжества, а монархии варьировались от абсолютистских до конституционных. Поэтому и объединение Германии проходило на основах федерализма.

«Германская имперская конституция… сложилась несомненно также по образцу северо-американской, этого прототипа всех союзных государств, — отмечал профессор, специалист по международному праву Николай Коркунов (лекции в Военно-юридической академии, изданные в 1886 году под названием «Международное право» и неоднократно переиздававшиеся). — Но германская конституция представляет больше и притом более существенных особенностей».

Германская империя была союзом государств, что подчеркивалось в преамбуле: главы вошедших в ее состав государств, «король Прусский, от имени Северогерманского союза, король Баварский, король Вюртембергский, великий герцог Баденский и великий герцог Гессенский… заключают вечный союз для защиты союзной территории… Этот Союз будет именоваться Германской империей (Deutsches Reich)». Далее в статье 1 раздела I Конституции было еще раз подчеркнуто, что «союзная территория состоит из государств» (Das Bundesgebiet besteht aus den Staaten) общим числом 25, к которым добавлялась еще имперская земля Эльзас-Лотарингия, отвоеванная объединенными немецкими армиями у Франции. Таким образом, германское государство было аналогично США, состоящим из штатов (собственно, state — это тоже «государство», в связи с чем американцы имеют как гражданство США, так и гражданство конкретного штата) и федеральных территорий (это земли, присоединенные к Штатам, но не имеющие собственной государственности).

Поэтому, строго говоря, название «империя» по отношению к немецкому государству 1871—1918 годов является не вполне верным. Фигурирующая в Конституции 1871 года формулировка Deutsches Reich это просто «немецкое государство». В статье 11 раздела IV оно названо союзным: «Президентство в Союзе принадлежит королю прусскому, который носит титул германского кайзера» (Das Präsidium des Bundes steht dem Könige von Preußen zu, welcher den Namen Deutscher Kaiser führt). Так что кайзер (остановимся, отвергнув термин «империя», на этом обозначении) был не самовластным аналогом Романовых, а лишь главой Союза, хотя и не избираемым, как в США, а по праву наследования в прусской королевской династии. Согласно Конституции, кайзер «являлся представителем (общенемецкого. — Авт.) государства в международных отношениях; от имени государства объявлял войну и заключал мир, входил в союзы и в другие договоры с иностранными государствами, аккредитовал и принимал послов».

Для надзора над законодательными решениями государства был создан Бундесрат, т.е. Союзный совет, состоявший из 58 представителей входящих в Союз государств, причем их представительство распределялось в пропорции, отражавшей территорию и население таковых. Малые члены Союза имели в Бундесрате по 1 представителю, Брауншвейг и Мекленбург-Шверин — по 2, Баден и Гессен — по 3, Саксония и Вюртемберг — по 4, Бавария — 6. Пруссия, поглотившая к 1866 году целый ряд северогерманских государств — 17. Таким образом, несмотря на абсолютное территориальное преобладание в Союзе со стороны собственного королевства кайзера (из 540,9 тыс. кв км на Пруссию приходилось 348,8 или 64,49%), в Бундесрате оно имело практически обратную пропорцию (17 из 58 или 29,3%) представителей и не могло диктовать прочим союзникам свою волю. Также было прописано, что в каждом из комитетов Бундесрата «должны быть представлены по крайней мере 4 союзных государства, помимо президентского [т.е. Пруссии], и каждое государство имеет в нем только один голос». Все эти пункты не давали возможности для превращения Союзного государства в расширенный вариант Прусского.

Налогообложение делилось по различным видам между союзным Центром и союзными государствами. К прерогативам первого принадлежали таможенный тариф, налог на соль и табак, изготовляемые в Германии шнапс, пиво, сахар и патоку, при этом в крупных и до 1870 года не ассоциированных (в отличие от Саксонии) с Пруссией в Северогерманском союзе государствах — Баварии, Вюртемберге и Бадене — производимый алкоголь облагался местными налогами (статья 35 раздела VI Конституции), которые оставались в их казне и не поступали в общегерманскую (статья 38 раздела VI). «Взимание пошлин и налогов на потребление… предоставлялось каждому союзному государству… так, как это было до» образования Союзного государства. Центральное правительство следило за соблюдением законов в союзных государствах этим процессом через чиновников, которые обозначались термином Reichsbeamte (статья 36 раздел IV), что вернее было бы перевести, учитывая аналоги в Штатах, как «федералы».

Особенно интересным оказалось разнесение полномочий Центра и регионов в таких важных вопросах, как дипломатическое представительство за рубежом и военное дело.

Статья 56 раздела Х Конституции 1871 года, посвященная диппредставительствам за рубежом, упоминала «германские» (Deutschen) и «земельные» (Landes) консульства. Как нетрудно понять, первые — общегерманские, вторые — отдельных государств. А сказано по их поводу следующее: «В округа, которыми заведуют германские консулы, не должны назначаться консульства отдельных государств. Германские консулы выполняют в своем округе функции консулов отдельных немецких государств, которые не представлены там особо». Иначе говоря, даже после образования общегерманского государства, отдельные входящие в него государства (конечно, прежде всего те же Бавария, Баден и Вюртемберг) продолжали иметь за рубежом собственные диппредставительства! Рудиментом этого в наши дни является тот факт, подчеркиваемый на сайте федеральной земли Бавария, — по собственной Конституции 1946 года, кстати, «Свободного государство» (Freistaat) — имеет свое, отдельное от федерального, диппредставительство в евростолице Брюсселе.

Самый интересный момент вышел с армией. По Конституции 1871 года армии союзных государств (размер формирований, разумеется, сильно разнился в зависимости от размера и населения — например, маленький Мекленбург-Стрелиц выставлял 1 батальон, а Бавария — три корпуса) предполагалось сохранить. Солдаты по-прежнему присягали на верность своему суверену — герцогу или королю — и лишь затем клялись в случае войны, в которую вступит Союз, подчиняться приказам кайзера как главнокомандующего. А вот офицеры во всех союзных государствах присягали уже на верность общегерманскому кайзеру, своему же суверену обещая лишь верную службу. Кайзер мог снимать или перемещать офицеров в любой из воинских частей Союза, он же утверждал командиров частей и крепостей, а также согласовывал производство в генеральские должности (статья 64 раздела XI). Также по Конституции предполагалось ввести по Союзу единую форму по образцу прусской и единую нумерацию всех воинских частей (статья 63 раздела XI).

На практике Бавария попросту отказалась присваивать своим частям общегерманскую нумерацию, сохранив свою собственную номенклатуру от полков до корпусов. Более того, в общегерманском государстве вплоть до Первой мировой имелось одновременно три (!) Военных министерства, Военных академии и Генштаба — в Пруссии, Саксонии и Баварии. Правда, во время войны всеми германскими Вооруженными силами управлял все же один Большой Генеральный штаб (grosse Generalstabe), располагавшийся в Берлине.

Проще было с Военно-морским флотом, который и на практике соответствовал статье 53 раздела IX Конституции и «представлял единую силу, подчиненную кайзеру». Дело в том, что выход к морю и, соответственно, военный флот имело лишь одно из крупных союзных государств — Пруссия.

Наличие широкого федеративного устройства немецкого Союза государств не помешало ему быть наиболее интенсивно развивающейся экономикой Европы начала ХХ века, вести успешную борьбу за заокеанские колонии и претендовать на европейское лидерство. И то, что части его государств шли в бой отдельными формированиями вплоть до корпусов (!), никак не мешало им яростно сражаться пять лет против почти всего света. Скорее наоборот, подчиниться друг другу пруссаки, швабы, баварцы или саксонцы никак бы не смогли, учитывая разницу культурных, религиозных и государственных традиций и национально-языковых отличий, — а вот бороться за общие цели, сохраняя свое внутреннее устройство, они могли. Не мешает это и современной ФРГ, хотя та же Бавария отказалась согласиться с предложенным вариантом Федеральной конституции, объявив себя в то же время «свободным государством», с некоторыми перерывами управляемым региональной партией в лице Христианско-социального союза.