Фото: REUTERS
На фоне переживаемого Турецкой Республикой острого валютного кризиса, который уже привел к обвалу лиры и значительному росту цен, 1 декабря своего поста лишился министр финансов и казначейства Лютфи Эльван. Его преемник – Нуреддин Небати – стал третьим главой финансового ведомства с ноября 2020 года. После заявленного отказа от «обязательств по установлению какого-либо уровня обменного курса» помочь нестабильной лире взялся Центральный банк, разногласия которого (как и финансового блока правительства) с Эрдоганом по вопросам процентных ставок и денежной политики носят системный характер.
19 ноября кредитную ставку в очередной раз снизили до 15%, результатом чего стало падение валютного курса до 13 лир за доллар. «Турция в настоящее время отказалась от денежно-кредитной политики, основанной на высоких процентных ставках, которые привели к тому, что несколько развивающихся стран остались в стагнации. Вместо этого мы перешли к стратегии роста, направленной на инвестиции, занятость, производство и экспорт… Процентные ставки – это зло, которое делает богатых богаче, а бедных беднее. То, что мы делаем, правильно. Мы разработали и разрабатываем политически рискованный, но правильный план…» – подтвердил турецкий президент решимость следовать избранному курсу, вызывающему резкое неприятие со стороны международных финансово-кредитных структур. Обратной стороной экономического роста (7,4 % в годовом исчислении за третий квартал 2021 года) стали обвал лиры (43 % за 2021 год) и вздорожание товаров повседневного спроса, что уже вывело на улицы многих недовольных. Только в октябре инфляция «ускорилась почти до 20 процентов», пишет The Financial Times, в то время как издание Politico предлагает подумать даже о частичном переходе Турции на евро. Турецкие власти рассматривают возможность повышения на треть размера минимальной заработной платы, сократившейся за год (в долларовом эквиваленте) с 380 до 214 долларов. Удержание позиций правящей коалиции («Партия справедливости и развития» Эрдогана и «Партия националистического движения» Девлата Бахчели) критически важно в преддверии парламентских и президентских выборов, которые должны состояться в июне 2023 года. Заметно усилившаяся оппозиция («народные республиканцы» Кемаля Кылычдароглу и «Хорошая партия» Мераль Акшенер) настаивают на проведении досрочных выборов, но Эрдоган категорически это отвергает.
На фоне растущего экспорта «ахиллесовой пятой» турецкой экономики является её зависимость от импорта, прежде всего энергоносителей и топлива. Эту проблему команда Эрдогана пытается решать на пути сотрудничества с Россией, Азербайджаном, Катаром, странами Центральной Азии и Северной Африки. В 2018 году, параллельно усилению военно-морской мощи в рамках доктрины Mavi Vatan, стартовали геологоразведочные работы в спорной акватории Восточного Средиземноморья, а также на Чёрном море, где были найдены крупные запасы природного газа (месторождение Сакарья).
Будучи причудливым сплавом «антиимпериалистической» риторики, пантюркизма, неоосманизма, евроатлантизма, внешняя политика Турции нацелена на решение сугубо прагматических задач поддержания внутренней устойчивости и поиска дополнительных ресурсов выживания режима.
Следует отметить недавние визиты в Анкару премьер-министра Испании Педро Санчеса и наследного принца Абу-Даби шейха Мухаммед бен Заида аль Нахайана. По итогам испано-турецких переговоров было объявлено о намерении двигаться в сторону «всеобъемлющей ассоциации» между двумя странами. Глава испанского правительства даже назвал эрдогановскую Турцию «незаменимым союзником для Европейского союза». В свою очередь, турецкий лидер рассказал о стремлении развивать военно-техническое сотрудничество, включая строительство на испанских верфях крупного авианосца и, возможно, подводной лодки. Ранее министр обороны Хулуси Акар жаловался в парламенте на «необъявленное эмбарго», наложенное на импорт западной продукции двойного назначения, свидетельствующее о растущей изоляции Эрдогана (которому, похоже, не помогли две встречи с Байденом) в рамках Североатлантического альянса. По мнению политического обозревателя Дженгиза Чандара, военное сотрудничество Мадрида и Анкары способно уравновесить аналогичное партнерство Афин и Парижа. Здесь надо отметить, что, несмотря на введённые в 2020 году (после приобретения российских систем С-400) американские санкции против Управления оборонной промышленности Турции во главе с Исмаилом Демиром, это управление продолжает наводить мосты с третьими странами (Нигерия, Узбекистан, Ирак и др.).
Подписание документов по итогам переговоров между Турцией и ОАЭ
Переговоры же 24 ноября глав Турции и ОАЭ, не исключено, могут подвести черту под затяжным периодом враждебности между двумя региональными соперниками. В Анкаре обвиняли Абу-Даби в причастности к попытке государственного переворота в июне 2016 года, а Эмираты, в свою очередь, выступали против Турции и поддерживаемых ею группировок почти повсюду от Персидского залива до Северной Африки и Восточного Средиземноморья. Первые признаки «потепления» наметились в начале года, а в августе в Турции побывал советник по национальной безопасности ОАЭ, брат наследного принца шейх Тахнун бен Заид Аль Нахайан. Подписанные соглашения предполагают «стратегические» инвестиции в турецкую экономику как минимум на 10 млрд. долл. – именно таков размер создаваемого фонда. Специальный меморандум подписали и центральные банки двух стран, что особенно важно для турецкой стороны, заключающей своповые сделки с целью обеспечения притока твёрдой валюты для создания резервов и стабилизации колеблющейся лиры. К настоящему времени у турецкого регулятора имеются соответствующие соглашения с Китаем (на 6 млрд. долл.), с Катаром (на 15 млрд. долл.) и с Южной Кореей (2 млрд. долл.). Соглашения с ОАЭ, возможно, принесут ещё 5 млрд. долл. Имеется предположение, что, пользуясь острой потребностью Турции в иностранных инвестициях, Абу-Даби пытается «вбить клин» между Анкарой и Дохой, покровительствующих к неудовольствию остальных монархий Персидского залива запрещённой в России группировке «Братья-мусульмане»*.
Длительное время Турция и ОАЭ вели борьбу в Ливии, погрузившейся после свержения Каддафи в пучину гражданской войны и переставшей существовать как единое государство. Ожидается визит в Турцию нескольких депутатов «палаты представителей» в Тобруке, среди которых люди, близкие к Халифе Хафтару, формирования которого пытались выбить протурецкие силы из Триполи, но потерпели летом 2020 года поражение. По некоторой информации, в Турцию ездили и сыновья Хафтара, что свидетельствует о налаживании связей между недавними противниками. Кроме того, Анкара по-прежнему поддерживает тесные связи с уроженцем Мисураты (основной район преимущественного проживания «ливийских турок»), главой «правительства национального единства» Абдуль-Хамидом Дбейбой, имеющим наиболее предпочтительные шансы на предстоящих 24 декабря президентских выборах. Вероятная победа «проэрдогановского» политика также может помочь заткнуть финансовую дыру турецкого режима.
Пока трудно сказать, чем закончится начатая Эрдоганом «экономическая война за независимость», но настойчивый поиск внешних партнёров повышает его шансы на политическое выживание.
.jpg)
