Вот не знаю, как кому, а мне народные обычаи в жизни христиан всегда представлялись своеобразным пятым колесом в телеге: вроде как вреда от них особого нет, но и зачем они нужны христианину – непонятно.
Что далеко ходить? Вот мы совсем недавно отпраздновали Рождество Христово. Всякий раз, когда приближается этот праздник, я задаю себе один и тот же вопрос: как так случилось, что не просто в народном сознании, а в сознании конкретно церковных людей день, а точнее вечер, накануне Рождества не только заслонил собой само Рождество, но и приобрёл собственное, совершенно самостоятельное значение? В церковном сознании навечерие Рождества – это канун одного из наиболее значимых христианских праздников, день, имеющий свои богослужебные особенности и предполагающий строгий пост. Всё это естественным образом не может не влиять на бытовую сторону: если, как полагается по Уставу, Литургия служится вечером, то на целый день приходится отказываться от еды и питья. Впрочем, сейчас уставное совмещение данной Литургии с вечерней не мешает повсеместно служить её утром, однако это лишь даёт возможность сесть за стол не вечером, а ближе к обеду, рацион же этого дня остаётся неизменным и даже рыбы не предусматривает. Устав же рекомендует нам готовить в этот день коливо. Не то чтобы в этом блюде есть что-то особенное, просто наш Устав был составлен в такое время, когда из благ цивилизации, что у монастырских поваров, что в теремах у знатного люда, что в избах у простых хозяек, имелись лишь дровяные печи, ухваты да котлы. Итак, независимо от того, когда закончилась Литургия, в обед или под вечер, нужно приготовить что-нибудь постное, и к тому же на скорую руку, поскольку, во-первых, после продолжительной службы успевает разыграться аппетит, а во-вторых, ночью ещё на праздничную службу идти нужно, и поесть успеть, и хоть сколько-нибудь отдохнуть. Сами понимаете, что в реалиях XIV–XV веков вряд ли возможно было придумать что-либо быстрее и проще, чем сварить пшеницу и перемешать её с мёдом. Вот и всё.
А если вы спросите, как же «свята вечеря», двенадцать блюд, скатерть на сене и «сначала кутю, потом всё остальное», то я вам отвечу: никак. Вот будьте уверены: тем, кто составлял Устав, и в голову бы не пришло, что кто-то, где-то и когда-то из обычного, наскоро состряпанного, перекуса между двумя долгими службами придумает какое-то особое обрядово-бытовое действо. В самом деле, почему, например, именно в этот день? Не логичнее ли семейству собраться за столом в сам день Рождества Христова? И торжество, и разговение, и все в сборе – поводов-то сколько! Но нет, из-за того, что сложилось годами, мы имеем теперь целую традицию, ради которой одни, к примеру, забывают про всякий пост. Ещё бы, это церковные женщины способны постом приготовить хоть двенадцать, хоть двадцать пять разных постных блюд, а хозяйкам, в чьих семьях постятся три дня в год, чтобы для проформы причаститься перед праздником (зачем? Потому что надо!), отсутствие в меню мяса грозит кулинарным кризисом темы. Другие вынуждены чуть не целый день проводить у плиты, чтобы сообразить нужное количество блюд в условиях предельной ограниченности постного рациона. Какая уж тут Литургия навечерия? Какая там молитвенная подготовка к празднику?.. Вот вам и народная традиция. С одной стороны, безобидная и даже добрая. В самом деле, в суете повседневной жизни мы совершенно разучились собираться семьями за столом, а здесь – отличный повод. Но с другой, какая-то вопиюще нецерковная. «Свята вечеря» становится важнее службы, которая служится лишь раз в год, постное блюдо на скорую руку воспринимается чуть ли не как святыня, стремление поставить на стол строго определённое количество блюд приводит к пренебрежению постом, да и сам праздник Рождества Христова отодвигается куда-то в сторону: Церковь ещё не встретила пришедшего в мир Христа, а мы уже празднуем. Что празднуем? Зачем? Что особенного в этом вполне заурядном ужине между службами, основное блюдо которого готовится лишь с той целью, чтобы успеть и насытиться, и отдохнуть, и к службе нормально подготовиться?
Недоумения отчасти рассеются, если обратить внимание, как навечерие Рождества «празднуется» в сельской местности, или полюбопытствовать, что про этот день нашим детям рассказывают в школе. Нашему вниманию предстанут и «дидухи», и души умерших, которым в этот день не сидится в вечности, и даже, прости Господи, гадания. Оказывается, у народного обычая, в основе которого, казалось бы, лежит христианский праздник, вполне себе языческий подтекст. А чему удивляться? Переведите слово славянское «язычество» на понятный русский язык. Что у вас выйдет? Выйдет «народничество» (славянское «язык» означает «народ»). Не удивляйтесь и не возмущайтесь. Лучше повнимательнее присмотритесь к народным обычаям – и увидите в их основе нелепые, замшелые, изрядно побитые молью языческие верования. Так уж повелось на Руси: крестить крестили, а огласить забыли…
Однако, хороши бы мы были как христиане, если бы в своих сегодняшних проблемах винили исключительно далёких предков. Мы не можем исправить их ошибок, но можем и должны исправлять свои. И вот, в порядке исправления, я предлагаю каждому христианину задать себе простой вопрос: зачем лично мне в жизни народные обычаи? Если христианин не этнограф, не краевед и не сотрудник музея сельского быта, зачем ему бытовой фольклор? Разве вера Христова ему чего-то недодала? Или ему мало Евангелия? Зачем исполнять лишнее, когда почти каждый из нас не всегда исполняет необходимое? Согласен, народные обычаи и традиции – это наше прошлое. Но, позвольте, лучина и веретено – тоже наше прошлое. Мы ими пользуемся сейчас? Какое место они занимают в нашей сегодняшней жизни? Вот и к обычаям стоит относиться примерно так же. Им место не в жизни христианина, а на музейной витрине, в книге учёного-этнографа или в записях с голоса деревенских старожилов. Наша вера сполна освобождает нас от необходимости соблюдать какие бы то ни было предписания, кроме заповедей Божиих, государственных законов и правил, направленных на обеспечение нашей безопасности и нормальной жизнедеятельности. Жизнь по Евангелию не требует от нас следования народным традициям и соблюдения фольклорных обычаев. Конечно, те из них, что вошли в норму конкретно в наших семьях, можно избирательно соблюдать. Не будет, к примеру, греха в том, чтобы собраться семьёй за постным столом накануне Рождества. Но только не в ущерб церковной традиции. Например, без пренебрежения часами и Литургией навечерия, без нарушения строгости поста ради нужного количества блюд, без душ умерших в компании живых. И главное – без забвения того главного, что ещё впереди, но без чего теряет всякий смысл эта постная семейная трапеза. С памятью о том, что наступает Рождество Христово и главное происходит не в доме за столом, а в храме за Трапезой Господней.
В конце концов, наше настоящее – вера Христова, наше будущее – вечность. Давайте оставим прошлое в прошлом, чтобы беспрепятственно жить христианской жизнью и достойно встретить грядущего в мир Христа.
