«Блажен, кто Родину не предал...»
Сергей Бехтеев
Голос поэтов Русского Зарубежья звучит особо в эти дни, когда мы вновь вспоминаем события столетней давности, заключительные аккорды великого Русского исхода. К 1920 году стало совершенно очевидно, что новой власти в России не нужны «благородные и интеллигенты», «попы и буржуи», а также их «прихвостни» – философы и поэты, и философский пароход отчалил от родного берега, также как и суда, увозившие армию с юга России, из Новороссийска, из Севастополя – «среди дыма и огня». Сотни тысяч русских людей оказались в изгнании.
По-разному сложились их судьбы: кто-то нашел пристанище в Харбине, затем в США, кто-то через Прибалтику и Финляндию пробирался дальше в Европу, но основной маршрут пролегал через Константинополь на Балканы. Для многих молодое государство Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (с 1929 года – Королевство Югославия) стало временной передышкой на пути в Берлин или Париж, но для почти сотни тысяч русских – надолго, а для кого-то и навсегда, новой родиной.
В основном здесь, в православной Сербии, в столице Королевства – Белграде, осели русские военные, остатки армии Врангеля, ставка которого располагалась недалеко от г. Нови-Сад в местечке Сремские Карловцы, там же разместился и Синод Русской Православной Церкви за границей во главе с митрополитом Антонием (Храповицким). В Сербии, Воеводине, Черногории, Боснии разместили эвакуированные из России кадетские корпуса, девический институт, русские школы и гимназии, больницы и санатории для больных и раненых. Король Александр Карагеоргиевич пригласил в Сербию целый женский Свято-Богородицкий Леснинский монастырь, и он нашел пристанище на святой Фрушкой горе в старинном сербском монастыре Хопово во главе с матушкой игуменьей Екатериной (Ефимовской). Стали издаваться газеты, возникли русские типографии, даже Русский Научный институт, где читали лекции выдающиеся русские ученые.
Стремясь на Запад из Константинополя, более 60 тысяч русских беженцев осело в Белграде : «…Вот мы и тут. Но какой же это Запад, когда город называется Белград – Белый город, и главное здание на его главной площади высокий, и кораблеобразный дом с башенками и шпилями называется «Москва» и король в прошлом русский школьник? И по вывескам русские буквы, но слагаются они в слова непривычные глазу… Освоились скоро… А там и пошло. Эшелон за эшелоном –10, 20, 30 тысяч русских прожженных огнем Гражданской войны. И вот уже свои газеты, комитеты, и бесконечное множество «Рюриков» и «Асторий» с русскими балалаечниками, самоварами на стойке и сибирскими пельменями… (В.И. Косик «Что мне до вас, мостовые Белграда»…). Сербия, разоренная Первой мировой войной, преимущественно сельская, патриархальная, славянская, где писали на кириллице, где служили в церкви как в России, где был православный славянский монарх, стала прибежищем, в первую очередь, для консервативно настроенных русских эмигрантов: военных, священства и монашества, ученых, литераторов.
В начале 90-х годов мне довелось познакомиться с некоторыми из свидетелей той эпохи, с удивительными русскими семьями Воронцов, Тарасьевых, Петровых, с хранителем не только архивов русской эмиграции, но и души ее – Алексеем Борисовичем Арсеньевым. Тогда же в 90-ые вышла в свет монография сербского литературоведа Остои Джурича «Русская литературная Сербия 1921-1941». .Я перевела ее на русский, однако издать ее так и не получилось.
Со страниц серьезного исследования на меня взглянула настоящая Атлантида – большая подлинная русская литература, где были представлены все жанры, все психологические и философские искания того времени, где жил потрясающе богатый русский язык. Уже в 2000 году Остоя Джурич подготовил и издал Антологию русской лирики живших в Королевстве СХС поэтов на двух языках – русском и сербском. Так эта страница нашей общей культуры стала доступна сербскому читателю. А вот к читателю русскому эти стихи так и не пришли, оставаясь знакомыми лишь узкому кругу специалистов. Пусть звучит голос Музы русского зарубежья! На страницах «Столетия» мы расскажем о четырех очень разных русских авторах и представим их творчество: Сергей Бехтееев, Екатерина Таубер, Лидия Алексеева (Девель) и Илья Голенищев-Кутузов.
Царский поэт
Король Александр Карагеоргиевич – выпускник Русского Пажеского корпуса, крестник Александра Ш, кавалер ордена святого Георгия духовно и культурно был связан с Россией. Он никогда не забывал, что Россия сделала в годы Первой мировой войны для спасения Сербии и ее армии, считал своим долгом помогать русским изгнанникам. Он не только создал уникальные условия для русских военных, сохранив за ними чины и звания и дав возможность службы или гражданской работы, не только дал возможность существования Русской православной церкви (на фото – храм Святой Троицы в Белграде) на сербской канонической территории, не только субсидировал русское образование, театр, науку, не только помог личными средствами в строительстве уникального Русского дома имени Императора Николая II в Белграде, но и выплачивал десятилетиями пенсии русским писателям, которые жили далеко от Югославии, к примеру, Гиппиус и Мережковскому, Немировичу-Данченко, Куприну и многим другим.
Наверное, неслучайно, что именно здесь, в православной Сербии, почти 10 лет жил и писал легендарный русский человек Сергей Бехтеев.
Самое известное его стихотворение, которое многие приписывали одной из Великих княжон, попало в Ипатьевский дом и почиталось императорской семьей, было написано еще в России в 1917 году. Это «Молитва»:
Пошли нам, Господи, терпенье,
В годину буйных, мрачных дней,
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и униженья
Христос, Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной,
В невыносимый, смертный час...
И, у преддверия могилы,
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молится кротко за врагов!
Православный человек, монархист Сергей Сергеевич Бехтеев в «годину буйных мрачных дней» создал стихи, многие из которых стали песнями, переизданы сотнями изданий многотысячными тиражами в разных городах и весях России уже в наши дни. Можно сказать, он вернулся на Родину.
Родился он в имении Липовка Елецкого уезда Орловской губернии. Из старинного дворянского рода, отец его был в течение 14-ти лет предводителем елецкого дворянства, тайным советником и членом Государственного совета. Две родные сестры Бехтеева – Екатерина и Наталья – состояли фрейлинами царского двора, ещё одна сестра – Зинаида, была близка к Царской Семье и состояла в переписке с Царственными Узниками в Тобольске и Екатеринбурге. В ноябре 1920 года Бехтеев покинул Крым и прибыл в сербский город Нови-Сад, где подготовил к изданию сборник «Песни русской скорби и слез» (изданы в Мюнхене в 1923 году). В сербской эмиграции Бехтеев также издал роман в стихах «Два письма» (1925 год) и «Песни сердца» (1927 год).
Живя в Сербии в местечке Новый Футог с 1923 года по 1925 год, работал в газете «Вера и Верность». После закрытия газеты в 1925 году, совместно с родным братом Алексеем приступил к изданию газеты аналогичной направленности – «Русский Стяг». Газета издавалась до конца 1927 года. В ней Сергей Бехтеев был редактором, публицистом, поэтом. В 1927 году в Новом Футоге Бехтеев написал стихотворение, посвященное памяти адмирала А.В. Колчака «Колчак. (Верховный Правитель России)». После 9 лет жизни в Сербии, он переехал в
Ниццу (Франция), где также выпускал сборники стихов («Царский гусляр» в 1934 г, четыре сборника «Святая Русь»), был ктитором храма в честь иконы Божией Матери «Державная», где своими руками и на собственные средства обустроил иконостас. Умер поэт в Ницце, похоронен на местном русском кладбище Кокад. Надпись на могильной плите гласит: «Лицеист И. А. Лицея 59 курса. Царский поэт. Офицер Белой Армии СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ БЕХТЕЕВ 7/19 апреля1879 г. – 21 апреля/4 мая 1954 г.»
Немногим
Блажени изгнании правды ради,
яко тех есть Царство Небесное.
(Мф. V, 10).
Блажен, кто в дни борьбы мятежной,
В дни общей мерзости людской,
Остался с чистой, белоснежной,
Неопороченной душой.
Блажен, кто в годы преступлений,
Храня священный идеал,
От повседневных искушений
Умом и сердцем устоял.
Блажен, кто, вписывая повесть
В скрижали четкие веков,
Сберег, как девственница, совесть
И веру дедов-стариков.
Блажен, кто Родину не предал,
Кто на Царя не восставал,
Кто чашу мук и слез изведал,
Но малодушно не роптал.
Старый Футог, май 1921 г.
Цареубийцы
После прочтения книги Петра Жильяра
Кровь Его на нас и на детях наших
Мф. 27,25
Был темен, мрачен бор сосновый;
Трещал костер, огонь пылал,
И в мраке свет его багровый
Злодеев лица озарял.
В зловещем сумраке тумана,
От мира спящего вдали,
Рабы насилья и обмана
Тела истерзанные жгли.
Вперялись в тьму злодеев очи:
В немом присутствии беды,
Спешил убийца в мраке ночи
Стереть кровавые следы.
Не дрогнула рука злодея,
Не возмутился он душой,
И пали в славу иудея
Отец и Отрок дорогой.
Во всей Руси благословенной
Не отыскалось никого,
Чтоб удержать удар презренный,
В тот миг направленный в Него.
И умер Он, как был великий,
Державно кроткий, всеблагой.
Перед глазами банды дикой,
Кипевшей местью и враждой.
Пучина гнусных злодеяний
Была бессильна осквернить
Минуты царственных страданий,
И слез, которых не забыть.
Одни с молитвами своими,
С великой правдой на челе,
Они ушли от нас святыми,
Как жили с нами на земле.
Пройдут века, ночные тени
Разгонит светлая заря,
И мы склонимся на колени
К ногам Державного Царя.
Забудет Русь свои печали,
Кровавых распрей времена,
Но сохранят веков скрижали
Святых Страдальцев Имена.
На месте том, где люди злые
Сжигали Тех, Кто святы нам,
Поднимет главы золотые
Победоносный Божий Храм.
И, Русь с небес благословляя,
Восстанет Образ неземной
Царя-Страдальца Николая
С Его замученной Семьей.
Новый Футог, Бачка, апрель 1921
Я твердо верю
Я твердо верю – день настанет,
Пройдет пора кровавых смут,
И перед нами в вечность канет
Слепой и дикий самосуд.
Я твердо верю – близко время,
Когда обманутый народ
Стряхнет мучительное бремя
Всех преступлений и невзгод.
Я твердо верю – Русь Святая,
Как феникс, встанет из огня,
И вновь воскреснет жизнь былая
В лучах блистательного дня.
Новый Футог, 1922 г.
Стихотворение «Венец Богоматери» было впервые напечатано 30 апреля 1922 года в газете «Новое время» , издававшейся в Белграде с нижеследующим примечанием автора: «На этих днях моими знакомыми получено письмо из Москвы марта сего года, извещающее их о новом узаконенном святотатстве большевиков над чудотворной иконой Иверской Божией Матери, с которой грабителями снята старинная риза со всеми находившимися на ней драгоценными камнями»
Венец Богоматери
Радуйся, Владычице милостивая, о нас
пред Богом предстательница!
Акафист Божией Матери
В оны дни, измученный страданьем
Изможденный бременем невзгод
К Богоматери стекался с упованьем
Православный, страждущий народ.
И толпясь у чудотворной сени,
Пред Заступницей склонялся на колени,
Чуждый мира и его забот.
Из далеких дебрей и селений
Нес он к Ней с дырявою сумой
Тихий шепот пламенных молений
Плач души, истерзанной судьбой,
Боль недужных вековых страданий,
Недоступную для мудрых врачеваний
Непосильную для немощи людской.
И пред этой кротостью покорной,
Умилявшей верой небеса,
Совершались силой чудотворной
Небывалые на свете чудеса –
Из пучин земного произвола
Доходили до Предвечного престола
Немудреные, простые голоса.
Исцеленные любовью неизменной,
В умиленьи упадая ниц,
Богомольцы ризой драгоценной
Облекли Царицу всех Цариц.
И венец бесценный и лучистый
На челе Владычицы Пречистой
Засиял блистательней зарниц.
Шли века. Сменялись поколенья.
Враг смущал мятущихся людей,
Но не молкли жаркие моленья
Не слабела вера прошлых дней.
Темный люд заглохшими тропами
Брел согбенный с скорбью и мольбами
Под покров Защитницы своей.
Шли года. Бесовские усилья
Вновь сулили лютый, смертный бой.
И склонились царственные крылья
Перед смутой, злобой и враждой.
Мономахова державная корона
Покатилась по ступеням трона,
Сорванная вражеской рукой.
Но врагу, казалось, было мало
Униженья Белого Царя,
Красный змий, вздымая дерзко жало,
Двинул чернь к святыням алтаря,
И венец с Иконы чудотворной
Наглый вор с насмешкою позорной
Снял, бесчестье страшное творя.
Жребий брошен – самозванцы, воры,
Как давно когда-то у Креста,
Позабыв корыстные раздоры,
Делят ризы Матери Христа.
Совершив открыто святотатство,
В злом слепом неистовстве злорадства
Богохульствуют их наглые уста.
На глазах безмолвного народа
Страшный грех пред Богом совершен.
Пир кровавый празднует свобода
В мрачный день печальных похорон.
Брат Иуды с сердцем дерзновенным
Продает купцам иноплеменным
Драгоценности с ограбленных икон.
Порождая радости восторга,
Погостивший за морем купец,
Продает с общественного торга
С Богоматери украденный венец.
И кокотке, вышедшей из бара,
Модный лев парижского бульвара
Покупает камни для колец.
Бал гремит. Нарядные блудницы
Мчатся в вихре пляски круговой,
В их уборах, как огни зарницы,
Слезы-камни искрятся игрой.
Дар священный страждущего брата
Брошен в жертву оргии разврата
Дьвольской бессовестной рукой.
А в глуши, далекой и мятежной,
Где скорбит распятый человек,
Богоматерь с благостью безбрежной
Смотрит скорбно на кровавый век.
И под вой бесовский и угрозы
Перед Ней горят, как жемчуг, слезы
Нищих, сирых, хворых и калек.
X. С. (Сербия), 1922 г.
Русь
Страна стихийного размаха,
Страна злодейства и добра,
Страна наследий Мономаха,
Страна Тушинского вора.
Страна возможностей великих,
Страна таинственных чудес,
Страна бесов и оргий диких,
Страна святынь, страна Небес.
Сербия, 1924 год.
