Сонм разума против термитов

Пока дотлевает сгоревший в субботу утром очередной великий собор во французском городе Нант, давайте задумаемся, что случится, если порождающий чудовища «сон разума» неожиданно прервётся, а чудовища останутся.

Как отреагируют сомнамбулы, внезапно вырванные из тяжёлого бреда и шваркнутые лбом о реальность, куда более шокирующую, чем все их зомбические и гипотетические страхи?

Смею выразить уверенность, что управлять людьми, ошарашенными действительностью, которую они так страстно, на разрыв аорты, отрицали, будет ещё проще, чем когда они послушно ходили на четвереньках в костюмах водолазов и дышали через раз, по сигналу ВОЗ.

Что будет с теми, кто в незыблемой уверенности своей правоты — правоты успокаивающе шаблонного «большинства» — в последние месяцы ковидного затвора, уже не стесняясь, оттаптывался на «устарелых» библейских мудростях, истово желая оппонентам заразиться, заболеть и замучаться до победного конца, без чудодейственной вакцины и аппаратов ИВЛ ?

Что станет с теми непримиримыми «обличителями мракобесия», кому никогда не приходит в голову, что нашим бестолковым и преступным миром, с его верующими и неверующими, правит невидимый и нерушимый закон бумеранга? И потому самая опасная штука на планете, на самом деле, не вирус. Самая опасная штука — это искренне ВОЗжелать зла, кому бы то ни было.

Бумеранги, как известно, иногда возвращаются ещё при жизни.

Пока дотлевает нантский собор, давайте помянем всех тех, громко сгоревших и тихо дотлевших не замеченными, некоторые из которых попали в официальные учётные ведомости, а другие так и остались в сводках сугубо местной прессы, не замарав передовицы центральных газет: 1 063 анти-христианских актa, включая поджоги, разного рода деградации, профанации и открытый вандализм мест и объектов культа, зафиксированы официальной статистикой, с 2016 по 2018 г., если верить газете «Le Figaro».

Если отвлечься от газеты «Фигаро«, данный список серьёзно пополнится плеядой политкорректно не упомянутых в прессе «инцидентов». Целая череда подожжённых и частично сгоревших христианских храмов в утверждённый «официальными органами» учётный список не попалa.

А главное, что вся эта вакханалия практически беспрепятственно продолжается уже многие годы.

Кстати, если отвлечься не только от французских газет, но и от французских церквей, — можно заметить, что горят также церкви американские. Ровно за неделю до пожара нантского собора, в предыдущие выходные, в Америке, сразу в четырёх штатах (Нью-Йорк, Массачусетс, Флорида и Калифорния) был зафиксирован внезапный и удивительный «флешмоб»: во множестве католических храмов, почти одновременно, были совершены поджоги и акты вандализма. И всё в те же выходные, акты вандализма над статуями Богородицы были зафиксированы сразу в нескольких церквях и на площадях, всё в той же Америке.

Как видите, получается впечатляюще неприятная картинка, всерьёз напоминающая начальные кадры знаменитого «The Exorcist» («Изгоняющий дьявола»), в римейке современной кинопродукции, с чёткой установкой «больше смрада, больше ада».

Но если в Америке эти внезапные пожары, профанации и вандализм легко поясняют «издержками» движения «чёрных жизней», обиженных белым супрематизмом, а единственного пойманного с поличным поджигателя уже объявили сумасшедшим, то в Европе с объяснениями такого «флешмоба» – пока — напряжёнка.

Всех скорых на руку диванных аналитиков, жаждущих исламистско-мигрантского «следа», увы, придётся сходу осадить и разочаровать. Профанация и уничтожение христианских святынь никоим образом не входит в повестку ни юного, ни матёрого исламиста. В повестку исламиста входит физическое уничтожение неверных, а это совсем не одно и то же. Иначе говоря, регулярные нападения с ножом и криком «Аллах акбар» безусловно являются первым признаком исламистского террора. А вот профанация статуй Девы Марии, которой Коран посвящает целых семь страниц в более чем уважительном тоне, приписано исламистам никоим образом быть не может.

Это очень типичный, но отнюдь не обязательный почерк «юных сатанистов». Ну, или тем, кому хочется, чтобы творящееся в настоящий момент в христианских храмах было записано именно на их счёт.

Кроме церквей, в Европе и Америке горят ещё и вышки сотовой связи — те самые G5, поднявшие бурную полемику, в самый разгар коронавирусного кризиса, и до сих пор так и не отмытые убедительно от разного рода обвинений. Англия, правда, подсуетилась первая и уже заявила, что не даст устанавливать на своей территории антенны 5G, сделанные компанией «Хуавей», но это, говорят аналитики, исключительно в целях национальной, а не общечеловеческой безопасности: чтоб, де, помешать китайцам шпионить за англичанами, прямо на их английской территории.

Как бы там ни было, факт остаётся фактом: горят церкви и вышки сотовой связи. Иными словами, источники транслирования некоей информации в бездонное мировое пространство. Информации, предназначенной в одном случае — людям, в другом — Высшему Разуму, но в обоих случаях передаваемой на коротких и длинных волнах эмоций или бездушных вибраций, с точки зрения чистой науки, незамутнённой попытками понять то, чего она до сих пор так и не может объяснить по трафарету.

Горят церкви и разрушаются христианские символы. Свирепствуют коронавирус и обличители «теорий заговора», желающие распять всех вольнодышаших «шашлычников» и облачить мир в костюмы прогрессивных космонавтов, с закрытыми лицами.

Здесь самое время вспомнить, как это однажды выразил один итальянский журналист (Indro Montanelli, 1988): «Если бы я был Богом, я отправил бы в ад человека, игнорирующего дьявола, чтобы он там с ним лично познакомился»©.

Речь далее пойдёт о вере и неверии в условиях массовых манипуляций сознанием, поэтому, все, кого раздражают данные материи, могут засчитать очередной поджог христианского символа в копилку мракобесной конспирологии и дальше не читaть, чтобы не возбуждаться понапрасну.

Заметили ли вы, что с самого начала нашей удивительной эпидемии, резко провозглашённой «пандемией», несмотря на тщетные попытки дотянуть ее до мрачных рекордов любого сезонного гриппа, — особым вниманием «эпидемиологов», повсеместно, были одарены все духовные центры, откуда совместные молитвы рода человеческого сливаются в единый поток, поднимаясь над земной суетой в бесконечное пространство, к единому Получателю?

Если легко объяснимое (в условиях «опасной пандемии») закрытие храмов, как особо уязвимых к передаче всяческих инфекций, вполне укладывалось в концепцию «хотели, как лучше», то совсем непонятной так и осталась некая загадочная «дезинфекция» монастырей, куда стали наезжать группы тех самых «уполномоченных космонавтов», предъявлять бумажки с расплывчатыми штампами и обрабатывать неведомыми субстанциями все поверхности, до которых «обработчики» могли дотянуться.

Вспыхнувший было скандал в одном из монастырей, быстро прояcнили проходным недоразумением, всех успокоили и уговорили, дезинфекцию продолжили, но осадочек остался.

Особенно потому, что уж как-то слишком рьяно объясняли, попутно удаляя из сетей все материалы, задающие вполне закономерные вопросы по этой странной дезинфекции: зачем она, вообще, нужна, если на обработанных поверхностях поумирают все микробы, а вирус спокойно продолжит витать в окрестностях и поражать воздушно-капельным путём? Или опрыскивать монастыри непонятными химикатами будyт ежедневно? И, кстати, можно ли узнать, какими именно химикатами прыскали? Потому что, сразу вслед за этой самоотверженной акцией космических прыскунов, появились и стали нарастать ужастики о повальных заражениях и болезнях, якобы замалчиваемых руководством, в тех самых монастырях. То там, то здесь. Всё чаще, всё больше.

То одна «отважная монахиня» позвонит одной отважной журналистке по телефону, среди ночи, и нашепчет, как лютует в её родном монастыре ковидо-мор, а владыки запрещают любое упоминание катастрофы, с заражёнными и болеющими.

То дотошные читатели назадают вопросов, откуда у монахини телефон известной журналистки и где можно проверить информацию о заражённых, заболевших и падших жертвами. И получают категорически исчерпывающие ответы:

— от верблюда

— нигде.

То желающий остаться неизвестным монах сообщит, что в его обители провели непонятную жёсткую «дезинфекцию», после которой большинство послушников проявило признаки непонятной аллергии и слегло с симптомами, близкими не то к отравлению, не то — сами понимаете — к ковиду.

Всем любопытным, пытавшимся поднять вопрос в официальной прессе и добиться официального же расследования, ответят традиционным гомерически презрительным хохотом, обильно приправленным привычными обвинениями в конспирологии. И все любопытные, позором заклеймлённые, враз замолчат и разбегутся.

Информация о якобы заражённых, якобы болеющих и якобы умирающих в монастырях в СМИ частично и сумбурно попадала, но с уточнениями заморачиваться не стали. Зато слухи о «целых братиях», якобы скошенных ковидом, разбегались по сети, как мыши по амбару и прятались в щелях — не проверишь, не дотянешься.

Храмы закрыли, службы запретили. Сотрясать пространство короткими и длинными волнами разрешили только вышкам сотовой связи. Написать о верующих что-либо иное, нежели ожидаемую критику «несознательных фанатиков», готовых распространять заразу, невзирая на спасительные анти-пандемические меры, почти никто не решался.

Зато пнуть, походя, как опасных сумасшедших и религиозных «шашлычников», всех, явившихся к причастию на пасхальные службы, несмотря на запрет самоизоляции, многие возможности не упустили.

Это в России.

Во Франции ситуация с временно «потухшими» (во всех отношениях) христианскими храмами на период принудительной самоизоляции осталась показательно спокойной. Никакие резкие протесты со сторoны верующих, или скандалы со стороны монастырских братий не порвали хронику в период «Великого Затвора». Никаких тревожных слухов или мрачных цифр не принесли широкой публике вездесущие и всепроникающие сети. Если не считать отдельных, достаточно скромных сообщений, из не особо ковидо-отличившихся братий: в одном из старейших аббатств Франции, Сен-Бенуа (Saint-Benoît-sur-Loire, основанном в 630 г), в ночь с 5 на 6 апреля, умер брат Бернар Дюкрюэ, в возрасте 92 лет, вследствие чего срочно протестировали остальных и насчитали 18 заражённых из 27.

Более никаких вестей, ни обнадёживающих, ни трагичных, из французских религиозных центров разных конфесcий не поступало.

По окончании затвора церкви открыли, службы возобновили. Залепили проходы и скамьи клейкой лентой ярких цветов, дабы обозначить необходимую «социальную дистанцию», осушили чаши со святой водой на входах и выходах, дабы помешать распространению инфекции.

В местах особенно крупных скоплений верующих ввели строжайшие ограничения и категорический запрет на собрания «в особо крупных размерах».

Лурд, например. Одно из наиболее крупных европейских христианских паломничеств, собирающее ежегодно около 6 миллионов человек. Только на праздник католического Успения (15 августа), в этот город съезжается 40-50.000 паломников и туристов, чтобы принять участие в 15 часовой молитве, на десяти языках.

После ковидо-затвора, ковидо-запретов и ковидо-изоляции, этот город находится в числе так называемых зон, «особо пострадавших экономически». Из 137 городских отелей открытыми остались 4 и только на поддержаниe мест культа, без паломников и туристов, оказываются необходимы 30 миллионов евро, eсли верить правительству, занёсшему этот уникальный город в ряд приоритетов национального достояния, что спровоцировало горячие теледебаты между поборниками и противниками госпомощи национальному достоянию «с религиозной составляющей».

Я побывала там, сразу по окончании «самоизоляции», в самом начале июля. Зрелище можно было назвать пост-апокалиптическим, если базировать свои представления о катастрофах на визуальных шаблонах Голливуда: пустые улицы, наглухо «застёгнутые» витрины, редкие прохожие с обречённо тревожными взглядами и поникшими силуэтами.

Ровно через неделю, после отмены «затвора», обстановка кардинально менялась прямо на глазах: жизнь возвращалась на круги своя. Несмотря на запрет официально организуемых паломничеств, в город прибывали люди. Всё больше и больше людей. Своим ходом. Непонятно, каким образом. В город снова вернулись представители практически всех стран мира. Как они туда добирались и где останавливались, учитывая повально закрытые отели, так и осталось загадкой, поскольку опросить всех по своей личной инициативе я, сами понимаете, не могла.

Мне посчастливилось общаться с очень разными интересными людьми, среди которых, конечно же, просто паломники — ирландцы, американцы (как?!!), итальянцы, португальцы, жители Шри-Ланки, поляки (откуда ???), словены (нет слов!!) и ещё Бог знает, кто, Бог знает, откуда. Кроме паломников, выпала редкая удача удостоиться длинной беседы с санитаркой из Барселоны, более 40 лет проживающей в Лурде и работающей в тамошних центрах по приёму больных паломников, а со времён «изоляции», — в отделении местного госпиталя, срочно перепрофилированным под ковид. С епископом, монсеньёром Николя Брoэ. С монахoм одного из местных приходов. И наконец, с молодым и спокойным французским юношей, поразившим своей неожиданной мудростью.

Вот что, вкратце, все они рассказывают.

По всей провинции и по Лурду, в частности, ковид ударил что называется крупнокалиберно, из всех стволов. Изоляция буквально в одночасье потушила привычное оживление, опустила шторы и залила серой тревогой всё свободное от человека пространство. Специальным указом внутренней церковной иерархии, немедленно подчинившейся указу правительства, все служения и тем паче, приём паломников прекратились в один день. Что, по свидетельству всех причастных, повергло прихожан в недоумённый и недоверчивый ступор, но не вызвало ни малейшего протеста.

— «Вы же понимаете, христиане не протовостоят миру активным сопротивлением, типа революций», — поясняет один из моих собеседников, — «Мы никогда не будем раскачивать лодку во время шторма и лезть на рожон с бесполезными и даже опасными протестами. Это привело бы исключительно к моментальному и полному закрытию всей нашей деятельности. Мы это знаем и пытаемся продолжать делать своё дело в этих новых, навязанных нам условиях. Нам запретили служить. Мы продолжили служить, без прихожан. Мы приходили в пустые храмы и служили ежедневно. Некоторые службы транслировали по интернету. Мы молились и призывали не прекращать контакт. Это важно. Посмотрите, как верно отреагировал на новые порядки наш папа: он призвал подчиниться директивам и ясно дал понять, что даже самые строгие директивы не могут принудить нас прекратить служение».

«Вы довольны папой Франциском»?

— «Это на самом деле лучший папа, что у нас был за последние десятилетия! Самый тонкий, самый мудрый, самый спокойный и самый… реально бедный! С юмором. И с умением лавировать в серьёзных ситуациях. Посмотрите, с какой искусной дипломатией он выходит из острых и неприятных положений. Он не идёт на конфликт, он улаживает дело миром, нисколько не отступая от своих принципов. На этого человека хочется равняться не по обязанности, но по истинному призванию».

— «Можно считать ваше мнение о папе Франциске общей позицией большинства католиков»?

— «Думаю, да».

— «А как переживали ковид монастырские братии: какие было отклики, слухи, фейки, страшилки и реальность? Выкашивал ли вирус целые общины, проводили ли в общинах дезинфекцию?»

— «Да никаких особенных, хоть и ожидаемых катастроф так и не случилось. После рассказанных ужасов о домах престарелых, нам тоже рекомендовали встревожиться и затвориться. Предлагали тестирования».

— «Но не навязывали»?

— «Нам не навязывали. В некоторых братиях, насколько я знаю, проводили, но то ли результаты оказались какие-то бестолковые, то ли не нашли того, чего искали. Службы мы продолжили. А потом, потихоньку, опять потянулись прихожане и туристы. В самый разгар «изоляции», в центре Лурда, на лужайках у центрального храма, в один солнечный день обнаружили группу американцев, пикникующих на траве — без масок, но с сэндвичами. Как они там оказались, поразительно, видимо, охрана не досмотрела. Они даже не знали, что находятся в святилище, что здесь не пикникуют! И искренно заинтересовались историей места. Сказали, теперь собираются вернуться, после ограничений, и всё как следует здесь изучить. Сказали, очень понравилось, жаль, что у них такого не бывает…»

Одну интересную деталь мне сообщили сразу три разных собеседника: говорят, за период изоляции возросло количество обращений в христианство. Точных цифр, пока, ясное дело, не может дать никто, не до жиру сейчас, а до ковиду, — но тот факт, что заметили этот «прилив» сразу несколько разных людей, вся деятельность которых связана с прямым общением с верующими и неофитами стоит отметить и осмыслить.

Было нечто похожее у владыки Антония Сурожского, вспомните: пусть я буду с Церковью не в благополучные времена, а когда она станет гонима и ругаема и ей понадобится защита каждого…

Санитарка, работающая в отделении местного госпиталя, перепрофилированного под ковид, рассказывает уже знакомые истории о сильно запущенных пациентах, которых привозили на очень поздней стадии и запрещали лечить методом и лекарcтвами опального профессора Раулта. Много ли погибло? Сама не видела, но в соседнем госпитале было двое, очень возрастных. Делает большие глаза и заговорщицки понижает голос:

— «У нас все говорят, что пациентов слишком поздно привозили и лечили неправильно, поэтому и несчастье. Но таких ужасов, какие регулярно показывали по телевизору мы не видели. И никто из моих коллег не видел. Странно всё это. Очень странно. Люди давно уже не доверяют тому, что им обо всём этом рассказывают. Но чего от нас всех хотят совершенно непонятно…»

— «Вас это пугает»?

— «Я стараюсь быть осторожной. Нет, не из-за вируса — вируса давно никто не боится. Нужно быть осторожным с высказываниями о том, что происходит. Слишком многого нельзя даже обсуждать…»

Молодой парень, лет семнадцати, очень воспитанный и приятный во всех отношениях, сообщил, что приезжает в Лурд с родителями каждое лето, с возраста семи лет. Родители — практикующие католики. Сам он верующий, не очень практикующий, но, по его собственому выражению, «прислушивающийся и сочувствующий». Что он думает о трансформации города, в связи с «новым режимом» самоизоляции и масочного фейс-контроля? Думает, что и это пройдёт и в город вернётся нормальная жизнь. Уже вернулась. Только по капельке. Ведь уже обьявили вторую волну и снова усиливают ограничения. Верит ли в «волну»? Не верит. Но, к сожалению, констатирует, что большинство вокруг больше верит не в Бога, а в ковид. Что думает о ковиде?

— «Ничего хорошего. Это очень гадкая история (une sale affaire). И совсем не «испытание», как считают некоторые фанатично настроенные, и не посланное Богом, а сфабрикованное людьми. Это такой тест: кто поведётся, а кто устоит».

— «Вы имеете в виду теорию заговора»?

— «Не знаю, но история грязная и сфабрикованная. Хочется сказать «от лукавого», но тогда получится, что если вы не «заговорщик», то вы мракобес. Я думаю, это тест для нашей цивилизации. Для тех, кто будет отстаивать её основы и тех, кто сломается сразу».

— «И много вас таких, молодых, которые думают, как вы»?

— «Не знаю, у меня много друзей, которые так думают… Но это неважно, много ли нас. Главное, чтоб мы были, тогда нас будет больше. Просто сейчас у большинства наступил такой «сон разума». А пока они спят, их как-будто разьедают термиты, такие, знаете, червячки, которые пожирают деревянные балки. В домах, в соборах. Если ничего не делать, разьеденные термитами балки однажды рухнут. И вместе с ними — и дом, и собор…»

— «А как по-вашему, можно их разбудить»?

— «Если, как я думаю, эта афёра — дело рук человеческих, то где-нибудь непременно будет прокол. Человеку ведь свойственно ошибаться. Будет ошибка. И эта ошибка позволит всем увидеть то, чего не видно прямо сейчас…»

Вот здесь я и поинтересовалась, в каком возрасте этот «сонм разума» в состоянии производить наяву подобные умозаключения. Оказалось, ему семнадцать. И я совсем yже было воспряла духом, собираясь написать вдохновенно оптимистический очерк, но ровно через неделю, на рассвете 18 июля вспыхнул и дотлел нантский собор.

— «Сегодня во Франции, — только что сказал известный современный философ Мишель Онфрэ, — под сурдинку, происходит разрушение христианских корней. И я, как атеист, не могу этого отрицать».

Трудно сказать, какой «сонм» разума ещё понадобится, чтобы вырвать, наконец, всех сомнамбул из морока тотального игнорирования действительности и что станет со всеми непримиримыми «обличителями мракобесия», кому никогда не приходит в голову, что нашим бестолковым и преступным миром, с его верующими и неверующими, уже почти управился кто-то совсем другой, нежели те, на кого рассчитывали.

Но перед лицом этого тотального отрицания — «вы всё врёте, вы все конспирологи и мракобесы» — одно искреннее желание мне кажется подобающим, оправданным и неоспоримым : «если бы я был Богом, я отправил бы в ад людей, игнорирующих дьявола, чтобы они там с ним познакомились лично…».