Свет как предчувствие
Вспоминает узница Соловков конца 1920-х гг. Ольга Викторовна Второва-Яфа: «То, что происходит сейчас перед нами... - подлинный подвиг смирения истинных пастырей Церкви, самоотверженно и до конца твердо отстаивающих веру Христову «противу учений мира сего», и Бог сподобил нас, недостойных маловеров, быть самим очевидцами мученических подвигов этих новых страстотерпцев - безымянных и «неявленных», но от этого не менее достойных «славу многу от Господа принять»... и тем из нас, кому удастся когда-нибудь вернуться отсюда в мир, выпадет на долю свидетельствовать людям о том, что видим мы здесь сейчас... а видим мы возрождение чистой и стойкой веры первых христиан. Как произошло все это? Да ведь роковым образом этому способствовали, сами того не подозревая, люди, имевшие целью уничтожение и поношение Христовой веры! Поистине, неисповедимы пути Господни!» Также писал и известный писатель, сам узник Соловков, Олег Волков: «Какие неисповедимые пути привели столько православного духовенства сюда, в сложенную из дикого камня твердыню россиян на севере - седую Соловецкую обитель? Не воссияет ли она отныне новым светом, не прославится ли вновь на длинную череду столетий?»
Священнослужители заключенные на Соловках
Воссияла! Лейтмотивом сквозь все воспоминания соловчан - опыт благодарения. «Пусть иногда темно и трудно ...пусть порой, как гробовая плита, жизнь, но как не благодарить Его за все, что было, не хвалить Его каждым дыханием, как не ощущать, что все пережитое только залог, только предчувствие чаемого грядущего, того, что хранит для нас Любовь Отчая, Его объятия, Его лоно», - писал с Соловков иерей Анатолий Жураковский, богослов и поэт (расстрелян 3 декабря 1937 г.).
Школа добродетелей
Много талантов перемололи здешние застенки. Кто-то из заключенных продолжал и в лагере свои научные, творческие труды. Много написал в заключении отец Павел Флоренский; знаменитый литургист епископ Иувеналий (Масловский) Рязанский и Шацкий (расстрелян 25 октября 1937 г.) в соловецкой ссылке начал работу над «Архиерейским Торжественником», составившим впоследствии шесть томов; протоиерей Сергий Городцов (впоследствии митрополит Варфоломей) на Соловках написал пять акафистов. Однако, как писал в одном из своих писем архиепископ Иларион (Троицкий), известный духовный писатель, «неволя делала зыбким и непрочным всякое начинание. Ты начинал исследование, употребил немало времени и сил для успешного его продвижения, а завтра тебя переводят в другое место, хотя бы в пределах того же Соловецкого острова, но надзиратели устраивают обыск, и от трудов твоих не остается и следа. Работать и что-либо записывать в таких условиях было почти то же, что стараться написать книгу, находясь на корабле во время неумеряющегося шторма».
Архиепископ Иларион (Троицкий)
Сам владыка Иларион, впервые оказавшийся на Соловках в июне 1924 г., воспринимал лагерь как суровую школу главных христианских добродетелей - кротости, смирения, воздержания, терпения. При таком подходе все скорби обращались в очередной урок, зачет, экзамен. Из художников внешних здесь становились художниками внутренними. Владыка оставался по-детски незлобив, прост, мирен и спокоен. Ему выпало здесь быть лесничим, сторожем, вязать сети в Филимонове. Преимущественно физическая работа позволяла скрывать умное делание, возрастать в нем.
Видеть доброе
А от молитвы - и плоды! Олег Волков на Соловках сидел в одной камере со священником Михаилом Митроцким, о котором пишет в своих воспоминаниях так: «Ни десятилетний срок, ни пройденные испытания не отучили отца Михаила радоваться жизни. Эта расположенность - видеть ее доброе начало - передавалась и его собеседникам: возле него жизнь и впрямь казалась светлее. Не поучая и не наставляя, он умел рассеять уныние - умным ли словом, шуткой ли... Отец Михаил нисколько не погрешал против истины, говоря, что не тяготится своим положением и благодарит Бога, приведшего его на Соловки. Тут - могилы тысяч праведников, и молится он перед иконами, на которые крестились угодники и подвижники. Вера этого ученого богослова, академика, была по-детски непосредственной... «Думаю, настало время, - говорил отец Михаил, - когда Русской Православной Церкви нужны исповедники. Через них она очистится и прославится. В этом Промысл Божий. Ниспосланное испытание укрепит веру. Слабые и малодушные отпадут. Зато те, кто останется, будут ее опорой, какой были мученики первых веков. Ведь и сейчас они для нас - надежная веха... Вера... тут в самом воздухе. А с ней так легко и не страшно».
Священник Михаил Митроцкий
Праздники
«Лишь только там, в местах страданий и мучений, можно наблюдать и самому ощущать, с какой искренностью, от глубины души возносятся молитвы к Господу Богу, с каким уверенным порывом страждущие обращаются к Отцу Небесному, непоколебимо веря, что их голос будет услышан... - писал Иван Михайлович Зайцев, начальник штаба армии генерала Дутова, находившийся на Соловках вместе с духовенством в шестой роте и часто посещавший храм преподобного Онуфрия Великого, выделенный для посещения сосланными христианами с 1925 по 1928 г. (потом богослужения были запрещены и совершались тайно). - Какие душу потрясающие сцены происходили во время торжественных богослужений! После таких моментов глубоких душевных излияний, после духовного общения с Господом Творцом у несчастных узников наступают минуты душевного умиления, смиренной покорности и физического облегчения». Пасхальные богослужения, конечно, были самые торжественные, кто побывал на них, помнил их уже всю оставшуюся жизнь. Тайно, «келейно», в бараках, по кладовым, или уходя в лес, отмечали все церковные праздники. Протоиерей Петр Белавский вспоминал, как однажды на Анзере в Крещенский сочельник 1931 г. епископ Иларион (Бельский) благословил его тайно совершить чин Великого освящения воды. Спрятаться было негде, и он по шаткой скрипучей лестнице взобрался в пустую сторожевую вышку с будкой. Из-за метели вышку покачивало. Но освящение было совершено, и к радости ждущих в бараке их покропили Крещенской водой. Но не каждое тайное богослужение проходило незамеченным, и не каждый пастырь оказался не предан...
Епископ Иларион (Бельский)
Радость
Замечательный образ соловецкого узника дан в воспоминаниях «Неугасимая лампада» Бориса Ширяева: сельский священник из-под Полтавы отец Никодим был сослан на Соловки уже 80-летним старцем. Многие тогда из заточенных архиереев постоянно получали посылки от своих чад, делились со всеми, даже со шпаной. Епископ Виктор (Островидов), о котором мы подробно писали в журнале «Покров» №5, 2013 г., говорил: «Каждого человека надо чем-нибудь утешить». А отцу Никодиму посылок ждать было не от кого, зато он со всеми делился радостью! «С этой радостью прошел он весь свой долгий жизненный путь. С нею не расставался он и в дни свои последние, соловецкие. Этой же радостью своей стремился он поделиться с каждым, плеснуть на него водой жизни из сосуда Духа своего. За то и прозвали его «утешительным». Утешал отец Никодим, шепотом отслуживая в уголках камер и подсобных помещений молебны и панихиды. Под видом плотника его проводили в театр к постящимся женщинам, протаскивали через окошко в лазарет к умирающим. В последнем напутствии он не отказывал никому: исповедовал и богохульников, и убийц. «В Господа веруют в тайниках своей души все», - говорил он. Мученический путь отца Никодима извел его ко Господу в штрафном изоляторе на Секирной горе, куда он был отправлен за то, что в праздник Рождества отслужил в бараке обедню.
Вязание священнослужителями сетей в Соловецком лагере
Упование на непреоборимую мощь
«Памятная записка» и «Послание» Соловецких епископов
В трудное для нашей Церкви время епископы, заточенные на Соловках, явили пример свободы духа. После кончины Патриарха Тихона Церковь утрачивала единство. Тогда и появилась «Памятная записка» Соловецких епископов, этого малого Собора многих епархий России, невольно собранного на Соловках. Записка отражала исповеднический дух гонимой, но внутренне свободной Церкви Христовой.
Профессор Иван Попов
«...Местоблюститель Патриаршего престола и около половины православных епископов томятся в тюрьмах, в ссылках или на принудительных работах... - говорится в записке. - Подписавшие настоящее заявление отдают себе полный отчет в том, насколько затруднительно установление взаимных благожелательных отношений между Церковью и государством в условиях текущей действительности и не считают возможным об этом умолчать. Было бы неправдой, не отвечающей достоинству Церкви и притом бесцельной и ни для кого не убедительной, если бы они стали утверждать, что между Православной Церковью и государственной властью Советских республик нет никаких расхождений».
Архиепископ Иларион (Троицкий) в Соловецком лагере
Далее разъясняется суть разногласий: «Церковь верит в незыблемость начал нравственности, справедливости и права, коммунизм считает их условным результатом классовой борьбы и оценивает явления нравственного порядка исключительно с точки зрения целесообразности... Церковь видит в религии животворящую силу ...коммунизм смотрит на религию, как на опиум. Церковь хочет процветания религии, коммунизм - ее уничтожения. При таком глубоком расхождении в самих основах миросозерцания между Церковью и государством не может быть никакого сближения или примирения...»
Протоиерей Петр Белавский
Обличая ложность обновленческих настроений, в записке утверждается: «Православная Церковь никогда не станет на этот недостойный путь и никогда не откажется ни в целом, ни в частях от обвеянного святыней прошлых веков вероучения в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений».
Среди путей вывода церковного корабля из исторического шторма Соловецкие епископы, завершая документ, предлагают: «Если предложения Церкви будут признаны приемлемыми, она возрадуется о правде тех, от кого это будет зависеть. Если ее ходатайство будет отклонено, она готова на материальные лишения, которым подвергается, встретит это спокойно, памятуя, что не в целости внешней организации заключается ее сила, а в единении веры и любви преданных ей чад ее, наипаче же возлагая свое упование на непреоборимую мощь ее Божественного Основателя и на Его обетование о неодолимости Его Создания».
Соловецкий лагерь Кадр из кинофильма 1928 года
Эта «Записка» была составлена в 1926 г. в день Отдания Пасхи 27 мая / 9 июня на продуктовом складе, которым заведовал заключенный игумен Питирим (Крылов) из Казани. Там собрались, по возможности, все заключенные епископы для заслушивания доклада профессора Московской духовной академии Ивана Васильевича Попова (на Соловки он был сослан в 1925 г. за то, что был близок с Патриархом Тихоном; расстрелян 8 февраля 1938 г.). Текст «Записки» был составлен Иваном Васильевичем при благословении и под руководством старшего среди архиереев на Соловках архиепископа Евгения (Зернова). «Если бы, отцы и братия, все наши с вами знания сложить вместе, то это будет ничто перед знаниями Ивана Васильевича», - говорил о нем своим архипастырям-собратьям во Христе архиепископ Иларион (Троицкий). Сам владыка Иларион второй раз был сослан на Соловки в 1926 г., когда документ был уже составлен, но он к нему присоединился.
Поклонный крест на Соловках
«Памятная записка» - не единственный отклик Соловецких епископов на текущие события. В июле 1927 г. опубликована известная декларация митрополита Сергия, а 14/27 сентября того же года последовало «Послание» Соловецких архиереев к православным, в котором они по пунктам разбирают декларацию и по четырем из них выражают несогласие, основной же посыл: «Мы не можем принять и одобрить послания в его целом по следующим соображениям: ...мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категорической и безоговорочной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и государства...» Именно в заточении свобода буквально осязаемая ценность, и за нее - главная борьба.
Истчоник: Покров
