Тогда воины, взяв Иисуса, повели Его на распятие. И привели Его на место Голгофу, что значит: Лобное место. И давали Ему пить вино со смирною; но Он не принял. Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять. Был час третий, и распяли Его. В шестом же часу настала тьма по всей земле и [продолжалась] до часа девятого. В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! ламма савахфани? — что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших тут, услышав, говорили: вот, Илию зовет. А один побежал, наполнил губку уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить, говоря: постойте, посмотрим, придет ли Илия снять Его. Иисус же, возгласив громко, испустил дух. И завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу. Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий. Были [тут] и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии, и Саломия, которые и тогда, как Он был в Галилее, следовали за Ним и служили Ему, и другие многие, вместе с Ним пришедшие в Иерусалим.
Место, где распяли Господа нашего Иисуса Христа, именовалось Голгофа — место черепов. Это было место казни всех преступников, ибо Он во всех отношениях «со беззаконными вменися».
«Был час третий» по иудейскому исчислению — около девяти утра по нашему, когда они пригвоздили Его ко Кресту. Евангелие от Марка — более, чем другие Евангелия, обращает внимание на время Распятия: третий час — возведение на Крест, шестой — полдень — тьма по всей земле, и девятый — третий по полудни — смерть. Последование этих часов совпадает со временем молитв, установленных в Иерусалимском храме, которое было воспринято христианами (Деян. 2, 46; 3, 1). Мы помним эти молитвы Великого поста: «Иже в шестый день же и час на Кресте пригвождей в раи дерзновенный Адамов грех», «иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивый». Что касается третьего часа: «Господи, иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославый» — дар Духа Святого новому человечеству берет начало в начале Крестных Страданий Господа.
Пригвоздив Его ко Кресту, они продолжали подвергать Его поношениям и бесчестию. Мы помним, как этому предшествовал лошадиный гогот издевающихся над Господом слуг. Еще раньше был суд иудеев, отравленных ядом ненависти, согласие Пилата, изо всех сил старающегося уклониться от ответственности. В действиях воинов была жестокость, и не было злобы. Для них Христос был очередным преступником, приговоренным к распятию, и они разыгрывали шутовской балаган по поводу Его царственности и божественности, но в этом не было злобы, а только грубые шутки. Это было началом большего глумления.
В мире, лежащем во зле и во лжи, христианин всегда может оказаться предметом насмешек. Но то, чему подвергся Господь, не идет ни в какое сравнение с тем, что может случиться с нами. Далее будет злословие кивающих головами первосвященников, и последнее искушение — сотворить чудо, которое даст Ему возможность избежать смерти и понравиться всем. Упразднить соблазн Креста. Но Господь являет совершенную верность замыслу Божию о спасении людей.
Был обычай давать приговоренным к смерти вино. Исполненные сострадания к умирающим, благочестивые женщины Иерусалима подходили к каждому распятию и давали преступникам напиток, утишающий страшную боль и немного затуманивающий сознание. Они смешивали вино со смирной, которая была горькой. Вкусив ее, Господь не восхотел пить. Он принял горечь ее, но не облегчение от нее. Господь вкушает смерть со всей ее предельной горечью и сохраняет ясность сознания до конца. Распявшие Его воины по обыкновению бросали жребий об одеждах казненного, кому что взять, — как плату за свой труд.
Совершилось! Теперь обнаженный от всего Христос соответствует официальному определению того, что Он Собой представляет, — осмеянный Царь, престол Которого — Крест, орудие казни преступников, и спутники Которого — два разбойника, справа и слева. Но среди страданий и поношений Христос на самом деле являет Свою царственность, и Крест Его — поистине Божественный Престол. Эта царственность открывается в Его смерти. Сила спасения исходит от Его немощи, вольно принятой до конца. До конца Он остается свободным, и Господином всего происходящего. Те, кто глумится над Ним: «Спасись Сам», просто не понимают, что Мессия пришел не для Того, чтобы спасти Себя.
Тьма, наступившая посреди полудня, являет власть тьмы. В течение шести часов смерть, как «псы многие», ожесточенно нападает на Господа. Он же не произносит ни слова после ответа Пилату: «Ты говоришь» (Мк. 15, 2). Теперь из уст Его исторгается только громкий вопль к небу: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Эта молитва — начало 21 псалма, который заканчивается упованием, что Бог никогда не оставит Своих верных. В этом Его крике — тайна, в которую мы не можем проникнуть. Христос взял на Себя всю нашу жизнь, все, кроме греха. Грех отделяет от Бога. Он утверждает между нами и Богом непреодолимую бездну. И теперь безгрешный Господь совершенно отождествляет Себя с нашей обезбоженностью. В этот страшный час Он узнает, что значит быть отделенным от Бога. Вот почему мы не должны страшиться приходить к Нему, когда грех отделяет нас от Бога.
«Возгласив громко, Он испустил дух», и завеса, разделяющая две главных части Иерусалимского святилища — Святое и Святое Святых — раздирается надвое. Это знамение, что ветхозаветное служение упразднено. Точно так же небо разверзлось, когда Господь крестился во Иордане (Мк. 1, 10). Служение Христово совершилось между двумя этими разрывами. Первый выражает вхождение небесного мира во все видимое творение. Второй — отходную песнь Ветхому Завету. Ныне путь к Богу открыт для всех людей. Оба разрыва сокровенны. Во Иордане только Предтеча видел разводящиеся небеса, и то, что совершается в Иерусалимском храме, сокрыто от взоров толпы.
Но то, что видимо всеми, — реакция народа. Безымянный зритель пытается облегчить страдание Умирающего, предложив Христу несколько капель уксуса, но он не осмеливается выразить перед другими свои чувства, и даже подхватывает злой каламбур: «Посмотрим, придет ли Илия снять Его». Один свидетель резко выделяется из других — сотник, произносящий во всем Евангелии от Марка самое торжественное исповедание веры: «Истинно Человек Сей был Сын Божий». Он был во многих сражениях и видел, как умирают люди. Но он никогда не видел, чтобы человек так умирал. Во время земной жизни Своим словом и чудесами Христос привлекал к Себе многих людей, но только Крест говорит прямо человеческим сердцам. Неизвестно, как сотник узрел в этом приговоренном к смерти рабе более чем обычного человека. В его устах слова «Сын Божий» означают только Божественное посланничество, но для христианина они говорят о большем. В них — самое высокое именование Христа, и оно произнесено в час смерти Господа. Откровение о Христе, Сыне Божием, составляющее всю вторую половину Евангелия от Марка, завершается Крестными Страданиями. Язычник сотник исповедует эту веру, не боясь последствий, которые для него это исповедание может повлечь. Он занимает место учеников, оставивших своего Господа и благоразумно смешавшихся с толпой.
И здесь же, в конце этого Евангелия, мы узнаем, что Господа сопровождали во время Его служения в Галилее женщины. Они следовали за Ним и служили Ему. Евангелие называет их имена, что подчеркивает их исключительное значение как «свидетелей». У этих женщин, пришедших в Иерусалим, было, в отличие от апостолов, мужество следовать за Христом до Креста. Они так любили Его, что не могли оставить Его. Только любовь может преодолевать все искушения рассудка, так что никакие испытания не могут сокрушить ее. По этой причине им было дано связать три события — Крестную смерть Христа, Его положение во гроб и, наконец, узнавание в утро Пасхи, что Он живой, — Его воскресение из мертвых.
Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России
 еп_Скопинский.jpg)
