Знаю твои дела; ты не холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих (Откр. 3:15-16)
Эта статья не о пороках человечества и российского общества, не о маргиналах или закоренелых материалистах. Эта статья о нас с вами – современных православных христианах. Вернее тех, кто именует себя православным и даже стремится стать таким на деле. А так ли уж мы стремимся? Или только собираемся стремиться, да всё недосуг? Что нас окружает, вернее, что нас держит и что нам мешает?
Надо быть совершенно невнимательным и нечувствительным к своей душе, чтобы не замечать постоянное враньё, полуправду, умолчание, житейскую суету и спешку, ставшие постоянным фоном нашего бытия. Забвение духовной жизни, да и самой души. В суете житейской о душе и подумать-то некогда. Все дела, дела да деньги, деньги да вещи. Так накапливается то, что именуется апокалипсисом мелкого греха. А на духовную жизнь просто не хватает времени, полное равнодушие. Формальное хождение в храм, или оправдание своего нехождения. Лукавство и самообман, а то и самообольщение. Мол и так, без храма можно прожить. Главное, чтобы вера была. И совершенно забываем и то, что «от избытка сердца говорят уста», и то, что «вера без дел – мертва». При этом и фильмы себе позволяем смотреть, а какой современный фильм без сцен насилия и секса? И телепередачи, где все орут своё, и голос истины не слышен, или видео из интернета сомнительного качества и содержания.
Это большая беда нашего времени. Живём в сомнамбулическом состоянии духовной бесчувственности и тешим себя мыслью, что мы – православные. Что в душе мы очень хороши, или, по крайней мере, не хуже других. А значит и место в раю нам почти обеспечено. Надо бы вот для полной гарантии еще свечку поставить и молебен заказать. А и не поставим – ничего страшного, Бог простит. Он же милостив. Так за успокоительным, и вроде бы даже благочестивым самоутешением, скрывается безумие: глумление над Спасителем и его крестной смертью! Зачем же и было приходить на землю и распинаться Спасителю, если можно было просто простить человеку его грехи?
Самое страшное, что принесли последние полтора-два века, – десакрализация бытия. Мы логично и рационально объясняем жизнь и ни к чему не относимся серьёзно. Все воспринимаем со смешком, да с усмешечкой, или просто безразлично. Потрясает, как сказал один великий писатель: «Беззаботность, с которой люди живут посреди величия и ужаса».
Какой ужас? Какое величие? Вот тебе смартфон, интернет, соцсети... А вот пиво, кофе, гамбургеры и пицца. Все необходимое для души и тела. Просто, доступно, понятно и… невыразимо пошло. Ибо жизнь, не наполненная высшим смыслом становиться пошлой.
Это с особенной остротой чувствовали поэты. Николай Рубцов написал пронзительные строки:
Боюсь, что над нами не будет таинственной силы,
Что выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
Что, всё понимая, без грусти пойду до могилы…
Отчизна и воля – останься мое божество!
А еще раньше величайший поэт ХХ века Сергей Есенин, во многом только предчувствуя надвигающуюся катастрофу выразил это ощущение в следующих строках:
Мир таинственный, мир мой древний,
Ты, как ветер, затих и присел.
Вот сдавили за шею деревню
Каменные руки шоссе.
Так испуганно в снежную выбель
Заметалась звенящая жуть...
Здравствуй ты, моя чёрная гибель,
Я навстречу к тебе выхожу!
Но задолго до поэтов, почти за сто лет до русской смуты ХХ века, преподобный Серафим Саровский предупреждал именно об этом. Елена Ивановна Мотовилова, супруга преданного ученика старца Н.А. Мотовилова, так вспоминает о словах старца: «Николай Александрович говорил мне, что отец Серафим сказал ему, что "всё то, что носит название "декабристов", "реформаторов" и, словом, принадлежит к "бытоулучшительной партии", есть истинное антихристианство, которое, развиваясь, приведет к разрушению христианства на земле, и, отчасти, православия, и закончится воцарением антихриста над всеми странами мира"».
Ныне мы видим исполнение пророчества во всей силе. Страшный вирус толерантности – равнодушия поселяется в душах, расслабленных привычкой к комфорту и благополучию. Медленное развращение и растление продолжается не один десяток лет. И грех стал для нас привычен. Стал нормой. А то даже и модой. А что такого? Все же вокруг курят, все вокруг матерятся, все балуются пивком и водочкой, все падки на клубничку. И уже белой вороной выглядит человек не поддающийся хотя бы одной пагубной привычке. Ох уж эти привычки, как жалко нам с ними расставаться! Сколько мы придумываем оправданий, дабы и дальше вести сытую, спокойную и растленную жизнь. Тем самым уподобляемся, по слову творца покаянного канона, свиньям, валяющимся в нечистотах. Они вот вполне себя комфортно ощущают, даже хрюкают от удовольствия. Но то свиньи, безгрешные, как и все животные, ибо не различают добро от зла в духовном плане, а потому и не выбирают между ними. А мы-то вполне можем различать, можем и должны этот выбор делать. Да только вот не хотим. Плывем по течению, без напряга, авось куда-нибудь доплывем. Доплывем то мы обязательно, только вот точно не к Богу относит нас течение мирской суеты. А со временем настолько погружаемся во тьму греховности, что уже и не различаем, где зло, а где добро. Так меняем мы свое духовное первородство, дарованное нам в крещении, на чечевичную похлебку житейских благ.
«Вы – соль земли, – говорит Спаситель. – Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям. Вы – свет мира» (Мф. 5:13). И какая же мы соль? Какой свет? Как мы оправдываем свое высокое призвание? Кого осолили, кому осветили дорогу ко Христу своим личным примером? Скорее оттолкнули. Не нас ли пора выбросить вон, на попрание? Да уже и сами себя на свалку выбрасываем. Как иначе объяснить громадное число наркоманов и самоубийц? А депрессия и уныние если и не у всех подряд, то через одного – наверняка. В том числе и у ходящих в храм. Утерян смысл жизни. И формальное исполнение обрядов или механическое вычитывание молитв не могут его возвратить. Невозможно совместить современную мирскую жизнь, с ее потаканием и взращиванием греха с христианством. Пустота и мрак в душе всё усиливаются.
И уходят люди из Церкви, плодя секты различного толка, каждая из которых не преминет назвать себя самой что ни на есть истиннейшей и наиправославнейшей. А всё потому, что изначально у таковых православных сознание – сектантское. Суженное и не вмещающее всю полноту бытия. В душе, заполненной собственным Эго и образами материального мира, нет места для Бога. В крайнем случае ему выделяется небольшой уголок, за пределы которого Его стараются не пускать. Вот она – гордыня непомерная, указывающее место Создателю. Судящая и рядящая всех: от уличного бомжа до президента. А чтобы на себя взглянуть со стороны, ужаснуться да раскрыть свою душу Небесному Отцу, да покаяться и перестать осуждать – это ни-ни. Все вокруг – неправы, один я – светоч миру. Что мне какие-то батюшки, да епископы с митрополитами? Они же все коррумпированы. Вон и патриарх, не то говорит и не то делает. Все они – никуда не годятся. Почему? Да потому что с моим мнением не согласны. Еретики они и отступники! Я – один правильный, практически святой.
Вот и положено начало самой что ни на есть бесовской прелести, конец которой – разрушение телесной оболочки и вечная погибель души. Ходит такой человек годами в храм, молится, посты соблюдает, исповедуется, причащается – и вдруг раз, и уходит из Церкви. А предлог – всегда найдётся. То штрих-код, то встреча патриарха с папой римским, то коронавирус… Нет, конечно, критический ум христианину необходим, но только направлен он должен быть, в первую очередь, на самого себя. Иначе трагедия разрыва с Церковью может стать реальной угрозой. Если своё личное мнение, свой ум, себя самого человек начинает высоко оценивать, всего один шаг остается ему до непоправимого. Сознание собственной праведности – это духовное бесстыдство оледенение и омертвение души. Что может быть хуже этого? О таковых вздыхает апостол Иоанн Богослов: «Они вышли от нас, но не были наши; ибо, если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1Ин. 2:19). Избави Бог от такой участи.
А в храме что творится? Нет, с виду то всё чинно и благочестиво. Стоят люди, службе вроде как внимают. Ну велика ли беда если поздороваются и разговор о вещах вроде бы церковных заведут. Да и не очень церковных – всё не беда. Бог милостив же, простит. А рядом другой прихожанин стоит. Правило к причастию прямо во время литургии вычитывает, которое ну никах не было времени до того прочитать. Даже на пение «Верую» и «Отче наш» не отвлекается, и впрямь, чего зря время-то терять. Время же – деньги. Херувимы и Серафимы пускай литургию служат, пускай молятся, а я своим делом занят. Честно говоря, и просто бы подошел да причастился, без всякой там исповеди и подготовки, как дети, например. Ну если положено вычитывать – вычитаю. Я же воцерковалённый, слыхал, что послушание выше поста и молитвы. Вот и проявляю послушание, читаю, берите пример. И ничего что сам Господь сейчас в алтаре находится. Так и положено же. Он в алтаре, а я тут молитвослов читаю. И некогда мне на общецерковную молитву, пение да поклоны отвлекаться.
Таково непонимание сакральной важности церковной службы и окамененное нечувствие, объявшее наши души! Многие смотрят на церковь как на комбинат духовных услуг. Для большинства Бог – далекая и непонятная абстракция. Такие представления усугубляются неуравновешенностью, импульсивностью и отсутствием рассудительности. Да что там рассудительности! Простого здравого смысла. Те крупицы благодати, которые нам недостойным посылает Бог, по своей неизреченной милости, мы утрачиваем из-за своего равнодушия и отсутствия благоговения. Мало кто старается вести внимательную жизнь. Молитва становится надоевшей обязанностью, которую всеми силами стараемся сократить. «В конце концов мы же не монахи. Прочитали рассеяно две три молитвы и достаточно. Зачем напрягаться? Так недолго и в прелесть впасть». Такими мыслями оправдываем мы свое безразличие и маловерие.
Сколько желающих взять благословение на послабление поста по той или иной причине! И может только один из сотни попросит благословение на усиленный подвиг. А то и вовсе не просят никаких благословений, сами себе разрешают: «Мы же не святые, чего выше головы прыгать?». А вот и самое неотразимое оправдание: «Главное, чтобы других не осуждать и смиряться. Лучше уж скоромное есть, чем осуждать», – и с чистой совестью кушают за обе щеки мороженное или колбасу, лелея свое душевное спокойствие. И что? Помогло это за весь пост никого не осудить и ни с кем не поссориться? В результате и наелся, и осудил, и себя духовным почувствовал, возгордился и совесть обманул. А поста как такового нет, ибо не предпринято человеком никаких усилий. А суть-то именно в этом. Если поступление еды мы еще как-то можем контролировать, то помыслы – нет. Неразумно выходить на битву с десятью противниками, если и одного не можешь одолеть, или садиться за руль гоночного болида, если обычный автомобиль водить не умеешь.
Любые оправдания происходят от самолюбия, болезни всего падшего человечества. Небрежение в малом порождает небрежение и в большом, о чём предупреждают многие святые отцы. Мы постоянно пребываем в состоянии душевной и духовной спячки. Равнодушная привычка понуждает еще ходить в храм, но эти хождения становятся всё реже и короче. Оттого-то и было послано нам испытание войною, чтобы мы наконец очнулись, пришли в себя. Поняли, что в жизни главное, а что – второстепенное. А то если мы и просим чего-нибудь горячо и настоятельно у Бога, так это здоровье, хорошую работу, жилье... Но наши молитвы остаются без ответа, и это рождает разочарование и уныние. Чувства эти противоположны смирению, ибо рождаются от гордости. А молитвы гордых Бог не слышит, потому и не исполняет наши желания, тем более что их исполнение, по большей части, и неполезно для нас. Господь ждёт, чтобы мы обратились к Нему всем сердцем и тогда он дарует нам потребное: «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит».
Никак мы не можем осознать, что сама по себе молитва – величайший дар Божий. Предстояние перед Ним в Вечности. Чего же еще более? На земле нет ничего более ценного. Ведь и вожделенный для многих рай – это вечное предстояние пред Создателем. Вечное Богобщение – молитва. Таким ли мы себе рисуем рай в своем воображении? Страшным будет столкновение с духовной реальностью, которое ждет нас после смерти! Как бы не услышать нам, православным, застывшим в теплохладности, гневные слова Спасителя: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:23).
По своему милосердию Бог даровал еще нам время для исправления. Не будем же терять его напрасно. Сколько дней и лет нашей жизни утекло бесследно, словно вода между пальцев? Что принесли они нашей душе, как приготовили ее к переходу в вечность? Сейчас от нашей решимости в борьбе со своей греховностью зависит и будущее нашей Родины. Сосредоточимся же на духовной жизни и решимся, наконец, выйти на духовную брань, уповая на Божию помощь. Времени-то осталось совсем немного.
Максим Зотикович Воробьёв, член Союза писателей России
