Статья нашего постоянного, на протяжении многих лет, автора и неизбывного друга Сергея Скатова была опубликована на Русской народной линии еще в 2011 году. По просьбе автора мы перепечатываем сегодня в силу ее актуальности.
Почти четверть века Сергей Васильевич занимается славной историей Народного ополчения 1611-1612 гг., героическими личностями его предводителей князя и воеводы из рода Рюриковичей Дмитрия Пожарского и нижегородского земского старосты Кузьмы Минина.
Особое внимание он уделяет личности Кузьмы Минина. Потому что это человек, который «сделал сам себя», из каких-то «низов», который вышел «ниоткуда», а попал… в Вечность! И вот приближается 21 мая, День памяти Кузьмы Минина.
В Нижнем Новгороде в этом году – это в полном смысле памятная дата – областное торжество под названием «День памяти гражданина Минина». Утверждена дата на региональном законодательном уровне весной 1999 года с подачи только что образованного в Нижнем Новгороде Фонда Минина и Пожарского. Тогда же утвердили и другой областной праздник – День славы Нижегородского ополчения. Позже этот праздник перерос в истинно всероссийское торжество – День народного единства.
В Нижнем Новгороде готовится крупное мероприятие на День памяти гражданина Минина – авто-мотопробег по памятным, историческим нижегородским местам. В нём участвует молодежь, их формальные и «неформальные» объединения. Они посетят памятные места, храмы, помолимся…
С.В. Скатов пишет: «В связи с этим зашел на всякие там «яндексы» и «гуглы», набрал Кузьму Минина, мол, как там, в интернет-пространстве нашего героя воспринимают. И… ужаснулся! Приписывается народному герою странное генеалогическое древо – будто бы он (правда, из крещеных) татар. Коверкается его имя: например, никакой он не Кузьма, но Козьма. Родня у героя с веками возникла – по всей России! Хочется прилепиться к народному герою… И так далее, и тому подобное».
В связи с этим автор и попросил нас републиковать его статью, в которой все вопросы детально рассмотрены.
Тем паче, что случившееся с Россий 400 лет назад, воочию повторяется сегодня. Та же Речь Посполитая на наших окраинах, тот же сброд со всей Европы в ее «воинстве», тот же «незримый» Ватикан, который «руководит и контролирует», та же русская кровь, которая льется рекой…
За четыре столетия, отделяющие нас от подвига Народного ополчения 1611-1612 гг., какие только перипетии не были связаны с личностями его руководителей – нижегородского земского старосты Кузьмы Минина и доблестного воеводы князя Дмитрия Пожарского. Бывало так, что власть предержащая, народная молва возносили их имена на недосягаемую историческую и духовную высоту, и бывало, что память о них предавалась забвению. Достаточно сказать, что неоднократно(!) захоронения народных героев утрачивались. Но даже и в те времена, для Родины, как правило, суровые, когда «благодарные потомки» в очередной раз «вспоминали» о великих своих предках, не счесть было инсинуаций, а то и откровенного вранья вокруг святых имен Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского. Ситуация, в общем-то, не изменилась и по сей день, о чем автор этих строк не раз в последние годы писал.
Происходило и происходит это от того, что менялась политическая конъюнктура, русскую, российскую историю правители пытались кроить на свой лад и даже переписывали. У подвига Народного ополчения, у его героев были и есть не только почитатели, но недоброжелатели, а также те, кто стремится «погреться» в лучах их славы, примазаться к непреходящей памяти корысти ради.
В этом смысле особо «не повезло» Кузьме Минину. В силу «низкого», посадского происхождения земского старосты (в сравнении с княжеским – Дмитрия Пожарского), до обидного мало дошло до нас архивных документов, характеризующих эту уникальную историческую личность. И как следствие: несмотря на всенародную славу, мало что известно о самом Кузьме Минине, о родных и близких героя. Все больше домыслов, на что еще в 40-х годах XIX в. обращал внимание П.И.Мельников, будущий знаменитый писатель Мельников-Печерский.
«ПРЕДАНЬЯ», «СПЛЕТНИ», «БРЕДНИ»… В «Исторических заметках», опубликованных «Отечественными записками» (№№ 7-8 за 1842 г.), П.И.Мельников два раздела посвятил месту жительства и времени кончины Кузьмы Минина, а также его родовым связям.
«В Нижнем Новгороде ходит СЛУХ (здесь и далее выделено мною – С.С.), будто Козьма Минин, после освобождения России, жил постоянно в этом городе…» – пишет П.И.Мельников. Что с легкостью, на основе архивных документов, опровергает, приходя к выводу: Кузьма Минин, «сделавшись думным дворянином, жил в Москве». Однако этим «слухи» не кончаются. Среди прихожан двух нижегородских храмов в то время шла «тяжба», к какому приходу Кузьма Минин при жизни относился и, соответственно, на чьем погосте был первоначально захоронен. Престижно, понимаете ли, чтобы «на нашем»...
«Мало этого: являлись люди, которые, в припадке сумасшествия, толковали, будто им являлся Минин в ночном видении и приказывал на том месте, где было сначала положено тело его, построить церковь, – вначале иронизирует, а затем негодует писатель. – Чернь верила охотно толкам; находились люди и из высших сословий, которые разделяли с необразованными простолюдинами уверенность в истине этих СПЛЕТЕН. Имя незабвенного человека сделалось вывескою обмана — и где же? — на том месте, где он благовестил спасение Руси… БРЕДНИ, распущенные, кажется, единственно только для того, чтоб иметь даровой дом…». Что за дом? В сноске к приведенному абзацу автор уточняет: «Те, которым являлась тень Минина, говорили, будто она приказывает нижегородскому градскому обществу построить дом и подарить его тем, кого она удостоила своим явлением. Какое выгодное посещение замогильного гостя!».
Упоминает П.И.Мельников и о МНИМОМ (так и пишет) родственнике К.Минина Подсевальщикове, в связи с чем – «о родственниках Минина, Подсевальщиковых. Дополним это известие: у Михайлы Алексеева Подсевальщикова, внука Михайлы Петрова, который БУДТО БЫ был родной внук сестры Козьмы Минина, Дарьи – были еще родные дяди Иван и Василий Михайловы, из которых у первого был сын Григорий». У последнего Григория тоже были дети, у этих детей – свои дети. Двое из отпрысков «живы. Вот известия, за подлинность которых ручаюсь и которые можно доказать ревизскими сказками. Но как доказать подлинность происхождения всех этих лиц от Дарьи Миничны, имени которой нет ни в каком акте? Фамильным преданием? – совершенно резонно восклицает писатель. – Но что значит предание? Оно важно только в таком случае, если дополняет или объясняет обстоятельства, доказанные актами, и еще тогда, когда оно характеризует известный век. Во всяком другом случае основываться на предании значит строить храмину на песке».
«В городе Балахне есть купеческая фамилия Мининых; ГОВОРЯТ, она происходит от одного из братьев Козьмы» – упоминает также П.И.Мельников. Но – мало ли кто и что ГОВОРИТ?! «…утвердительно сказать этого нельзя, потому что у нас, на Руси, всякий имевший отца Мина назывался и называется МИНИНЫМ» – об этих и других однофамильцах заключает писатель.
Усердие П.И.Мельникова, который предлагает опираться на документы и только документы, но никак не на «предание» или досужие «разговоры», во всех отношениях похвально. Однако не это ли усердие с ним самим вскоре сыграло злую шутку?
В нижегородских архивах Павел Иванович обнаружил купчую за 1602 г., «о продаже... Иваном Матвеевым сыном Жилиным Андрею Афанасьеву сыну Попову... подле двора со строением в Нижнем Новгороде на Никольской стороне, под Почаеной смежного с домом Кузьмы Захарьева сына Минина Сухорука». На основании чего делает вывод: это и есть полное (настоящее) имя национального героя – «Кузьма Захарьев сын Минина Сухорука». Текст купчей с комментариями печатает в журнале «Москвитянин» (№ 4 за 1852 г., «Как звали Минина. Купчая 1602 года»)…
Спустя годы, в канун 300-летия Царственного Дома Романовых и кончины народного героя (последнее пришлось на 1916 г.), Нижегородская губернская ученая архивная комиссия (НГУАК) под председательством А.Я.Садовского вела «следствие», касаемое родословной К.Минина. Оригинал купчей был обнаружен. Так вот: в оригинале слово «Минин»… отсутствует! В действительности текст купчей гласит – «...в межах тот мой двор подле Кузьмы Захарьева сына Сухорука». Другими словами, к тем «межам» Кузьма Минин никак не относится, а значит, никакой он не «Захарьев сын» и не «Сухорук»! (См.: Силаев Е.Н. Минин Кузьма Минич // Мининские чтения. Балахна, Нижний Новгород, 1999. С. 15-18).
Правда, если верить летописям, то мог иметь Кузьма Минин прозвище – Сухорук, вследствие физического изъяна, болезни или травмы руки.
В Никоновской летописи читаем: «Нижегородец имяше торговлю мясную Козма Минин, рекомый Сухорук». В «Новом летописце» тоже: «Един же от них нижегородец имеяше торговлю мясную Козма Минин, рекомый Сухорук...». Однако эти летописные своды были составлены через десятилетия после кончины героя, в прижизненных же документах, где фигурирует его имя, он неизменно «Кузьма», неизменно – «Минин», но никакой не «Сухорук»! Возьмем хотя бы царскую грамоту «О пожаловании... Кузьму Минина в... думные дворяне»… И все равно не понять: с какой стати и чья недобросовестная рука «приписала» к Мининскому роду «Кузьму Захарьева сына Сухорука»?!
При этом и Козмой, Козьмой никто героя при жизни не величал! При крещении, вероятнее всего, нарекли «Косма́», по имени одного из православных святых: греч. Κοσμᾶς (Cosmas), серб. Козма, в русской традиции Кузьма. На «греческий лад», как известно, весьма тянуло первых из Романовых, откуда и пошла Никоновская реформа. Вот, предположим, и стало модным – более «высокого штиля», то есть «Козьма»…
А.Я.Садовский, председатель уже упомянутой НГУАК, на общем собрании комиссии 20 января 1915 г. зачитал доклад (Садовский А.Я. Одно ли лицо Кузьма Минин и Кузьма Захарьев Минин Сухорук. – Н.Новгород, 1916). Для убедительности Александр Яковлевич не только предъявил подлинник злосчастной купчей, но и поднял другие документы, касающиеся указанного в ней Захара, его детей Кузьмы и Игната, иных нижегородцев, именуемых в нижегородских документах начала XVII в. Сухорукими, Безрукими, Сухоруковыми и Безруковыми. В итоге предложил, не мудрствуя лукаво, называть героя так, как тот сам себя и окружающие его называли, – Кузьма Минин (более подробно смотрите в моей работе «Я предлагаю Минина расплавить...!»)
А если уж быть предельно точными, то полное имя героя – Кузьма Минич Минин. Фамилия ему, человеку посадскому, не полагалась, но когда перешел в дворянское звание, как отчество, так и фамилию получил по Мине – отцу.
Таким образом, в заблуждение были введены целые поколения ученых, писателей, скульпторов, музыкантов… Да что говорить – всего народа!
Драматург А.Островский увековечивает героя в пьесе под названием «Козьма Захарьич Минин-Сухорук». В трудах историка Н.Костомарова фигурирует «Козьма Захарыч Минин-Сухорук». М.Булгаков в 1936 г. пишет либретто на музыку Б.Асафьева к опере «Минин и Пожарский», где некий Кузьма Захарыч – заглавным действующим лицом. В 1938 г. журнал «Новый мир» публикует роман В.Костылева «Козьма Минин», где все то же, но менее фамильярно, – «Козьма Захарович». На фронтах Великой Отечественной войны сражается бронепоезд «Козьма Минин». Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: «полное имя – Кузьма Минич (Минин сын) Захарьев Сухорукий». «Советская историческая энциклопедия», 1966 г.: «Минин, Захарьев Сухорук, Кузьма Минич»… Я могу продолжать и продолжать… Беда, господа, в том, что по сей день все эти «Захарычи», «Козьмы», «Сухорукие» гуляют по теле- и радиоэфирам, из фильма в фильм, из книги в книгу, из статьи в статью, из школьного сочинения в сочинение!
Не меньшая каша в головах и по поводу родословной народного героя!
КРЕЩЕНЫЙ ТАТАРИН ИЗ БАЛАХНЫ? «В городе Балахне есть купеческая фамилия Мининых; ГОВОРЯТ, она происходит от одного из братьев Козьмы» – в «Исторических заметках», датируемых 1842 г., писал П.И.Мельников-Печерский. Это «ГОВОРЯТ» растянулось еще на полтора столетия и дало совершенно неожиданные результаты.
Посудите сами. Балахна – небольшой город в нескольких десятках верст от Н.Новгорода. Славен на весь мир в буквальном смысле этого слова, но не былыми кружевами, производство которых здесь утрачено, не бумкомбинатом, картонной или мебельной фабриками, отданными ныне на откуп неведомо кому, а… как родина Кузьмы Минина! Это своего рода, как сейчас говорят, бренд поселения, во многом определяющий его жизнь.
Было бы иначе, если бы в поддержку версии о балахнинском происхождении К.Минина не высказался известный нижегородской историк И.А.Кирьянов (Кирьянов И.А. О Кузьме Минине (Новые материалы к биографии) // История СССР. М., 1965. № 1. С.144-146).
Под впечатлением от «давнего нижегородского предания, связывающего фамилию Мининых с Балахной», ученый изучил записи «рода» Кузьмы Минина и его единственного сына Нефеда в синодиках Нижегородского Печерского монастыря (1648 г.) и Нижегородского Михаило-Архангельского собора (кон. 70-х - 80-е годы XVII в.), а также «Писцовую книгу» г. Балахны 1674-1676 гг. Эти источники им были приведены по публикациям Нижегородской губернской ученой архивной комиссии – НГУАК, которая в начале XX в. по архивам скрупулезно изучала всех Мининых в Н.Новгороде и его «окрестностях» на предмет их родства с народным героем. Исследователь обнаружил совпадения имен балахнинских Мининых из «Писцовой книги» с именами в поминальных записях синодиков – совпадали имена «Григорий» и «Михаил». Этих двух аналогий показалось достаточно для вывода «о тесной связи сведений о семействе балахнинских Мининых с имеющимися данными о Кузьме Минине и его роде». «Потянув» нить родословной балахнинских Мининых, ученый вышел на Федора Минина, именовавшегося также «Федором Мининым сыном Анкудиновым». Затем, указав на еще один источник кон. XVI в., упоминающий «Миню Анкудинова», сделал следующий вывод: «В последнем нетрудно увидеть родоначальника рода балахнинских Мининых и вероятного отца Кузьмы Минина»...
Мнение И.А.Кирьянова поддержал и даже развил один из крупнейших авторитетов по истории Древней Руси В.А.Кучкин (Кучкин В.А. О роде Кузьмы Минина // История СССР. М., 1973. № 2. С. 209-211). С тех пор данная точка зрения, выйдя за рамки «предания», «версии», «гипотезы», приобрела статус научной.
Как не странно, но «балахнинская версия» происхождения Кузьмы Минина пришлась по душе поборникам другой «версии» – о якобы татарских корнях народного героя. Появилась она сравнительно недавно и наделала много шуму.
О Кузьме Минине – крещеном татарине Кирише Минибаеве пишут татарские светские и религиозные СМИ, заявляют муфтии, дискутируют национально ориентированные ученые. Обсуждается, в частности, что фамилия «Минин» происходит от тюркско-кыпчакского «мин» – некогда ведущего ордынского рода. А Балахна, скорее всего, была основана гораздо раньше, чем принято считать, и не кем-нибудь, а булгарами. На это, помимо всего прочего, указывает ее явно восточное название, которое некоторыми историками переводится как «высокая, верхняя надстройка» или «верхний город»…
Масла в огонь «подливает» председатель российского правительства В.Путин. Не так давно во время встречи с футбольными болельщиками, так называемыми фанатами, встревоженный событиями на Манежной площади, Владимир Владимирович не уставал повторять о многонациональном составе нашего государства и, в качестве аргумента, предпринял экскурс в историю. «Когда иностранные интервенты (тогда это были поляки) захватили Москву, – поведал премьер-министр, – и официальная власть, условно говоря, была полностью парализована, - кто поднялся на защиту Отечества? Рядовые люди. Откуда они взялись? Их объединил, в том числе, один из объединителей - гражданин Минин, которому стоит памятник на Красной площади - помните, гражданину Минину и князю Пожарскому. Кто такой Минин? Обыкновенный рядовой гражданин, татарин по происхождению (выделено мною – С.С.)».
И это прекрасно! То, что в районном центре Балахна столь трепетно относятся к памяти о Кузьме Минине. Если бы его так же почитали по всем городам и весям нашей страны, порядка, глядишь, прежде всего в душах людских, бы было больше!
Замечательно и то, что российские татары считают Кузьму Минина «своим»! Надо смотреть исторической правде в глаза: татарские боевые отряды, 400 лет назад влившиеся в Народное ополчение, сыграли заметную роль в освобождении Москвы и, как следствие, восстановлении государственности России.
А потому сложно, а кому-то по неким причинам и невозможно «переварить» тот факт, что ни к Балахне, ни к ордынским родам Кузьма Минин отношения не имеет!
НИЖЕГОРОДЕЦ, ПОСАДСКИЙ ЧЕЛОВЕК! К версии И.А.Кирьянова о балахнинских корнях Кузьмы Минина в 80-х с большим сомнением отнесся известнейший российский историк В.И.Буганов, считая её недоказанной (см.: Буганов В.И. «Выборный человек всею землею» Кузьма Минин// Вопросы истории. — М., 1980. № 9. С. 102)]. И вот несколько лет назад решительному и основательному анализу ее подверг Б.М.Пудалов, нижегородский исследователь, архивист, ныне возглавляющий архивную службу Нижегородской области (см. Пудалов Б.М. К биографии Кузьмы Минина/ Мининские чтения. Труды научной конференции. Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского (20-21 октября 2006 г.). Н.Новгород, 2007. С.184-195, или мою работу «Кузьма Минин - родом из Нижнего!»).
Обратившись к первоисточникам, то есть к балахнинской «Писцовой книге» и нижегородским синодикам, Борис Пудалов установил, что совпадений имен между балахнинскими Миниными и поминаемыми по роду Кузьмы Минина не два, а «целых» три.
И – все равно – «очень мало (...) Из двадцати одного мужского имени (...) соответствие с именами балахнинских Мининых обнаруживают лишь три – «Григорий», «Михаил», «Иван». Имена эти, однако, были столь распространены в России XVII века, что делать какие-либо выводы из их совпадения (...) некорректно. А вот отсутствие в «Писцовой книге» совпадений с редкими именами поминальной записи весьма красноречиво: среди балахнинских Мининых не встречаются Симеон, Родион, Климент, Никифор, Фома, Флор, Аввакум, Лукьян. Но гораздо существеннее, что в поминании семьи К.Минина не нашлось места имени «Анкудин» (в любом из произносительных вариантов – «Анкидин», «Киндин», «Кудим» и т.п.), – а ведь этого человека сторонники «балахнинской» версии считают дедом Кузьмы Минина... Получается, что и совпадение трех имен не является решающим аргументом в пользу балахнинского происхождения рода Кузьмы Минина. Как раз наоборот: эти совпадения наводят на мысль, не имеем ли мы дело с «однофамильцами»?». Другими словами: не помянуть дедушку – разве у нас, православных, это возможно? Значит, был дедушкой кто-то другой!
Обратил внимание исследователь и на то, что сам И.А.Кирьянов не особо доверял своей версии, указывая на «Миню Анкудинова» как на «ВЕРОЯТНОГО отца Кузьмы Минина». «В итоге, - заключил Б.М.Пудалов, – приходится констатировать, что версия о происхождении Кузьмы Минина из Балахны (или о балахнинских корнях его рода) остается недоказанной, а потому не может быть принята даже как гипотеза. Кузьма Минин – нижегородец, посадский человек Нижнего Новгорода, как он и именуется в сохранившихся документах своего времени (выделено мною. – С.С.)».
Попутно Б.М.Пудалов разобрался и с потенциальной «родней» Кузьмы Минина, в том числе тульской.
Дело в том, что в свое время в местных «Записках краеведов» в статье архивиста И.И.Голова «Род Кузьмы Минина (По новым материалам)» (Горький, 1975, с.108-112) утверждалось, что, «кроме Нефедия, у Минина был еще один сын – Леонтий», чьи потомки внесены в дворянскую книгу Тульской губернии. Б.М.Пудалов в противовес констатировал: «…в документах на вотчину Кузьмы Минина – с. Богородское с деревнями – не названо никаких иных наследников, кроме Нефеда. Между тем, практика вотчинного и поместного делопроизводства XVII в. требовала перечислить всех сыновей и даже дочерей, если таковые имелись, для определения доли наследства: чтобы сыновья могли «государеву службу служить», а дочерям «на прожиток» и для последующего замужества с приданым. Вотчина же Кузьмы Минина, напомню, после смерти сына Нефеда перешла в другой род, на что справедливо обращала внимание еще Н.И.Привалова - блестящий знаток документов XVII в.».
Б.М.Пудалов в своей работе высказался и о том, что «в средствах массовой информации была озвучена – без каких-либо доказательств – версия о нерусском происхождении К.Минина («крещеный татарин»?). Она не может быть принята, так как противоречит свидетельствам источников (...) о глубоких православных корнях рода».
Доподлинно, например, известно, что вдова К.Минина, Татьяна Семеновна, пережив мужа и бездетного сына Нефеда, умерла вскоре после 1635 г., приняв перед смертью монашеский постриг под именем «Таисия». В.А.Кучкин в своей работе «О роде Кузьмы Минина» (ИСССР. — М., 1973. № 2. С. 209–211) указывает на инока Мисаила, вписанного в синодики для поминания по роду Мининых, как на возможного отца народного героя.
То, что «версия» о якобы татарских родовых корнях Кузьмы Минина абсолютно бездоказательна, подтверждает и автор этих строк. Писал я об этом уже не раз, но, что поделаешь, – повторюсь вновь.
В июльском выпуске журнала «Огонек» за 2002 г., (№ 30) под заголовком «НИЧЕГО НЕ БЫЛО» появилась беседа с известным историком В.Л.Махначом. Суть статьи в том, что, по мнению историка, татаро-монгольского ига как такового не было, не было притеснения русов по национальному признаку, по вере, а были договорно-вассальные и довольно успешные отношения Руси с Ордой. К интервью крупно была сделана врезка: «Земский староста Нижнего Новгорода крещеный татарин Кириша Минибаев, он же Кузьма Минин, действительно сделал то, что сделал. Да не вписался в величественную картину национального единения. После XVIII века о племенной принадлежности Минина упоминать перестали...».
С Владимир Леонидович Махначом, ныне покойным, я был хорошо знаком. И на одном мероприятии стал у него выпытывать: «Говорили? Откуда взялась врезка?!». «Бог с Вами!» – открещивался историк.
Об этом же пишет известный публицист Сергей Баймухаметов (Баймухаметов С. Феноменальный Кузьма как представитель феноменального народа// История: Приложение к газете «Первое сентября». – 2003. – 16-31июля (№27-28). С. 1-6): «Очень популярный журнал напечатал рядом беседу с профессором Владимиром Махначом и мой очерк – о некоторых моментах в средневековой истории Руси. И между ними – врез-аншлаг крупными буквами: Кузьма Минин – крещеный татарин Кириша Минибаев. Естественно, пошли звонки. Я говорил, что ничего об этом не знаю, спрашивайте Махнача. Владимир Леонидович, как оказалось, тоже ничего не знал и думал, что информация идет от меня. В конце концов выяснилось, что это самодеятельность редактора. В портфеле редакции лежала статья какого-то человека из Нижнего Новгорода, в которой приводились доказательства татарского происхождения Кузьмы. Они решили ее печатать, а для начала дали такой анонс, рекламу. Но вот мистика: статья эта куда-то исчезла. А имени-фамилии, телефона-адреса автора никто отдельно не записал».
В общем, «НИЧЕГО НЕ БЫЛО». Мистика одна! Или – все ж таки БЫЛО?!
Как говорится, что написано пером, не вырубишь топором… Впервые «татарскую версию» В.Л.Махнач обнародовал в том же 2002 г. в № 19 либерального, с политуклоном, журнала «Гражданинъ» в статье со многоговорящим названием «Иго лжеумствования». В рассуждениях о значении в российской истории татар историка ни с того ни с сего встревожила «одна вещь, за которую русским должно быть перед татарами стыдно. В XVIII веке стало отчего-то неприлично вспоминать об одном человеке как о татарине. Этот человек – великий герой борьбы со Смутой, земский староста Нижнего Новгорода Козьма Захарович Минин, он крещеный татарин Кириша Минибаев!». И – всё! И – никаких тебе доказательств, кроме голословного утверждения, что «русским должно быть перед татарами стыдно»! Тираж этого журнала, в отличие от «Огонька», небольшой, кроме того, расходится он по подписке и главном образом в «вип»-адреса (администрация Президента, Госдума, Совет Федерации и т.д.), а потому особого внимания статья не вызвала. Однако после появления анонса будущей сенсации в «Огоньке» и шквала звонков, обрушившегося на редакцию… Что имел в виду Владимир Леонидович? И где доказательства «версии»? Увы, теперь уже не спросишь.
Но есть ли вообще смысл дальше дискутировать по данной «проблеме»? Кузьма Минин – православный, русский, нижегородец, посадский человек! Кого и доныне не устраивает сей четыре века назад свершившийся факт, – вот вам еще, друзья, последние и не какие-нибудь, а научные данные…
ЧТО ДАЛЬШЕ? Только что в Н.Новгороде вышел в свет очередной сборник «Мининские чтения» (Труды участников международной научной конференции. Нижегородский государственный университет им. Н.И.Лобачевского (24-25 октября 2008 г.). – Нижний Новгород: Редакционно-издательский отдел Центрального архива Нижегородской области, 2010. – 552 с., ил.). И есть в этом сборнике прелюбопытная статья, с содержанием которой спешу ознакомить читателя. Называется она «Братья и сестры Кузьмы Минина: генеалогический этюд», автор – мой полный тёзка Сергей Васильевич Сироткин, сотрудник Российского государственного архива древних актов (РГАДА). Сергей Васильевич окончательно ставит крест на «балахнинской версии» происхождения народного героя, поскольку доподлинно, на основе архивных материалов, но никаких не «преданий», «слухов» выводит генеалогию Мининского рода. Работа по объему небольшая, но очень серьезная и, в принципе, «тянет» на кандидатскую диссертацию. Одних источников автор привлек около 70-ти, не говоря уже о выводах.
В начале С.В.Сироткин сообщает, что «существует документ, подтверждающий наличие у народного героя родной сестры), которая была жива еще в апреле 1654 г. Ее имя – Софья, и в указанное время она была старицей Московского Зачатьевского женского монастыря. Сведения о ней сохранились в расходной книге 1653/1654 гг. Патриаршего Казенного приказа: «Апреля в 19 день… Того ж дни по государеву патриархову имянному приказу Зачатьевского девичья монастыря старице Софье Кузмина сестре Минина для ее бедности в приказ пять рублев, да Ивановские площади подьячему Василью Любимову, что он писал духовную и список той жа старице Софье, а приказала она душу свою строить и поминать государю святейшему патриарху, за работу 23 алтына 2 денги. Обоево 5 рублев 23 алтына 2 денги». К сожалению, по-прежнему остается неизвестным мирское имя Софьи. Вероятно, к этому времени либо никого из ближайших родственников у старицы в живых не осталось, либо ее родня окончательно обеднела и не смогла оказать Софье посильную помощь. Но принадлежность монахини к славному роду, ближайшее родство старицы с Кузьмой Мининым не позволило патриарху остаться безучастным к ее судьбе».
От себя добавлю, что старице «Софье Кузмина сестре Минина» была отряжена немалая по тем временам сумма. Достаточно сказать, что при царе Алексее Михайловиче русскому солдату выделялось на содержание его самого и членов его семьи 50 копеек в месяц. А тут – «пять рублев» плюс «23 алтына 2 денги» (в пересчете на тогдашний рубль – еще около 70 копеек). «Принадлежность монахини к славному роду, ближайшее родство старицы с Кузьмой Мининым» подтверждает и тот факт, что, накануне смерти, приказав «душу свою строить», пишет лично Патриарху. Стариц на Руси в то время было сотни, тысячи, и, тем не менее, Софья пишет Патриарху, обратившись в этих целях за помощью к «подьячему Василью Любимову». Значит, сама была неграмотна. Как был неграмотен и ее брат Кузьма Минин (до нас не дошло ни одного его автографа, за земского старосту в документах Нижегородского ополчения расписывался князь Дмитрий Пожарский).
«Теперь перейдем к братьям, – пишет С.В.Сироткин. – Общеизвестно, что у Кузьмы Минина было несколько братьев. Имя одного из них – Сергей, а второго, вероятно, именовали Безсоном. Еще в середине XIX в. нижегородский историк Н.И.Храмцовский осторожно писал, что, как полагают некоторые, возможно, от одного из братьев произошли балахонские купцы Минины. О возможности родства с семьей героя осторожно высказывался А.Садовский (НГУАК – С.С.). В дальнейшем эта версия получила продолжение в работах И.А.Кирьянова, В.А.Кучкина, В.П.Макарихина, А.Н.Соколова и др. Между тем существует совершенно иная точка зрения на происхождение рода Кузьмы Минина, отрицающая их связь с Балахной. Ее придерживаются историки В.И. Буганов, Б.М. Пудалов, а также В.Н. Козляков и П. Михайлов (см.: Козляков В., Михайлов П. Кузьма Минин // День народного единства: биография праздника. М., 2009. С. 282–286. – С.С.), которые, критически подходя к балахнинской легенде, говорят о бездоказательности сторонников первой версии».
Далее С.В.Сироткиным приводится «Родословная роспись балахонцев Ременниковых – Акундиновых – Мининых».
Это фантастический труд! Автор публикует данные из писцовых, дозорных, переписных книг, купчих, списков гостей гостиной и суконной сотен, касаемых Балахны XVII в., изыскивая возможных родственников Кузьмы Минина. И… родственников не находит!
В итоге С.В.Сироткин констатирует: «…изучение кадастровых и других документов по истории балахнинской семьи Мининых позволяет достаточно уверенно говорить об отсутствии их родства с Кузьмой Мининым». Так, Кузьма Минин ни в одном дошедшем до нас документе не упоминается, ни в связи с балахнинскими «братьями», ни в связи с «дедом Анкундином». «Ни в XVII в., ни в первой половине XVIII в. балахонцы Минины не ссылались на свое родство с нижегородским старостой, чтобы добиться каких-либо привилегий, хотя, если бы они были потомками братьев Кузьмы Минина, то могли бы рассчитывать на особое отношение к себе» – пишет также автор.
Отчего же «скромничали» (поначалу, а не ПОТОМ!) балахнинские «родственнички»? Не от того ли, что в Смуту не очень-то, мягко говоря, красиво повели себя купчики Балахны, придерживаясь «линии» поляков? И даже «походом» ходили на Н.Новгород, правда, безуспешно?
Общеизвестно и то, что, когда вошло Нижегородское ополчение в Балахну, местные толстосумы пожалели денег в ополченскую казну. «Руки бы вам поотсекать!» – как пишут летописцы, возмутился Минин.
Понятно, что после публикации работы С.В.Сироткина и с «татарской версией» должно быть покончено. Если в топониме «Балахна» кому-то слышатся восточные «мотивы», то к этим «песням» имеют отношение лишь предвзятые «слушатели», и никто более!
ГЕНЕАЛОГИЯ КУЗЬМЫ МИНИНА
В связи с имеющимися на сегодня научными данными (повторяю – НАУЧНЫМИ, а не домыслами) привожу генеалогическое древо Мининского рода. Увы, на Нефёде, единственном и бездетном сыне Кузьмы Минина, древо обрывается. К тому же, мы не знаем, где корни этого рода. Однако это все, что документально знаем:
А ЗАЧЕМ? Меня иногда спрашивают: «А зачем, Сергей Васильевич, тебе это надо?». И даже некоторые из родных, близких не понимают: «Уперся ты в эту Смуту, в Минина и Пожарского – а что толку?».
Действительно – уперся. Рогом. Это у нас, у русских, иной раз бывает. Ни лавров, ни денег на этом, как сейчас говорят, не поимел: если и были какие-то регалии, премии, то по совсем другим делам. И в этом смысле полностью согласен с моим коллегой публицистом Сергей Баймухаметов – мистика какая-то!
Совершенно странным образом более десяти лет назад меня ввергло в эту «историю». О чем не сожалею, однако, особо и не радуюсь. Несу свой крест.
А «вверг» меня мой друг, ныне покойный, профессор ННГУ им. Н.И.Лобачевского, зав. кафедрой историографии, которую сам же и создал, В.П.Макарихин. Дружили мы крепко, тем более что «угораздило» поселиться на соседних улицах. Валерий Павлович мне все уши прожужжал про Минина, про Пожарского, про Ополчение. К слову, он же и наладил в Нижнем «Мининские чтения», одноименный сборник, который выше не раз цитировался.
Тем горше осознавать, что спустя годы иду против мнения друга, который безоговорочно придерживался «балахнинской версии» своего наставника по университету профессора И.А.Кирьянова. И даже, сердешный, утверждал, что лично имеет отношение к Мининскому роду… Ничего приятного нет и в том, что критикую Владимира Леонидовича Махнача, с которым тоже был дружен. Но, читатель, поставь себя на мое место! Против правды тоже не пойду! Это – во-первых.
Во-вторых, с высот понимаемой проблемы очевидно: подвиг Народного ополчения 1611-1612 гг., его вдохновителей, руководителей нами, потомками, недооценен.
В России по сей день нет памятника Патриарху Гермогену, по грамотам-воззваниям которого 400 лет назад поднялись нижегородцы. А не было бы Гермогена, не было бы и Ополчения. Следовательно, не было бы и России.
Ни одного музея Ополчения, Минина, Пожарского, а лишь кое-где и абы как (кому на что средств хватает) скромные экспозиции. Н.Новгороду в начале «нулевых» шанс, казалось бы, представился: Минобороны России отдавало «за так», сбрасывая с баланса, здание Арсенала Нижегородского кремля (4000 кв. м), построенного по указанию императора Николая I. Нет! В 2002 г. в Арсенале разместили филиал московского Центра современного искусства. Здание «современщики» все ремонтируют и ремонтируют, тем не менее в подвале регулярно проводят выставки, где «обнаженная натура» превалирует. Представляете? В самом сердце Н.Новгорода, рядом с прахом Кузьмы Минина!
И еще про мой родной Н.Новгород.
В преддверии 400-летнего юбилея народной победы для этого «преддверия» и самого празднества здесь ровным счетом НИЧЕГО не делается. Хотя Нижегородский губернатор В.П.Шанцев, кстати, москвич, но большой поборник исторической традиции, объявил 2011 г. в области Годом Кузьмы Минина. Возьмем, к примеру, научные изыскания.
Автор этих строк ссылался на значимую работу Б.М.Пудалова «К биографии Кузьмы Минина», опубликованной в сборнике «Мининские чтения» в конце 2007 г. Так вот: доклад Борис Пудалов сделал за полтора года до публикации! Публикации доклада Сергея Сироткина мы ожидали два года – сами чтения прошли в 2008 г., однако очередной сборник «Мининские чтения», как уже говорилось, вышел совсем недавно! О чем это свидетельствует? О том, что годами мои друзья-историки бродят по Нижнему в поисках денег на издание важных трудов, а их, бедолаг, повсюду «пинают» – мол, есть дела поважнее!.. Между тем, Нижегородская губернская ученая архивная комиссия (НГУАК), возглавляемая незабвенным А.Я.Садовским, на труды которого мы по сей день ссылаемся, сто лет назад работала и, следовательно, губернской властью на протяжении многих лет финансировалась. Работала в том числе в военные годы – кровавой Первой мировой войны!
По-видимому, подчиненные Валерия Павлиновича и на областном, и на городском уровнях, коренные, между прочим, нижегородцы, «традиционно» считают, что Кузьма Минин – выходец из Балахны. Вот пусть Балахна и занимается!
Сергей Васильевич Скатов, зам. директора Фонда памяти митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая, координатор Движения «Народный Собор», председатель Нижегородского отделения «Русского Собрания»
