Сегодня повсеместно можно услышать, что русская культура – это продукт синкретического синтеза христианского и языческого, религиозную канву которого правильно назвать «двоеверием». Причем, такое заявление стало общим местом, как для обывателя, так и для профессионального этнографа. Первым и главным доказательством такого тезиса служит указание на Масленицу, как ключевой праздник русского календаря, ключевой для понимания самобытности русской культуры и славянского язычества в частности. Данное положение вещей является господствующей точкой зрения в исследовательской литературе на протяжении всего 20 века, а корнями уходит еще в работы века 19-го.
Однако хотелось бы выявить основания для такого утверждения. Чем больше рассматриваешь конкретное содержание масленичных гуляний, тем больше понимаешь несправедливость подобных утверждений. И как для календаря православного Пасха является праздником праздников и «торжеством из торжеств», так и восприятие Масленицы в обыденном сознании и позиции исследователей является ключом в восприятии русской культуры как двоеверной, синкретичной или вовсе языческой.
Безусловно, рубеж зимы и лета, более того, день весеннего равноденствия, мог и, скорее всего, был каким-то образом отмечен у наших предков, славян в дохристианский период развития их культуры. И главный тезис в пользу языческого происхождения Масленицы почему-то сводится именно к его рубежной зимне-весенней дате празднования. Однако хочется обратить внимание на то, что празднование Масленицы все же приходится именно на зимний период и порой отстоит от дня весеннего равноденствия весьма значительно. По старому стилю григорианского календаря Масленица празднуется исключительно зимой и зачастую даже в январе. О каких «проводах зимы» может идти речь в таком случае? Однако, по порядку. Сама замена названия «Масленицы» на «проводы русской зимы» происходит уже в советское время и происходит целенаправленно. На страницах журнала «Антирелигиозник» в 20-30 годы 20 века обсуждались технологи замены традиционных форм обрядности русской культуры новыми советскими и почему-то сто лет назад Масленичное гуляние вызывало у «воинствующих безбожников» не меньшее раздражение, чем обрядовая и смысловая сторона православного венчания или отпевания.
В свою очередь, масленичные тексты, тексты песен, приуроченных к Масленице, не содержат упоминания зимы или весны. Напротив, есть все основания относить Масленицу именно к зимнему циклу праздников. Так, масленичные страдания увязывают Масленицу со с Святками, так как она приходит им на смену, например: «Прошли Святки даль расстаться, пришла Масленка кататься». Так же и в обрядовой части Святки связываются с Масленицей: на Васильев вечер в некоторых местах хозяин дома готовил свиное кольцо (вырезка с шеи свиньи из сала), называемое по местам Таусень. На эту вырезку, он приглашал тещу и угощал, в знак уважения к роду жены. А затем уже в Масленицу она ответом приглашала зятя на блины. Таким образом, говорить о прощании с зимой, ее проводами в Масленице, нет оснований.
Анализ масленичной обрядности и содержания текстов масленичного фольклора совершенно не позволяет говорить о связи масленичной обрядности с солнечным равноденствием. Более вероятной представляется связь именно пасхальной обрядности с весенним равноденствием. Понятно, что Пасха отстоит от равноденствия немного, но все же, дальше чем Масленица, однако пасхальные обрядовая кулинария связывает современных русских с современными иранцами как наследниками древних персов. Общий генезис с этими народами у славян имел место в весьма отдаленном прошлом, поэтому наличие сходства свидетельствует о древности сохранившихся традиций. В современном Иране, особенно в северной его части, группы, идентифицирующие свое происхождение с персидской этничностью, в день весеннего равноденствия красят яйца в разные цвета и укладывают их на траву или, точнее, пророщенные зерна злаковых, точно так же как мы можем это наблюдать на открытках и рисунках из России 19 века или в современной практике современных верующих.
Далее следует обратить внимание на название праздника. Масленица – название, очевидно, христианское и связано с пищевым ограничением последней недели перед Великим постом. Связь Масленицы с четыредесятницой прослеживается уже в самой дате празднования – четкой привязке к Пасхе – главному христианскому празднику. Если на мгновение допустить, что в дохристианском празднике, предшествующем Масленице, ключевым содержанием была смысловая и символическая связь с равноденствием, то почему именно этот момент утрачивается с принятием христианства? В масленичных песнях, в огромном числе сохранившихся в живом фольклорном бытовании до середины 20 века солнце не упоминается, в отличии, скажем, от святочных колядок.
Кроме того, устоявшееся мнение, согласно которому христианская церковь приспособила, приурочила свои праздники к славянским языческим, весьма спорно и неубедительно, так как при его достоверности даты праздников в различных поместных церквях различались бы. Однако такого различия мы не видим между, скажем, Грузинской, Румынской, Албанской и Русской Православной Церквями, а допустить, что для включения языческого праздника славян в богослужебный праздничный цикл Русской церкви свои церковные календари поменяли все поместные церкви, вряд ли возможно.
Весьма распространенные названия дней празднования Масленицы, генетически связанны с церковной традицией, но все же не тождественны богослужебной практике: «неделя сырная», «сырная седмица», «неделя сыропустная». В богослужебной практике эти дни называются «неделей о страшном суде», «Воспоминание изгнания Адама из Рая». А широко распространенные названия, в которых указывается на сыр, как одно из блюд масленичной недели, свидетельствуют именно о христианском происхождении кулинарных особенностей Масленицы. Дело в том, что, по мнению некоторых исследователей, сыр славяне узнают после христианизации, после контактов с греками.
Интерес представляет и упоминание сыра наравне с другими кушаньями в масленичных песнях. Но при этом, в огромном числе фольклорных текстов не присутствует еще один элемент, ставший сегодня символом Масленицы это – блины. Масленицу встречают с сыром, с хлебом, с медом, с маслом. В масленичных песнях маслом поливают и устилают горы, едят курьи яйца. При этом масленичные песни, четко приуроченные к Масленице, в которых упоминаются блины, найти очень сложно. Кроме того, сами по себе блины в этнографических записях не являются исключительно масленичным гастрономическим элементом. Да, информаторы говорят, что на Масленицу пекли блины, но точно так же, как и на другие праздники, например, на Васильев вечер в сибирской старожильческой традиции. Блины так же были повседневным блюдом, их зачастую пекли в будни. Каких-то особых рецептов именно масленичных блинов так же не существует.
Сам по себе тезис о связи Масленицы с весенним равноденствием, а тем более с культом солнца, спорен, как и восприятие блина неотъемлемым, более того, главным атрибутом масленичного стола. Однако сегодня повсеместно и многократно транслируется представление о том, что блин – это символ солнца у славян и именно поэтому он главный элемент Масленицы, приуроченной к весеннему равноденствию. А. Куприн, возможно, не без влияния мифологической школы с ее культом природы, сравнивает блин с солнцем, но все же аллегорически, используя художественный прием: «…тысячелетний блин, внук Дажбога. Блин кругл, как настоящее щедрое солнце. Блин красен и горяч, как горячее всесогреваюшее солнце, блин полит растопленным маслом, — это воспоминание о жертвах, приносимых могущественным каменным идолам. Блин — символ солнца, красных дней, хороших урожаев, ладных браков и здоровых детей…» [Куприн А.И. Юнкера]. Б.А. Рыбаков уже совершенно серьезно определяет принадлежность блина к солнечному культу и окончательно усваивает блины Масленице и солнцу: «Масленичное обрядовое печенье - блины - удержалось в русском быту до наших дней. Давно уже высказано мнение, что блины являются символом солнца и их изготовление и коллективное поедание отмечало победу дня над ночью, света над тьмой. В русских деревнях IX -- X вв. известны круглые глиняные сковородки с зубчатыми краями и с прочерченным еще по сырой глине крестом, знаком солнца. Вероятно, они делались для выпечки масленичных блинов. Вся небольшая сковорода (диаметр 20 см) с ее лучистыми краями являлась как бы моделью солнца» [Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. Гл. 13]. Однако обоснованность мнения, на которое ссылается академик, не подвергается сколь бы то ни было тщательному рассмотрению. Кстати, так же не произведен анализ достоверности символьной связи креста и солнца у наших предков.
Таким образом, утверждение будто бы Масленица является исключительным примером и доказательством двоеверия Руси, русского народа и синкретизма русской культуры является весьма бездоказательным. Привязка Масленицы к весеннему равноденствию и усвоение ее, а вместе с ней блинов солнечному культу необоснованно. Сами блины не являются исключительно масленичным атрибутом, как и не связаны с культом солнца. Празднование Масленицы зависит от главного христианского праздника Пасхи и приспособление, подстраивание церковной Пасхалии специально к славянскому календарю невероятно. Название «Масленица» и иные широко распространенные в народной среде наименования масленичных дней отсылают скорее к христианскому содержанию масленичной обрядности, если не вовсе к исключительно христианскому происхождению.
При этом встает вопрос, если допустить, что до христианизации восточных славян на период близкий времени празднования Масленицы все же был какой-то праздник, то могло ли его наличие отразиться в более поздней традиции? Безусловно, мог быть и, скорее всего, был такой праздник. Вероятно, на период весеннего равноденствия приходился славянский Новый год, по времени празднования созвучный римским дням Марса и Новому году иранских наследников персов. Кроме того, мы знаем, что изначально на Руси был мартовский год, не позднее 1492 года сменившийся на год сентябрьский греко-византийской традиции. С легкостью можно было бы предположить, что Масленица отражает дохристианский новогодний культ с его человеческим жертвоприношением. Так, разыгрываемая на Масленицу народная драма «Лодка» и появление масленичного поезда «на лодке», в которой въезжала Масленица (ее антропоморфное воплощение или чучело) это отголосок тех самых обрядов жертвоприношения, что описаны в похоронах русов Ибн Фадланом. В масленичном чучеле можно было бы увидеть замещение человеческого жертвоприношения через сожжение, о существовании которого упоминается за несколько лет до Крещения Руси. Однако для таких предположений и утверждений у нас нет никаких оснований.
Обращает на себя внимание, что соседние с русскими народы вместе с Православием принимали и часть народных обычаев. В частности, Масленица была заимствована финноязычным народом сето вместе с принятием христианства. Из чего следует, что в период христианизации сето Масленица воспринималась как составляющая христианской жизни русских.
Как название Масленицы, так и время ее празднования указывают на неразрывную связь с Пасхой и всем циклом праздников, связанных с Масленицей, входящих в Постную Триодь. Действительно, и анализ масленичных песен показывает, что семь дней Масленицы как бы являются зеркалом семи недель Великого поста и даже следующих семи недель Триоди Цветной: «протянися ты хоть до Духа», «нас Масленица подманила, на Великий пост посадила», «А масляна, масляна, воротися, до самого Великого дня протянися!» и так далее во множестве вариантов по всем регионам России. Следовательно, все же есть основания рассмотреть Масленицу в связи с богослужебным циклом Триоди. Конечно, вряд ли следует искать церковные основания Масленицы, но анализ масленичных действий, обрядов как преломления народным сознанием традиции Церкви вполне возможно.
Дело в том, что сегодня в распоряжении исследователей есть целый ряд положений, согласно которому средневековый зритель воспринимал теоретические положения через призму визуализации и символического отображения. Так, Г.М. Прохоров прекрасно показал, что существовала неразрывная связь между восприятием текстов и прочтением образов иконописного искусства. Исторический контекст визуализация мифологемы Масленицы объясним исходя из знания специфики восприятия слова и образа жителями средневековой Руси, обозначенной Г.М. Прохоровым [Прохоров Г.М. Памятники переводной и русской литературы XIV-XV вв. / Отв. ред. Д.С. Лихачев. Л.: Наука, 1987. С. 20, 24]. С другой стороны, в исследовании Русской народной веры по духовным стихам Г.П. Федотова отчетливо видны каноничность народной веры [Федотов Г.П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М.: Прогресс, Гнозис, 1991]. В то же время, А.В. Часовникова на примере анализа народной обрядности, связанной с растительным миром показывает возможность прочитывания того, что обычно усваивают языческому, исключительно в контексте христианского мировоззрения [Часовникова А.В. Христианские образы растительного мира в народной культуре: Петров крест, Адамова голова, Святая верба. М.: Идрик, 2013].
Что касается христианских образов в масленичной обрядности, то прекрасный пример включения Масленицы в контекст Триоди постной дал Д. Кулигин. Действительно, есть все основания рассматривать Масленичную неделю в контексте последней седмицы перед Великим постом: «Великий пост - это жизнь человечества на земле после грехопадения. Соответственно, до того жизнь протекала в раю» [Кулигин Д. Христианский или языческий праздник — масленица?]. Таким образом, масленицу необходимо проанализировать в контексте райской жизни и порога «Изгнания Адама из Рая». В масленичных песнях, в которых обозначаются семь деньков Масленицы, всегда идет указание на то, что им на смену приходят семь недель поста. Так же интересно то, что грехопадение совершается в результате обмана змеем. Так, в масленичных песнях нередко можно услышать, что «Масленица подманила, на великий пост посадила».
Итак, что мы знаем о райской жизни? Во-первых, вспоминается нагота его обитателей. Так и в масленичной обрядности, скажем, в драме «Масленица и Воевода» происходит обнажение главных героев. В свою очередь, пожилые информаторы рассказывают, что в масленичном поезде мужчины часто были обнаженными. Кроме того, обязательным атрибутом Масленицы является масленичный столб. Однако чтобы на него взобраться, необходимо обнажиться, так как он ледяной и при наличии одежды человек всегда соскальзывает вниз, каким бы ловким он ни был. Так, сама специфика масленичного столба обязывает обнажиться, что и происходит повсеместно вплоть до сего дня на Масленицу.
Однако что же обозначает сам масленичный столб? Не стоит обращать внимания на попытки неоязычников увидеть индуистские корни или фаллический культ в масленичной обрядности, связанной со столбом. Обращает на себя внимание, что в экспедициях старики указывают на то, что Масленицу гуляли на горе, пригорке, холме. Там же устанавливали столб. Интересно и то, что приз, который подвешивался на вершине столба, назывался «петух». Так и говорили на Масленицу: «лазили за петухом». Даже в не столь далеком советском прошлом, по рассказам старших современников, на масленичных гуляниях на столб водружали сетку с живым петухом. Петухом называли любой приз, который висел на вершине масленичного столба.
Обращает на себя внимание значение петуха в христианской символике, сохранившееся в русской традиционной культуре. Именно петух был символом воскресения со времен раннего христианства [Курица. Петух // Библейская энциклопедия. М., 1990. С.417; Уваров А. С. Христианская символика. Символика древнехристианского периода. М., 2001. С.197, 201]. Вместе с тем, на запрестольных распятиях вплоть до совсем недавних пор изображался холм (гора) со столбом и петухом на вершине столба. Сегодня на этом месте изображается Воскресение Христово в западном, католическом изводе этого образа. Кроме того, столб с петухом на вершине изображался на богослужебных антиминсах с левой стороны, напротив орудий казни Христовой. Таким образом, смельчаки, сбросив с себя одежду, то есть, обнажившись ветхости, стремятся достигнуть Воскресения, преобразуя пасхальную радость.
Другим не менее значимым элементом масленичных гуляний является величание молодоженов. Вокруг них построена вся масленичная обрядность. Это так же отсылает зрителя к первой семье, прибывавшей в Раю, а так же к заповеди, данной людям тогда же» «Плодитесь и размножайтесь».
Значимым атрибутом масленицы является ряжение, присутствие медведя, козы и других животных, что отсылает к райскому состоянию, когда человек давал имена животным и прибывал вместе с ними. Величание молодоженов и обратная сторона – корение, ругание неженатых и незамужних в контексте надвигающегося Великого поста понятно. Корили именно тех, кто достиг брачного возраста, но не исполнил заповедь и теперь «осталися наши девки до лета».
Однако самым большим соблазном масленичной атрибутики является чучело, которое более всего другого смущает совесть православных мало знакомых с подлинной народной культурой, целенаправленно уничтожавшейся в советский период нашей истории. Притом обращает на себя внимание то, что чучело не было повсеместным атрибутом Масленицы. Далеко не везде оно присутствовало, и не во всех местах, где оно было, его сжигали. Действительно, где оно было, там подчеркивалась его несуразность, пренебрежение им. Оно символизировало ветхость, как и сам материал из которого его изготавливали – сено, солома, камыш.
Но повсеместно, независимо было ли результатом чучело или нет, в финале масленичных гуляний, перед началом чина прощения, перед действом прощеного воскресенья жгли масленичный костер. Масленичный костер – это сжигание мусора, ветхости. Бесчисленное множество экспедиционных записей говорит, о том, что Масленицей называли кучу мусора, собранную детьми и подростками по всей деревне. Дети бегали по селению с призывом «подать на Масленицу». И в финале гуляний поджигали эту кучу на высоком холме, где до этого проходило катание с горы. Таким образом, масленичное чучело или более распространенный вариант Масленицы – куча мусора это символ ветхости и страстности того, от чего необходимо отказаться с наступлением поста.
При тщательном рассмотрении масленичной обрядности вслед за Г.П. Федотовым [Федотов Г.П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М.: Прогресс, Гнозис, 1991] или М.М. Громыко [Громыко М.М. А.В. Буганов. О воззрениях русского народа. СПб.: Паломник, 2007] можно признать, что есть все основания наблюдать глубокие христианские основания в праздничной культуре русского народа. И сегодня с особой актуальностью встает проблема поиска христианских начал русской традиционной культуры. Так как слишком велик соблазн огульно вслед за советской пропагандой назвать все народное на Руси языческим, двоеверным. Этим активно сегодня пользуются неоязычники, так как утрата исторической и национальной идентичности остро сказывается на поисках наших соотечественников и поэтому вместе с глубочайшим невежеством в области истории культуры поиск традиции приводит многих жителей современной России, а в особенности молодое поколение, в организации неоязыческого направления.
Кроме того, для самих христиан очень важна наполненность внебогослужебных повседневности и праздников. Пастыри зачастую повторяют стереотипы светских исследователей и расхожего мнения о языческих основаниях всей народной культуры, господствующих уже многие десятилетия. Но человеческое существо не исчерпывается духовной жизнью и за порогом храма жизнь продолжается. На понимании этого активно играют как протестанты и неохаризматы, так и неоязычники. У русского народа, сформировавшегося под водительством Церкви, есть свой глубочайший ресурс, который мог бы защитить соотечественников от всяческих спекуляций на этой почве.
Даниил Евгеньевич Крапчунов, доцент, зав. кафедрой Гуманитарных и естественнонаучных дисциплин Томского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, доцент Национального исследовательского Томского политехнического университета, канд. филос. наук
 схиархим ВП.jpg)
