Кто из них первый?

Снова дорога наша повернула прямо к Великому посту. В Неделю мытаря и фарисея за всенощной первый раз услышали мы пение: «Покаяния отверзи ми двери». И продолжение наших молитв о даре покаяния в конце недели о блудном сыне совпадает в этом году с большим праздником всей Церкви — памятью трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Может быть, этим торжеством дается нам напоминание, что мы должны принести покаяние не только каждый в отдельности, но всею Церковью, и, может быть, особенно — этим Постом. Не напрасно сказано другим святителем, что церковная молитва — огонь, а домашняя — дым. Если бы вся Церковь на самом деле — все, как один, — могла встать с молитвой мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному!» на камне веры, не на тысячу дней, как преподобный Серафим, а на сорок только дней, тогда изменилась бы вся наша жизнь, тронулся, затрещал бы лед наступившей у нас от умножения беззакония апокалиптической зимы, и обрели бы, наконец, смысл пустые слова о всенародном покаянии.

Но все должно начаться с личного покаяния. Мы помним историю возникновения этого праздника. Каждый из святителей — ярче другого, и в Церкви возник когда-то спор, как у детей, — кто же больше? Одни говорили: «Мы — василиане», другие: «Мы — григориане», третьи: «Мы — иоанниты». Как во времена апостола Павла: «Я — аполлосов, я — павлов, я — кифов». Разве разделился Христос? Может быть, сами святители откроют, кто из них первый? «От нихже первый есмь аз», — говорит святой Иоанн Златоуст, первый из всех на свете грешников. И святой Василий Великий говорит: «Такоже и аз, аще и недостоин неба и земли, и сея привременныя жизни». И святой Григорий Богослов молится, как о высшей милости, быть у Бога самым последним, нежели у людей, кто бы они ни были, первым. Наконец, три святителя явились одному епископу и сказали, что Господь, ради единства и любви, всех благословляет, кроме отдельной памяти каждого из них, установить им совместный праздник.

О покаянии, оттого что приблизилось Царство Небесное, возвещают со властью, выходя на служение нам, подобно Спасителю, святители, научившиеся сами покаянию. Прежде, чем принять пастырское служение в Церкви, все они удалялись в пустыню, чтобы освоить, как говорил святой Иоанн Златоуст, эту истинную философию. И то, чему они научились, стало достоянием всей Церкви, и как драгоценны плоды их покаяния! Мы каждый день начинаем с утренних молитв, где молитва святого Василия Великого: «Благодарим Тя, яко не погубил еси нас со беззаконьми нашими». В праздник Пресвятой Троицы его покаянием молится вся Церковь коленопреклоненно Господу. В дни сугубого покаяния и сугубой милости Божией, Великим постом, когда жизнь открывается нам на подлинной глубине, служится по воскресеньям его литургия, и священник от лица всех молящихся произносит в алтаре исполненные непостижимого проникновения в тайны Божии покаянные молитвы, которые составлены святым Василием Великим.

Святой Иоанн Златоуст — тот, кто среди ликования Пасхи, в час, когда дается нам узнать, что смерти нет, имеет дерзновение уста к устам каждому причастнику победы Христовой, всей Церкви всех веков, прерывая пение, говорить слова, в которых сияет благодатный огонь христосования. Но этот не имеющий сравнения ни с кем проповедник называется по преимуществу учителем покаяния. Его двадцать четыре кратких воздыхания, которые мы каждый день произносим за вечерней молитвой, — это то, что Церковь денно и нощно, на всякое время и на всякий час, приносит поклоняемому и славимому Господу. Вот прошения из первых двенадцати его молитв: «Господи, не лиши мене небесных Твоих благ!» И дальше одно покаяние: «Господи, избави мя вечных мук! Господи, умом ли или помышлением, словом или делом согреших, прости мя! Господи, просвети мое сердце, еже помрачи лукавое похотение! Господи, аз, яко человек, согреших, Ты же, яко Бог щедр, помилуй мя, видя немощь души моея! Господи, аще и ничтоже благо сотворих пред Тобою, но даждь ми по благодати Твоей положити начало благое! Господи небесе и земли, помяни мя грешнаго раба Твоего, студнаго и нечистаго, во Царствии Твоем!» И потом снова двенадцать молитв: «Господи, в покаянии приими мя! Господи, не остави мене!» — и так далее. Все — как «Боже, милостив буди мне грешному!» Мы молимся его покаянными молитвами перед Причастием, и самая главная из них — та, которая звучит на амвоне перед Святой Чашей.

Святой Григорий Богослов как будто не имеет того сугубого дара причастия Евхаристии, какого сподобились святители Василий Великий и Иоанн Златоуст, литургии которых мы служим. Но он не зря называется Богословом. Когда Рождество Христово, мы слышим: «Христос рождается, славите», и когда Пасха, мы слышим: «Воскресения день, просветимся людие, Пасха, Господня Пасха» — это его словами святые песнописцы и вся Церковь выражают неизреченное. Подлинное покаяние возможно только перед тайной Рождества и Воскресения, и только тот, кто прошел через подлинное покаяние, может быть причастным тайне Рождества и Воскресения.

Только кающемуся дается благодать, и только он может по-настоящему различать истину и ложь, и понимать, что всякая ересь смертельно опасна для души человеческой. Только он, по дару Христа, может находить для всей Церкви такие слова, которые, как меч духовный, поражают в самое сердце диавола. Только по этой благодати обретает человек мужество не бояться никаких испытаний и никаких угроз. Какое спокойствие явили святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, какую непоколебимую стойкость в защите истины! Государственная власть, покровительствующая еретикам, пыталась сломить святого Василия Великого страхом разорения, изгнания, пыток, смерти, и святитель со смирением отвечал: «Все это для меня ничего не значит. Тот не теряет имения, кто ничего не имеет, кроме ветхих и изношенных одежд и немногих книг, в которых заключается все мое богатство. Ссылки нет для меня, потому что я не связан местом, и то место, на котором живу теперь, не мое, и всякое, куда меня ни кинут, будет мое. Лучше сказать — везде Божие место, где ни буду я странником и пришельцем. А мучение что может сделать мне? Я так слаб, что только первый удар будет чувствителен, смерть же для меня — благодеяние, она скорее приведет меня к Богу, для Которого живу и тружусь, к Которому я давно стремлюсь».

И святой Иоанн Златоуст на такие же устрашения отвечает, как будто перекликаясь со святителем Василием: «Отнятие имущества? Ничто не принесли мы в этот мир и явно, что ничего не можем вынести из него. Ссылка? Господня земля и исполнение ее. Смерть? Смерть для меня — приобретение». Он не цитатами из Священного Писания говорит, это его слова, он готов заплатить за каждое из них, и мы знаем, что заплатил. Святой Григорий Богослов, когда его грозили изгнать из Константинополя, где он был избран, как святой Иоанн Златоуст, патриархом, сказал: «Если бы они могли изгнать меня из Небесного Иерусалима, я бы испугался, а все остальное для меня — будто они дуют ветром и брызжут водою, пустые наваждения».

Глядя на трех святителей, мы вспоминаем невольно трех отроков благочестивых в вавилонской пещи: «Согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом пред Тобою, Господи, ниже соблюдохом, ниже сотворихом, якоже заповедал еси нам», — молятся они, как будет молиться вся наша Церковь Великим постом, и в то же время, не колеблясь, обличают нечестивого властителя Навуходоносора, называя его лютейшим паче всея земли. Как говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), смирение и истина не разнятся между собой, но питают друг друга. И где двое или трое собраны во имя Христово, там Сам Христос посреди них. Вся Церковь собирается сегодня вокруг своих святых во Имя Божие, чтобы испросить у них благословение на путь покаяния. Промысл Божий призвал трех святителей служить Церкви в трудное, полное духовных опасностей время. «Тяжкое время! — говорит святитель Григорий Богослов. — Доброе гибнет, злое — снаружи, церкви — без пастырей. Нужно плыть по бушующему морю, и нигде не светятся путеводные огни». И еще более беспощадный приговор выносят своему безвременью святые Василий Великий и Иоанн Златоуст. Что сказали бы они о наших днях открытого и разнузданного торжества беззакония? Каким громом праведного гнева поражали бы они почти всеобщее безверие и лжеверие, и наше уныние и равнодушие? Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче! Если мы не покаемся, как сможем не перепутать глубину и высоту Христову с той глубиной и высотой, которые скоро откроются на земле, чтобы отлучить нас от любви Божией? Как сохраним в чистоте кровью мучеников наших омытое святое Православие? Где возьмем крепость устоять в новых бедствиях, неотвратимо грядущих на вселенную?