Церковно-государственные отношения в России на современном этапе

Слава Богу, история человечества не исчерпывается VIII-XX веками. Как же понимали древние вопрос взаимоотношений между Церковью и Государством?

Существовало убеждение: мiр создан Богом для целей, Им же указанных. Церковь и Государство – божественные учреждения, призванные, друг другу помогая, вести людей ко спасению. Отсюда – идея симфонии, согласного звучания, соработничества, однако же без смешения церковного и государственного начал.

Почитал ли равноапостольный царь Константин свои права ущемляемыми Церковью? Он воспринимал как величайшее благо и честь для себя служить Богу и помогать Церкви, ибо через это сама жизнь государства освящается, приобретает высшее значение. Он не стеснялся исповедовать свою веру даже в государственных указах, в одном из которых писал: «Не будет, конечно, никакой гордости хвалиться тому, кто сознает, что благодеяния получил он от Существа Всевышнего. Мое служение Бог нашел и судил годным для исполнения Его воли. Начав от Британского моря, при помощи какой-то высочайшей силы, я гнал перед собою все встречавшиеся ужасы, чтобы воспитываемый под моим влиянием род человеческий призвать на служение священнейшему закону и, под руководством Высочайшего Существа, возрастить блаженнейшую веру… Я твердо верил, что всю душу свою, все, чем дышу, все, что только обращается во глубине моего ума, я обязан принести великому Богу».

Соработничество Церкви и Государства, естественным образом проницающих друг друга, поскольку они состоят из одних и тех же личностей, символом и средоточием которого является Помазанник Божий – освященный Церковью глава государства – позволяет на земле стремиться к идеалу общественной жизни. Этот идеал так видел Л.А.Тихомиров, обратившийся из марксизма (с его безконечной борьбой всех против всех, с его завистью и ненавистью) в Православие: «Наш вековечный идеал состоит не в том, чтобы разрушать свое общество, а в том, чтобы хранить его и улучшать, вести по возможности к совершенству. Мы желаем жить в таком государстве, которое дает всем здесь, на земле, тихое и благоденственное житие, по справедливости, по законам христианским, без ненависти и эксплуатации, но в благосостоянии и доброй нравственности. Мы не желаем господства какого-нибудь класса и не желаем борьбы за власть, а потому в нашем идеале Верховная власть выделена из классов, сословий и партий и вручена единому лицу – Царю, которому все одинаково подчинены и все пред ним равны. Он же должен всех одинаково любить и о всех одинаково заботиться, давая за все ответ Богу, Который поставил его на царство. Поэтому Царь наш освящается Церковью и не может быть Царем, если не принадлежит к сынам Церкви, к которой и мы все принадлежим, и, по торжественному обету перед Богом, правит нами как отец детьми».

В личности самодержавного Царя происходит органический (в отличие от механического) синтез государственного и церковного начал, и в этом синтезе – залог самодостаточности и благоденствия всего государственного тела, душой которого является Церковь.

Со стороны принадлежащих к Церкви людей, а ведь это не только священнослужители (согласно определению свт. Филарета), но и все православно верующие, относительно вопроса взаимодействия ее с государством, разброс мнений очень велик: от желания продвигать священнослужителей (вопреки священным канонам) в органы государственной власти - до неприятия не каких-то отдельных направлений государственной политики, не каких-то отдельных поступков конкретных лиц, но абсолютно всей нынешней власти.

В связи с таким разбросом мнений в последние годы стало очень популярно перетолковывать высказывание св. апостола Павла из 13-й главы Послания к Римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1). Причем, по-славянски, пожалуй, звучит правильней: «Всяка душа властем предержащим да повинуется», потому что единственная высшая власть – это Бог, тогда как «предержащие» - те, кому вверено державное служение. Приведенные слова понимаются различно, в зависимости от политической позиции толкователей.

Первые говорят: всякая власть, поскольку она существует, благословлена Богом, и ей следует оказывать безпрекословное повиновение. Однако апостолы считали иначе. Св. Петр и Иоанн сказали членам Синедриона (представителям формально законной власти) коротко и ясно: «...судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога» (Деян. 4, 19).

Приверженцы противоположного полюса мнений говорят: «Несть власть, аще не от Бога» все равно что: «Если власть не от Бога, то это и не власть» - следовательно, ее подобает отрицать и бороться против нее.

Обе крайности представляются ошибочными. Но даже если бы второе из рассматриваемых мнений было истинным, возник бы вопрос: а кто и как должен определять, насколько существующая власть «от Бога» и насколько «от сатаны»: 23% к 77%? или 37% к 63%? Ясно, что она не на 100% «от сатаны» - такая власть будет только в правление антихриста.

Ошибка, нам кажется, из разряда логических. Люди указанных крайних мнений понимают слово «власть» («архэ») лишь в значении «конкретный политический институт». Однако слово «власть» имеет, помимо указанного, и другие значения: 2) возможность начальствовать, распоряжаться («Се даю вам власть над духи нечистыми»), 3) область, т.е. определенная территория, на которой осуществляются властные полномочия («волость»).

В приведенной выше фразе апостол Павел употребил словосочетание «власти предержащие» в смысле «политические институты», а «несть власть, аще...» - в смысле «принцип начальствования». Затрудняет понимание фразы двойное отрицание, однако древнее правило учит: duplex negatio est affirmatio – двойное отрицание дает утверждение. В итоге получаем: «Принцип власти – от Бога». Это утверждение согласно с другими местами Св. Писания на рассматриваемую тему. А фразу в целом можно понимать так: «Всякая душа да будет покорна властям предержащим, ибо сам принцип власти – от Бога». Т.е. покуда власть не призывает к чему-то явно богопротивному, следует ей подчиняться – не за страх, а за совесть. Так поступали апостолы, так поступали мученики древней Церкви.

Хотя Диоклетиан всегда был язычником, военачальник Георгий, позднее прозванный Победоносцем, верно ему служил до тех пор, пока император не издал указа, повелевающего уничтожать христиан, если те не перейдут в язычество. Когда же указ стал приводиться в действие, св. Георгий не стал составлять заговора с целью государственного переворота, а разделил имение нищим и обличил Диоклетиана в грехе; принял мучения, и одержал над мучителем нравственную победу. Его пример типичен для древней Церкви. Христиане не абсолютизировали властных институтов и не проклинали их. Когда это не угрожало вере, подчинялись; когда угрожало, не подчинялись, обличая представителей власти в грехе против Бога.

Если же следовать «логике» части нынешних толкователей, получается: «власть не от Бога, значит, повиноваться ей в чем бы то ни было грешно». Что же делать? Немедленно поднимать восстание? Объявлять бойкот? Бежать в леса и горы? Нет, апостолы так не поступали. Они были гонимы и убиваемы иудейской властью, т.е. богоборческой, властью богоубийц, распявшей Христа, - но и против нее не поднимали восстаний и не устраивали заговоров.

Власть – это принцип, имеющий происхождение от Бога, ибо существует небесная иерархия. Конкретные же проявления принципа могут быть различны. Так и способность, например, видеть у нас от Бога, но дар зрения можно употреблять различно. С помощью этого дара можно благоговейно писать святые иконы, и можно бесстыдно разглядывать порнографии. Все зависит от воли обладателя божественным даром.

Точно так же властью можно пользоваться (даже властью над своими детьми) во благо, а можно ею и злоупотреблять, за что, конечно, всякий ответит перед Богом. Поэтому мудрые люди старались избегать обладания большой властью и принимали на себя ее бремя с сердечной тугой, т.к. понимали: чем выше власть, тем больше ответственность перед Богом.

Власть должно уважать: «...отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь» (Рим. 13, 7). Власти должно помогать в добрых делах. Однако не следует выставлять власть в виде какой-то неприкасаемой «священной коровы». Вспомним, что и во власти имеются члены Церкви, наши братья во Христе. Почему бы не относиться к ним, несмотря на то, что они во власти, по-братски, по-христиански? Если они нуждаются в конкретном случае в поддержке – поддержать; если нуждаются в обличении – обличить; если нуждаются в церковном прещении – запретить. Во всяком случае, они нуждаются в сугубой молитвенной поддержке, потому что им тяжелее нести крест Христовых заповедей, чем рядовому гражданину.

Древние святители не стеснялись даже и Помазанникам запрещать – ведь и они люди, а значит, и грешат, и нуждаются в духовном врачевании. Так свт. Амвросий Медиоланский отлучил императора Феодосия Великого от Церкви, и за это святое дерзновение святителя благоверный император благоговел перед ним точно перед ангелом Божиим.

Апостол Петр наставляет: «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петр. 2, 17). Авторитетнейший толкователь Св.Писания блаженный Феофилакт Болгарский предлагает понимать эти слова следующим образом: «Смотри, какая точность: Богу, говорит, воздавайте страх, а царю – честь. Если же должно иметь страх перед Богом, могущим погубить и душу, и тело (Мф. 10, 28), то мы не должны повиноваться царям, когда они приказывают что-либо безнравственное, ибо страх Божий умеет побеждать и почтение к царям».

Нужно научиться принимать власть такою, какова она есть, не проклиная и не абсолютизируя, видя в ее представителях людей, несущих Божие послушание. В зависимости от того, насколько хорошо или плохо исполняют свои обязанности, они получат от Бога благословение или проклятие. Церковь призвана молиться за представителей власти, дабы их служение было богоугодным. Также призвана давать оценку тем или иным действиям государства – за одни поддерживать, за другие – порицать, хотя бы это грозило и неприятностями. Но ни в коем случае не осуждать власти как таковые, только за то, что они власти. Это дело безбожное, основанное не на любви, а на зависти; это путь к западничеству, к окаянному папству.

Существует безценный опыт сотрудничества Церкви с государством во время Великой Отечественной войны и ближайшие послевоенные годы. Конечно же, власть тогда была богоборческой. Однако не в большей степени, чем иудейская власть времен св. апостолов. Отражением разницы между той и другой властью служит реакция Церкви на войну. Церковь, находившаяся в Иудее, не приняла националистического восстания против Рима. Ибо как можно было, следуя апостольской заповеди, молиться за Кесаря и одновременно восставать против него? Когда Веспасиан Флавий временно снял осаду Иерусалима, христианская община покинула город. А когда началась Великая Отечественная война, митрополит Сергий объявил ее священной и призвал верующих к оружию.

Последние в начале войны могли много чего припомнить властям, как некоторые и поступили. Однако высшая правда была на стороне тех, что стали делать общее церковно-государственное дело. Государство, учрежденное по-марксистски, т.е. основанное на господстве одного класса (только, разумеется, не пролетариата) над остальным обществом, основанное на подавлении любой силы, могущей хотя бы только в теории претендовать на власть, стало трансформироваться в сторону государства общенародного. Правящий класс перестал быть замкнутой кастой, в него вошли свежие народные силы. Церковь тогда, очищенная от всего наносного в горниле богоборческих гонений (вспомним Златоуста: самое страшное из гонений – отсутствие гонения – потому что тогда христиане в значительной массе становятся изнеженными, неспособными к подвигу) вновь, как и древле, стала духовным вождем русского народа, ее живая сила пронизала собою государство, и оно изменилось к лучшему. Признанием этого факта служили консультации членов правительства с иерархами по важнейшим вопросам государственной политики. Этот уровень взаимоотношений на два порядка выше участия священнослужителей в работе нынешних «общественных палат» наряду с раввинами и муллами.

Только в значительной мере здоровый государственный организм способен вынести такую страшную войну, какой была Вторая Мiровая, и победить в ней. И это здоровье было дано государству свыше. О том, что оно было на высочайшем подъеме, свидетельствует фольклор военного времени. В конце XIX века исследователи русского фольклора отмечали деградацию его жанров. В годы же войны он неожиданно расцвел. Высокое дело, высокая цель объединяют и возвышают общество, превращая марксистское государство кастового строя в государство естественное, органическое, о котором говорит Аристотель.