Одно из самых страшных мест, в котором может оказаться человек по эту сторону смерти - это тюрьма. Здесь нет родных и близких, нет поддержки и заботы. Только стальные решетки, холодные и угрюмые стены с маленькими окнами, а то и вовсе без окон, суровые надзиратели и многочисленные сокамерники с собственными понятиями о жизни. По мнению многих заключенных, именно в зоне они по-настоящему осознали истинную ценность литургии, Таинств, да и просто разговора со священником.
Об особенностях пастырского тюремного служения нам рассказал священник Северо-восточного викариатства иерей Роман Колесников. Помимо службы в московском храме в честь Положения Ризы Пресвятой Богородицы в Леоново, он имеет многолетний опыт духовного окормления заключенных и в настоящее время подвизается в столичном СИЗО «Матросская тишина».
- Отец Роман, как получилось, что вы начали служить в тюрьме?
- Мне трудно объяснить причины, но, став священником, я вдруг с очевидностью понял, что должен окормлять заключенных. Это было сильное духовное стремление, причем мне хотелось служить именно в тюрьме. Я прекрасно понимал, что больница, например, - это не мое. Хотя мне нравится соборовать, но я чувствовал - мое место не там.
В Сергиевопосадском СИЗО начал служить с 2010 года, потом перевелся в Москву, где продолжил служение по этой же части в следственном изоляторе №1 города Москвы, он же - СИЗО «Матросская Тишина». В «Матросской Тишине» окормляю заключенных с 2014 года.
- Вы подходили какую-то специальную подготовку к тюремному служению? Я слышал, в Санкт-Петербурге были даже специальные курсы для тюремных священников.
- Нет, на курсах я не был. Но мне очень помогло и сейчас помогает общение с архимандритом Трифоном (Новиковым), который окормляет сергиевопосадский СИЗО. Он занимается тюремным служением еще с 1990-х годов, когда заключенные, бывшие советские люди, в массе еще только приходили к Богу. Соответственно, он имеет огромный духовный опыт пастырского служения в тюрьме. Когда ты рядом с таким человеком, то невольно наблюдаешь, как он общается с заключенными, перенимаешь опыт. Советы и подсказки отца Трифона до сих пор часто выручают меня в сложных ситуациях.
Там, за решеткой, такие же люди, с теми же чувствами и проблемами
- Какое было первое впечатление от служения в тюрьме?
Честно говоря, когда я шел в СИЗО первый раз, то ожидал оказаться в совсем необычных и экстремальных для меня условиях - как же, ведь придется иметь дело с опасными бандитами, преступниками. Но, к моему удивлению, оказалось, что работа с заключенными не слишком отличается от окормления обычных прихожан в храме на воле. Конечно, если не замечать внешнюю обстановку и атмосферу тюрьмы, а посмотреть именно на духовный план, оказывается, что там, за решеткой, такие же люди, с теми же чувствами и проблемами, с теми же душевными потребностями, той же воцерковленностью. И это было самым первым и важным открытием, которое я сделал, начав исповедовать заключенных.
- Там все-таки процент преступников больше, наверняка попадаются и люди опасные, агрессивные?
- Да, но те, кто обращаются к священнику, как правило, не агрессивны - абсолютно такие же люди, как наши прихожане в храме Леоново.
- В тюрьме вопросы жизни и смерти, философского понимания жизни стоят более остро, чем на воле?
- Так мне раньше казалось. Но чем больше я посещал СИЗО, тем четче понимал, что на самом деле все далеко не так экстремально. Потом я прочитал книгу отца Глеба Каледы «Остановитесь на путях ваших», где он описывает свой духовный опыт окормления заключенных смертников и пожизненников (казалось бы, куда уж экстремальнее и острее), и понял, что так кажется не мне одному.
- Но ведь есть разница между прихожанами в тюрьме и на воле?
- Да, конечно, разница есть, и заключается она в следующем. Большинство людей, попавших в тюрьму, не приходят к Богу качественно - они стремятся к священнику, скорее, за временным утешением. Человека посадили, у него сломана привычная жизнь, впереди ждет суд, на котором будет решаться судьба. И он думает: «Вот помолюсь и причащусь, вдруг на суде поможет».
Но проходит суд, и в подавляющем большинстве случаев жизнь вообще не меняется, независимо от приговора или оправдания. У этих людей не происходит настоящее духовное перерождение, когда человек действительно всем существом принимает Бога. К огромному сожалению, за годы службы в тюрьме я могу вспомнить всего несколько исповедей, которые можно действительно назвать духовным перерождением.
Как только меняются внешние обстоятельства, человек начинает жить по-прежнему
Иногда слушаешь исповедь молодого человека и понимаешь - его мысли не взяты из книжки «В помощь кающемуся», они действительно выстраданы. Он кается со слезами на глазах, просит у Бога прощения, действительно хочет жить по-другому и переосмыслил заново свою жизнь. Но такие случаи действительно редки, обычно «воцерковление» происходит чисто внешнее, не затрагивающее саму суть человека. Как только меняются внешние обстоятельства, человек начинает жить по-прежнему. Он так и не переходит на более глубокий духовный уровень: его вера как была, так и остается поверхностной. Зачастую такой человек разочаровывается в вере, если суд проходит не в его пользу. Задача священника в этих условиях - объяснить, что то, что с ним происходит в тюрьме - это Промысл Божий. Но вот смириться с этим, понять и принять свою судьбу - очень трудно.
Тут мы подходим к сложному духовному вопросу истинного покаяния - покаяния как изменения себя. А меняться - это, к сожалению, нам в последнюю очередь приходит в голову.
Обычно практика такова - если человек уже был воцерковлен, в тюрьме его церковность лишь усугубляется. Появляются новые искушения, новые сложности. Как молиться, когда кругом телевизор, много людей, которые кушают, разговаривают? Как в таких условиях готовиться к причастию? Один заключенный захотел причаститься, и сложилась ситуация, когда наш сопровождающий, сотрудник ФСИН, не имел с собой ключей и не смог открыть двери камеры. Человек исповедовался и причастился через «кормушку» - маленькое окошко, вырезанное в двери. Он не обратил внимания на внешние неудобства и на то, что его слышат сокамерники. Прежде он не ходил в храм, но здесь стало ясно, как сильна вера у этого человека.
Людей нецерковных, «внешних», тоже сразу видно, потому что они начинают «искать условия», выгадывать какие-то мирские блага или удобства. Например, надзиратель открывает камеру, и мы спрашиваем, кто хочет поговорить со священником или исповедоваться, причаститься. «Я хочу!» - а потом выясняется, что человек просто тянет время, использует это как передышку от камеры, своеобразную экскурсию, шоу.
-
Вы затронули тему Исповеди. Как это Таинство происходит в
тюрьме, ведь в отношении многих заключенных ведутся следственные
действия, и озвучивание каких-то событий может далеко не самым
благоприятным образом отразиться на судьбе человека. - Я делаю так - когда человек выходит на исповедь и начинает говорить о своем уголовном деле, стараюсь его сразу остановить, объясняю, что на самом деле суть исповеди вовсе не в деталях уголовного дела. Что привело его к этой жизненной ситуации, правильно ли он жил, почему стал преступником, как относился к ближним - родителям, жене, детям? В общем, стараюсь переводить разговор с конкретных деталей дела на более важные, фундаментальные вопросы, уже лишь следствием которых стало его преступление. Ради Бога, если человек хочет, мы можем поговорить и о его деле, но это далеко не главная тема.
Правда, иногда я спрашиваю, какая у человека статья, по которой он обвиняется. От статьи зависит, можно ли допускать его до Таинства Причастия. Если преступление тяжкое, например, убийство, очень важно выяснить, когда оно было (если было) и раскаивается ли в нем человек. Ведь неверное решение грехом ляжет на пастырскую совесть. Может, какое-то время ему нужно повременить. Или наоборот - причастить сейчас, потому что его духовное состояние тяжелое и сложное. Все индивидуально, но главный принцип при общении с подследственным - как можно меньше затрагивать вопросы следствия.
Среди заключенных ходит упорный слух о том, что священник может передать содержание исповеди администрации СИЗО или следственным органам. Но те, кто в тюрьме уже не первый месяц и разобрались в ситуации, прекрасно понимают, что священник ничего никому не передает. У нас в стране даже законодательно прописана тайна исповеди, то есть священники юридически имеют полное право не предоставлять никому ставшую им известной на исповеди информацию.
- А если исповедующийся преступник признается, что собирается, например, кого-нибудь убить? Священник все равно должен хранить эту тайну?
- Честно скажу, что у меня, слава Богу, таких ситуаций не было. И вообще, случай больше из области теории - человеку, задумавшему такое, просто незачем посвящать священника в такие вещи. В любом случае, нарушение тайны исповеди - грех, и ни один православный священник на это не пойдет. Он должен постараться во время исповеди сделать все, чтобы удержать человека от зла. Но тайна исповеди при этом все равно не должна нарушаться.
В реальности же человек под следствием, как правило, вообще никому ничего не рассказывает о своем деле из соображений осторожности и безопасности. Как правило, люди задают священнику вопросы общего характера, и я стараюсь также не переходить на какую-то конкретику, а тем более - на разговор о его деле.
- О чем заключенные чаще всего разговаривают со священником?
- Многие рассказывают о своей жизни, понимании духовных принципов. Мне, как священнику, всегда очень интересны биографии людей. В них содержатся ответы на очень многие вопросы, которые мучают заключенного. Я могу спросить у человека: «Почему так произошло, что ты здесь оказался? Почему твоя жизнь пошла именно так? Можешь ли ты уловить какие-то закономерности?». Как правило, такой разговор интересен не только мне, но и собеседнику, позволяет ему глубже взглянуть на ситуацию и ее причины. Именно в таком общении моему собеседнику раскрывается главный вопрос - где спасение души, как не со Христом?
Именно здесь человек получает возможность понять, что по-настоящему важно
Условия тюрьмы интересны тем, что именно здесь человек получает возможность понять, что по-настоящему важно, что вообще настоящее, а что - наносное. Вся жизнь, все ее основы рушатся, и что остается?
И в тюрьме, и в миру многие очень примитивно, по-детски относятся к вере. Вера для них как языческий ритуал: поставил свечку, прилепил на торпеду машины иконку, ну и получил какой-то результат. Один заключенный мне так и сказал: «Я аж три свечи в храме поставил, и меня в этот же день повязали, как так?!».
За решеткой уже не проживешь на таком примитивном уровне «Православия», как многие живут на воле. Наверняка все слышали такое высказывание: пойду, причащусь, чтобы выздороветь от болезни, или чтобы жену найти и т.д. Или машину освящают, «чтобы не было ДТП». За решеткой это постепенно перестает работать, там облетает вся шелуха. Но если Христос у тебя в душе, и ты реально живешь по-христиански, то есть все шансы, что твоя вера в этих трудных условиях взрастет.
- Многие ли из заключенных общаются со священником, ходят в храм?
- Нет, не многие. Большинство тех, кто в миру называет себя православными, по сознанию ближе к язычникам, отсюда и отношение к храму. Они могут прийти в церковь и поставить свечку, но что дальше? Даже на исповедь многие в тюрьме приходят в первый раз в своей жизни, вообще не зная, что это такое. Интересно, что очень многие берут у нас святую воду, а от Евангелия отказываются. Они относятся к святой воде как некоему «волшебному средству», которое «не повредит», но читать что-то им уже лень.
В этом смысле тюрьма представляет собой яркий срез, показывающий состояние всего нашего общества.
- Как происходит Крещение в тюрьме?
- В СИЗО нет возможности проводить «погружательное» крещение, поэтому мы ставим тазик со святой водой, человек наклоняется, и священник поливает его голову сверху. Это так называемое «обливательное» крещение. В остальном все происходит примерно так же, как и на воле: вычитывается чинопоследование, одевается рубашка, звучит пение.
Когда крестишь людей в СИЗО, пропадает ощущение тюрьмы
Но, когда крестишь людей в СИЗО, пропадает ощущение тюрьмы. Обычно тут стучат стальные двери и решетки, воют сирены, слышны характерные звуки и присутствует своя, очень своеобразная атмосфера. Но во время Таинства так явно ощущается присутствие Бога, что это все как бы исчезает, как будто расступаются решетки и стены. Есть полное впечатление, что крещение проводится в храме, на воле.
- Часто люди изъявляют желание креститься в СИЗО?
- Да, регулярно. Правда, сейчас такое время, что почти все и так крещены - хотя это, может быть, был их единственный визит в храм. Некрещеные зачастую именно в заключении приходят к этому серьезнейшему решению. Недавно у нас в СИЗО крестилась китаянка. Показателем серьезности ее намерения было то, что она еще до крещения взяла православный молитвослов и с русского языка перевела многие молитвы на родной китайский, записывая их в тетрадку.
- Насколько я знаю, в СИЗО «Матросская тишина» существует храм. Думаю, читателям будет интересно узнать, как он выглядит, как проходят там службы?
- В «Матросской тишине» имеется два храма: домовый храм Воздвижения Креста Господня и храм-часовня великомученицы Анастасии Узоразрешительницы. Кроме того, есть молельные комнаты.
- Сколько священников служит в «Матросской тишине»?
Около десяти человек только от нашего викариатства. Службу эту мы ведем посменно. Два священника каждую среду приходят в СИЗО, служат литургию, исповедуют и крестят. После литургии со Святыми Дарами идут исповедовать и причащать заключенных в камерах.
- Как администрация тюрьмы относится к вашему служению?
- В этом вопросе все довольно сложно. С одной стороны, персонал тюрьмы можно понять - им приходится постоянно учитывать наши пожелания и просьбы заключенных о посещении храма. А этому сопутствует целый ряд сложностей. Например, одни заключенные не могут находиться в одном помещении вместе с другими, поэтому на литургии могут присутствовать одни заключенные, потом их уводят и приводят других, которые также хотели бы исповедоваться и причащаться. Все это создает довольно много неудобств для руководства и персонала СИЗО. С другой стороны, здесь и духовно существует не совсем правильный подход к заключенным, как к людям низшего сорта. И хотя юридически большинство в СИЗО еще не осуждены (и могут быть оправданы судом), но уже присутствует такое отношение.
- Сотрудники администрации проявляют интерес к вере?
- Такое бывает, но не часто. В храм СИЗО они иногда приходят на молебны и другие молитвенные мероприятия. Среди сотрудников много верующих людей, но все-таки срабатывает корпоративная этика - они стараются не молиться в храме вместе с заключенными.
- В камере заключенным разрешается держать иконы, зажигать лампадки?
- Иконы держать можно. Каждую неделю мы приносим в камеры иконы, духовную литературу, Евангелия, святую воду, просфоры, молитвословы, буклеты о предстоящих праздниках, книги в помощь кающимся, материалы для подготовки к Крещению, тетради, ручки. Иногда берем просто необходимые в быту предметы, например, носки. При желании человек и в СИЗО может вести полноценную духовную жизнь, общаться со священником, посещать службы в храме.
За решеткой чувствуется присутствие Бога особенно сильно
Почти в каждой камере есть иконы, есть заключенные, которые молятся. Есть даже целые камеры, где все заключенные молятся вместе. Очень многие верующие заключенные говорят, что за решеткой чувствуется присутствие Бога особенно сильно. Если ты христианин, то даже столь тяжелые испытания дают тебе возможность для духовного роста. А если ты не христианин, то начинаешь, как минимум, задумываться о духовных вопросах. Тем более что даже наша мирская культура полностью построена на христианских ценностях, а основные статьи Уголовного кодекса списаны с Библейского перечисления грехов. В условиях заключения даже совсем неверующие начинают воспринимать вопросы, о которых они вообще не задумывались, особенно близко.
Но вот лампадки и свечи запрещены, так как это - открытый огонь.
- Насколько реально соблюдать в тюрьме пост?
- Вполне реально, и опыт многих находящихся в заключении христиан это подтверждает. Конечно, я рекомендую постящимся в СИЗО подходить к посту относительно гибко, ведь в соблюдении поста главное - духовное делание, а вовсе не отказ от определенных продуктов. Например, в СИЗО дают похлебку с содержанием мяса и хлеб с содержанием молока, но не может же человек совсем ничего не есть. Поэтому такие продукты в заключении вполне допустимо употреблять и в пост. А вот от куска колбасы или мяса можно отказаться. Некоторые отказываются в пост от курения, что требует от курильщика со стажем несравнимо больших усилий, чем отказ от какой-либо еды.
- В тюрьме ведь присутствуют и представители иных религий, например, мусульмане?
- Конечно, но они с православным священником, как правило, не общаются. Но бывают и случаи, когда отдельные мусульмане изъявляют желание поговорить о Православии, о крещении.
Кроме того, в тюрьме присутствуют родноверы - славянские язычники. В основном это молодые люди с активной жизненной позицией. Их мировоззрение довольно жесткое и построено на том, что все в жизни надо решать с позиций силы. Как правило, в тюрьме они оказываются за убийства, разбои, разжигание ненависти по национальному признаку, экстремизм. Бывает, они подходят к священникам с различными вопросами, интересуются Православной верой. Иногда пытаются дискутировать, что им делать довольно сложно ввиду отсутствия четкой религиозной системы. В принципе, их именно верующими трудно назвать, так как, по моему мнению, они на самом деле не верят в Перуна, Ладу и прочих персонажей языческого пантеона. Для них родноверие - это, скорее, способ политического и социального протеста против окружающей действительности.
- Зачем же они общаются с православным священником?
- По моему мнению, они все-таки тянутся к истине, к Православной вере, пытаются решить какие-то свои духовные вопросы. Даже начиная разговор с дискуссии, спора, они очень быстро переходят к обсуждению духовных или философских вопросов, ответы на которые их языческое мировоззрение дать не способно. Ведь когда неверующий сталкивается со священником, перед ним встает вопрос духовного порядка - вопрос самоопределения. Для человека, который выстрадал поиск истины, нашел ее в Православии, все эти вопросы отпали сами собой. Я сталкивался с раскольниками, бывшими старообрядцами, которые перешли полностью в лоно единой Православной Церкви. Они рассказывали, что причащались на старообрядческой литургии, но у них все равно возникал вопрос об истинности этого причастия. И только когда они стали православными, они ощутили настоящую благодать, ощутили себя стоящими в истине.
Тоже самое, думаю, верно и по отношению к неверующим. Все равно в присутствии священника у таких людей появляется внутреннее неудобство, толкающее поговорить, услышать не о машинах, не о работе, не об охоте, а о чем-то гораздо более важном. Если человек не верит в существование своей бессмертной души, то это не исключает потребностей и желаний этой души, и в подобных обстоятельствах это особенно заметно.
- Если исходить из имущественных, возрастных, социальных категорий заключенных, какие из них больше тянутся к вере?
- Принадлежность к перечисленным категориям, по моим наблюдениям, не особенно влияет на «уровень духовности» человека, гораздо более важно наличие определенного интеллектуального уровня, образования. У таких людей и миропонимание, и переживания, и духовные потребности выше. Именно среди «умных» заключенных многие тяготеют к вере.
- Имеет ли священник какое-то влияние на мирское положение заключенного? Например, может ли он ходатайствовать в отношении кого-либо, просить об изменении режима содержания, о смягчении приговора?
- Нет, таких возможностей у нас нет. Но один из священников нашего викариатства, отец Александр Слесаренко, является членом комиссии по помилованию, и таким образом мы можем влиять на судьбу заключенных. Но, конечно, главная наша миссия - это духовное окормление, исповедание, литургии для заключенных.
- Иногда высказываются предложения ввести священников в штат тюрем, как на западе.
- Наш русский менталитет этого не примет. Пользы от этого не будет никакой, а вот удар по доверию между заключенными и священниками нанесет сильный. Ведь люди в основном мыслят просто: «от кого получает деньги, на того и работает». И доверять сотрудникам СИЗО среди заключенных не принято.
- Какие главные проблемы духовного плана мешают священнику, совершающему тюремное служение?
- Наиболее сложной духовной проблемой для меня является статья, по которой заключен человек в тюрьму, и правильное отношение к нему. Например, человек совершил тяжкий грех, убийство. Но сейчас он искренне раскаивается, просит допустить его к Причастию. Я вижу, что это сейчас очень важно для него. По всем церковным правилам его нельзя допускать к Причастию по крайней мере еще несколько лет. Как поступить в такой ситуации? Я много беседовал об этом с другими священниками, особенно с отцом Трифоном из Троице-Сергиевой лавры, и слышал разные мнения. Мне лично ближе такая позиция: лучше согрешить в милости, чем в строгости.
Другой сложный момент связан с подготовкой заключенного к Таинству Крещения, а именно - выяснение вопроса, зачем он крестится. Для некоторых, исповедующих блатные понятия, считается «почетным» креститься в тюрьме. Или, например, молодой человек попросил его окрестить, потому что «раньше как-то не успел, а сейчас неплохо бы». При этом в его словах я не слышу ни раскаяния в совершенном преступлении, ни истинного стремления к вере.
Приходится отказывать таким людям, объяснять им, что с момента Крещения их жизнь должна радикально поменяться, человек должен буквально «родиться заново». А к этому готовы немногие.
Еще одна серьезная проблема - «раздвоенность» личности и поведения человека в различных жизненных ситуациях. Это, конечно, наблюдается не только в местах лишения свободы. Почти в каждом приходе встречается ситуация, когда один и тот же человек в храме или со священником ведет себя как смиренный христианин, а выходя из храма, принимает совсем другой образ, мало совместимый с понятием о христианском смирении. В заключении эта раздвоенность нередко выражается гораздо сильнее, чем на воле.
Надо сказать, что проблемы при служении в тюрьме есть разные, но они щедро окупаются приобретаемым бесценным духовным опытом. Когда выходишь из стен СИЗО, есть ощущение, что день прожит не зря, и совершенно точно знаешь: в нем заложен важный смысл. Полагаю, что и на страшном суде он вспомнится Господом не как праздный день.
- Миряне могут оказать вам какую-то помощь в духовном окормлении заключенных?
- Да, нам сейчас требуется помощь мирян. Нам очень не хватает людей, которые будут ходить с нами в тюрьму, раздавать заключенным литературу, иконки, крестики, беседовать на духовные темы, пока священник со Святыми Дарами исповедует и причащает. Люди должны видеть помощь со стороны не только священников, но и мирян. Поэтому мы приглашаем неравнодушных людей, которые готовы отнестись к этому занятию с душой, с любовью к людям. В то же время не стоит ждать одной романтики - иногда потребуется вымыть пол в храме, почистить подсвечники. К этому тоже надо быть готовым. Но главное - по своему опыту могу сказать, что тюремное служение, как, например, и больничное, очень полезно для духовной жизни христианина, поскольку «приземляет» и показывает, что чудеса - это не сказка. Самое главное чудо - это духовный подвиг помощи ближним, и из таких маленьких подвигов множества христиан складывается большой подвиг Церкви Христовой.
С иереем Романом Колесниковым
беседовал Илья Казаков
