Народное движение на Подкарпатской Руси за прадедовскую веру зародилось в селе Иза на Хустщине в начале ХХ века. С этого момента начались многочисленные страдания жителей села за веру Божью. Хотя в Австро-Венгрии по Конституции и была обеспечена за каждым человеком полная религиозная свобода, однако, в жизни либеральный принцип веротерпимости не применялся к православию. Можно было переходить из христианства в иудейство. И даже наоборот, но только не в православие. Объяснялось это тем, что католическая и греко-католическая церкви имели Статус государственных конфессий, которые всеми силами препятствовали распространению православия.
Документы, хранящиеся в фондах архива Закарпатской области (ГАЗО), рассказывают, как в 1903 году изяне в один из воскресных дней пропели в церкви Символ Веры, исключив из 8-го члена слова «и от Сына». Этим прихожане фактически заявили о своем переходе в православную веру. Местные активисты Иоким Вакаров, Василий Кеминь, Максим Плеска и Василий Лазарь в день великомученика Георгия организовали опрос односельчан в поддержку православия. Его результаты впечатляющи. Более 900 односельчан заявили о своем выходе из унии. Представители Изы во главе с Максимом Плискою выехали в сербский Сермский-Карловец, где встретились с митрополитом Георгием Бранковичем и высказали пожелания своих сельчан, чтобы назначили им православного священника. Венгерское Министерство культуры и народного образования, в письме от 12 июня 1903 года, просила Карловского митрополита, чтобы он отказал в просьбе изским крестьянам и не посылал православного священника. Несмотря на это, просьба была удовлетворена. В изянский приход был назначен православный священник из Сербии Герасим Петрович. Узнав об этом, власти страны запретили ему въезд в приделы Австро-Венгрии. Более того, в Изу были направлены жандармы. Начался поголовный обыск, конфисковали все церковные книги и даже иконы. А у Василия Плески было найдено прошение на имя русского царя, в котором выражалось желание угорских русских присоединится к России. («Славянский век», № 79, 1904 г. стр.216).
В сопровождении жандармов в село прибыл 2 июня 1903 года ужгородский епископ-викарий Балога, который после церковной литургии стал расспрашивать изян - чем вызван их уход из лона греко-католической веры? Слово держал авторитетный лидер православного движения в крае Иоким Вакаров. Его страстная речь потрясла священника. Его доводы были убедительны. Опираясь на проповеди многолетних духовных наставников изян о. Михаила Росвиговского и о. Иоанна Раковского - И. Вакаров заявил, что жители Угорской Руси никогда унию не воспринимали, ни Брестскую (1596), ни Ужгородскую (1648). Уния нужна была не сторонником дедовской веры восточного обряда (еще от Кирилла и Мефодия), а папскому Ватикану и католическим правителям Австрии и Польши, чтобы, разделяя, властвовать над этой территорией. Чтобы расчленить славянское единство, оторвать христиан западнорусских земель, от их, восточных единокровных братьев - русских. Уния вводилась тайно, и о ней в Изе никто не знал. Здесь ее не воспринимали и не воспринимают. Что и привело к открытой и массовой борьбе. «А что совершают в ответ отцы-униаты?» - спросил Иоким Вакаров. И тут же ответил: «Они (отцы-униаты) лишают нас вековых русинских религиозных и народных традиций, хотят лишить нас пользоваться во время исполнения церковных обрядов, святого и родного для нас старославянского языка и кириллицы, насильственно насаждая латиницу, хотят сделать из нас безмолвных рабов».
Высокопоставленный униат не убедил изян вернуться в лоно греко-католической церкви. После его отъезда, жандармы пребывали в селе еще несколько месяцев, забирая у крестьян провизию не расплачиваясь, всячески притесняли и оскорбляли народ. Долго терпело беззащитное население всевозможные обиды, наконец, доведенное до отчаяния, однозначно высказалось во время службы Божьей: «Пора прийти русским и выгнать мадьяр!». Этого было достаточно, чтобы возбудить уголовное дело о государственной измене. ( Как мне это напоминает сегодняшние реалии). По распоряжению Хустского окружного начальника 13 февраля 1904 года в Изу были снова направлены жандармы. Они и выследили в одном из домов села собрание селян. На нем присутствовало около 25 человек. Пять активистов было задержано и доставлено в Хуст. У них конфисковали сербские и русские богословские книги, православные календари, изданные в России. Относительно других были составлены протоколы, которые впоследствии легли в основу судебного дела на основе постановления № 766 от 1898 года. В рапорте окружного начальника, от 15 февраля 1904 года, есть и такие утверждения: «Изменение религии таит в себе скрытую государственную угрозу; приезд сербского священника показал бы победу православного движения, что привело бы к опасным последствиям».
Дело, названное «Первый Мараморош - Сиготский процесс», слушалось в феврале 1904 года. Подсудимых обвинили в том, что они пытались оторвать Угорскую Русь от Венгрии, присоединить ее к России, наиболее активные - Иоаким Вакаров, Максим Плеска, Василий Кемень и Василий Лазарь - были приговорены к 14 месяцам тюремного заключения и 100 кронам штрафа. Так, униаты вкупе с венгерскими властями, расправились с «шизматической ирредентой» в селе Иза. Из тюрьмы они вышли совершенно нищими, семьи их ютились по чужим углам. Но Иоаким Вакаров и его единомышленники не пали духом, продолжали борьбу за православную веру. Вскоре руководитель православного движения Иоким Вакаров был зверски убит жандармами. Крестьяне погребли его без священника с пением «Святый Боже». (Валерий Разгулов «К Разгадке смерти Иоанна Раковского». Ужгород, 2004 г. стр.18).
Несмотря на то, что село Иза находилось всего в пяти верстах от города, правительство распорядилось на средства крестьян построить там жандармскую казарму. Власти делали все возможное, чтобы запугать местное русинское население и не допустить в село православного священника. Изяне вынуждены были совершать свою литургию перед раскрытым Евангелием, а детей своих время от времени тайком посылать в Буковину к православному священнику, который и крестил их. На собранные скудные средства сельчане выстроили православный молитвенный дом, но вскоре он был разрушен жандармами. Им запретили собираться на общие молитвы. Поэтому они стали уходить в леса и горы для проведения общей молитвы.
Гонения не только не остановили православное движение в крае, а наоборот еще более усилили его. Епископ Ю. Фирцак вынужден был обратиться к премьер-министру Венгрии Иштвану Тиссу. Он сообщал: «Схизматическое движение крестьян в мукачевской епархии как «панславистское» движение, угрожающее существованию государства, надо задушить в самом зародыше, ибо если мы теперь упустим уничтожение зачатка беды, то она вкоренится и станет гнойником на теле нации, постоянно разжигаемым и распространяемым панславянской пропагандой, которая фальшивыми обещаниями сможет инфицировать и подстрекать к измене живущий в северо-восточных Карпатах русинский народ». (Иван Гаврилович Коломиец «Социально-экономические отношения и общественное движение в Закарпатье во второй половине ХІХ столетия». Томск, 1962 г. стр. 413).
А тем временем в православие, вслед за Изой, перешли многие села края Угорской Руси - Великие Лучки, Теребля, Осой, Ильница, Горинчево, Бедевля, Кошелево, Нанково, Велятино, Билки, Угля, Воловое, Кричево, Дубовое и другие. Крестьяне снова занялись поиском священника, и с этой целью обратились к сербскому епископу Богдановичу в Будапешт. Он испугался конфликта с властями и не принял делегацию. О русских священниках нельзя даже было и думать. Только позже, юрисдикции Русской Церкви над Карпатами, добился архиепископ Антоний (Храповицкий), но для этого потребовались вся энергия и талант этого выдающегося архиерея.
И вот, наконец, в 1910 году наш край получил своего православного лидера в лице иеромонаха о. Алексея (Кабалюка), который своим ревностным служением Богу снискал себе уважение и любовь простых людей. 8 июля 2001 года состоялась его канонизация, а 21 октября 2001 года многотысячные паломники прославляли преподобного Алексия. Божественную литургию возглавил митрополит Киевский и всей Украины Блаженнийший Владимир. Состоялся чин прославления подвижника. Он был причеслен к сонму местночтимых святых с именем Алексия Карпаторусского. (Полная биография Алексия Карпаторусского, опубликована в монографии Валерия Разгулова и Кирилла Фролова «Апостол Карпатской Руси», Ужгород, 2001 год).
ПРЕПОДОБНЫЙ АЛЕКСИЙ КАБАЛЮК (1877-1947)
В
селе Иза сохранилось предание, которое передается из поколения в
поколение, как весной 1910 года по приглашению местных жителей в село
тайком, в телеге, накрытой сеном, прибыл отец Алексий (Кабалюк). Через
день иеромонаха Алексия четыреста крестьян окрестных сел просят принять
их в православие и он причащает более тысячи крестьян. Появились у него и
соратники - православные священники Николай Сабов, Григорий Чопик и
Михаил Мачки. Движение за возрождение святого Православия в Закарпатье
становится массовым. По официальным данным 1912 года - в 28 населенных
пунктах нашего края существовали православные общины. В ответ на
массовое движение «за святую веру предков», охватывающее 30-35 тысяч
человек, власти подвергают их новыми гонениями. Сам же иеромонах
Алексий, не желая обременять крестьян, простым точильщиком исходил наш
край вдоль и поперек, одновременно совершая религиозные обряды.
В день Крещения Христа в 1911 году архимандрит Мисаил, которому пришелся по душе молодой инок, вручает Алексию Кабалюку иконы, церковные книги и золотую чашу для причастия. В том же году, к Великому посту, иеромонах Алексий в сопровождении единоверца и борца за православие - Ильи Перчака, прибыл в Мукачево, где остановился в доме своего старого знакомого Ивана Хомы. Здесь, на протяжении двух недель, при завешанных окнах, тайно проводит богослужения. Сотни и сотни людей приходили к нему на службу Божью, крестить детей, исповедоваться, причащаться и даже венчаться.
Стараниями о. Алексия на приусадебном участке жителя Новых Лучек Василия Тричинця строят церковь. Красавец храм и поныне служит своим прихожанам, напоминая о тех временах, когда православная вера преследовалась. (4 мая 1934 года на фасаде храма была установлена мемориальная доска к 20-летию Мараморош-Сиготского процесса. На ней выбиты слова о. Алексия (Кабалюка): «Самая жестока смерть не вырвет из наших сердец веры православной». А, в 2013 году, там же была установлена мемориальная доска в память 100 лет по прошествии судебных процессов с именами жертв Мараморош-Сиготского процесса, освятил мемориальную доску архиепископ Мукачевский и Ужгородский Феодор). Весь 1911 год, отец Алексий (Кабалюк) разъезжает по окрестным селам, где, установив шатер походной церкви, подарок Русской Православной Церкви, проводит богослужения и всех необходимых треб. Весть о том, что на праздник Сретенья Господнего в Изе, после Божественной Литургии, причастилось и исповедалось тысячи людей, мгновенно облетело весь край. Повсеместно православные славили Бога и его милость. 14 июня 1912 года черновицкая русофильская газета «Русская Правда», ссылаясь на венгерские газеты, писала, что в Угорской Руси девять сел заявило о своем переходе в православие. Она же сообщала, что венгерская власть с новой силой обрушила гонения на православных. Делалось это в основном по доносам униатов. Произошли массовые аресты и обыски в селах Иза, Липча, Теребля, Новобарово. Были конфискованы церковные книги, а на православных верующих были наложены штрафы от 50 до 100 крон. Тогда же Министерство культов и народного образования на имя униатского епископа Антония Паппа отправляет письмо, в котором сообщалась религиозная ситуация на Угорской Руси. Автор письма утверждал, что православное движение является российской агитацией и направлено на распространение великорусской идеи. «Относительно образования православной парафии в Изе, то этому удалось помешать, но движение расширилось на несколько сел Хустского округа. В Тячевском округе оно охватило: Тереблю, Дулово, Кричево, в Тересвянском округе - Терново, Нересницу, Ольховцы». Высокий министерский чиновник упрекал епископа в том, что его подчиненные равнодушно относятся к православному движению и предлагал усилить миссионерскую работу. Как и ожидалось, миссионерская работа провалилась. В интервью газете «Канадийский русин» епископ Папп заявил: «В Марамороше нужно было провести аресты. Предупредить приграничную полицию, чтобы не попадали панславянские листовки. Запретить посещение заграничных паломнических центров».
Как
результат,17 июня 1912 года, жандармы произвели обыск в доме лидера
православного движения иеромонаха Алексия (Кабалюка) в селе Ясиня. Была
изъята риза, чаша для причастия, церковные книги, а жилье опечатано.
Под угрозой физического устранения о. Алексий (Кабалюк) был вынужден
выехать на время в Россию. (Грустные реалии сегодняшнего дня: десятки
священнослужителей с Украины из-за преследований нашли временное убежище
в Российской Федерации). В Москве он знакомится с архиепископом
Алеутским и Североамериканским Платоном (Рождественским) и вместе с ним
уезжает в США, куда его пригласили православные карпатороссы. Там он,
вместе со священником Александром Хотовицким, продолжал свой
миссионерский подвиг, и сотни тысяч карпатороссов вернулись к вере отцов
и дедов. А тем временем, австро-венгерские власти стали арестовывать и
бросать в тюрьмы активных сторонников православия на Подкарпатской Руси,
в том числе и всех родственников о. Алексия (Кабалюка).
Жандармы прибегали к пыткам. Православных подвешивали к дереву так, чтобы ноги не доставали до земли. Через час такого висения из носа, горла, ушей текла кровь. Если несчастный начинал терять сознание, его поливали водой и продолжали истязания. В селе Лежье под пыткой умерла женщина. Многие прошли «мучительное дерево», но от Православия не отреклись. Другие искали спасения в лесах и горах. Так, одиннадцать девушек, которых наставляла сестра о. Алексия, Василиса, тайно приняли постриг, удалились в горы, где построили в лесу скит. Жили там по монашескому уставу. Жандармы, узнав об этом, нашли их, сорвали одежды, и в одних рубашках загнали в реку, продержали в ледяной воде два часа, а затем бросили в тюрьму. Вот имена этих святых исповедниц: Мария Вакарова, Пелагея Смолик, Анна Вакарова, Мария Мадор, Пелагея Тусть, Пелагея Щербань, Параскава Щербань, Юлиана Азай, Мария Прокун, Мария Довганич, Анна Кемень.
МАРАМОРОШ-СИГОТСКИЙ ПРОЦЕСС23 июля 1913 года начался второй Марморош-Сиготский процесс. Отец Алексей (Кабалюк), узнав о новом массовом преследовании православных в Угорской Руси и о начавшемся против них судилище, в срочном порядке возвращается через Россию к своим мирянам. Впоследствии он вспоминал: «У меня появилось сильное желание добровольно вернуться в Старый Край и разделить там горькую участь с моими братьями заключенными. Я получал благословение: от владыки Платона, с Афона и Яблочинского монастыря, так что вскоре я выехал. Здесь у меня было единственное желание: самому явится в Марморош-Сигот. Никто здесь не узнал меня. Тогда я прямо явился в Судебную палату и отдал себя в руки властей. Я вошел в первую же комнату, где сидел какой-то важный чиновник, поздоровался с ним и заявил: «Я, - Алексий Кабалюк, которого, как я дознался, ищете».
Королевский
прокурор доктор Андор Иллеш передает суду акт, зарегистрированный за
№5919/1913, в котором говорилось: «Мною обвиняются: «Александр Кабалюк
(в иночестве - о. Алексий), 36 лет, униатского вероисповедания, лесной
рабочий (русский монах), родившийся и живущий в Ясинях». Далее
перечислялись еще 94 обвиняемых, в том числе православные священники о.
Григорий Грицак и о. Николай Сабов, жителей Изы - Яков Борканюк, Дмитрий
Петровций, Георгий Воробчук, Иван Бабинец, Олена Глушман, Георгий
Трочинец, Павел Фенчак, Дмитрий Ряпинец, Иван Балог, Владимир Рубиш.
Всего же к судебной ответственности привлекалось 188 человек.
«Ознакомленные лица, - писал прокурор Иллеш, - находятся в сношениях с
графом Владимиром Бобринским, жительствующим в Петербурге, русским
подданным, председателем «Русского Национального Союза», членом Думы и
Синода, с Евлогием Холмским, Антонием Житомиро-Волынмким, православными
русскими епископами, с афонскими, холмскими, московскими, киевскими,
почаевскими и яблочинскими православными монахами и получают от них
денежную поддержку. С этими лицами, кроме того с врачом Романом
Геровским, адвокатом Алексеем Геровским и инженером Георгием Геровским в
Черновцах (Буковина), они вошли в соглашение с целью обратить униатских
жителей государства, живущих в Марароше, Угоче и Переи, в православную
русскую веру и подчинить их Киевскому патриархату (и тогда Патриарха в
Киеве не было - В.Р.). Все это делалось с целью присоединения означенных
территорий к русскому государству и подчинения их скипетру русского
царя. Руководились они отчасти соображениями материальной выгоды,
отчасти же любовью к православной русской вере, которая служит русской
национальной идее». Среди улик, с помощью которых прокурор доказывал
антигосударственную деятельность задержанных, были виды афонских и
киевских монастырей, иконы, церковные книги, изданные в Москве, Киеве и
Одессе, периодические издания: «Русская Правда», «Русское Слово», «Вера и
Церковь». В обвинительном акте, который имел 52 страницы, прокурор
Андор Иллеш коснулся и истории православного движения в крае. Он
утверждал, что первые ростки его были выявлены в селе Великие Лучки
возле Мукачева и селе Иза возле Хуста, а усиление православной агитации
связывал с деятельностью о. Алексия (Кабалюка), принявшего, в 1905 году,
на Афоне, монашеский постриг. (Уже скоро, 5 октября 1914, русские
войска в ходе кровопролитных боев вошли в Сигет. Начались интенсивные
поиски прокурора доктора Андора Иллеша. За его голову было назначено
вознаграждение -50000 рублей. Прокурора не нашли, а других не искали и
не трогали).
Граф В. А. Бобринский, которого прокурор считал главным идеологом православного движения в Угорской Руси, на страницах петербургского «Нового Времени» дал обстоятельный ответ на все пункты обвинительного акта.
«Все это, пишет граф Бобринский, свидетельствует о малой образованности и легкомыслии прокурора». А архиепископ Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий) в защиту гонений на православных Подкарпатской Руси и судилища над ними составил особую молитву, которая читалась во всех храмах Волынской епархии в течение всего процесса. После опубликования в прессе послания владыки Антония на него отозвалась петербургская газета «Свет». 9 августа 1913 года она сообщала своим читателям: «9 августа по всем церквам Волынской епархии прочитано было Окружное послание архиепископа Волынского Антония и совершено особое молебствие».
Судебная коллегия в Дебрецене, которой было поручено дальнейшее расследование дела православных изян, назначило его слушание на 25 ноября 1913 года. Однако, для инструктажа суда, председатель министерского совета граф Тисса созвал совещание в Будапеште. На нем кроме премьера присутствовали: министр культа Янкович, представитель министерства внутренних дел барон Перени, мукачевский епископ Антоний Папп, мармарошский викарий Михаил Балог, бережский архидиакон А. Косей, министерский секретарь доктор Орест Сабов. Видя, что дело еще не закончено, так как в нем имелось множество изъянов, а также огромный к нему интерес мировой общественности и прессы, его перенесли на 29 декабря, непосредственно перед православным Рождеством Христовым.
Именно в это время венгерская газета «Pesti Naplo» в статье, посвященной следствию над карпатороссами, спрашивала: «Можно ли обвинять рутен в агитации против государства, которое оказывает им в самых необходимых условиях человеческого существования?», - и отвечала на этот вопрос отрицательно, добавляя: «Сомнителен исход процесса, но несомненны постыдные его последствия».
На
суде о. Алексий подробно рассказал о себе, о своей миссионерской
деятельности, которая не преследовала никаких политических целей. Чтобы
подтвердить свой священнический сан, о. Алексий предъявил
удостоверение, подписанное архиепископом Холмским Евлогием. Интересная
деталь, сначала о. Алексей, сносно владеющий венгерским языком,
отказался от адвоката и защищал себя сам. Но затем дело защиты передал
адвокату Артуру Клейну, услугами которого пользовались еще участники
Первого Мараморош-Сиготского процесса.
Граф Владимир Алексеевич Бобринский, которому фактически запрещалось въезжать в Австро-Венгрию, где он покровитель православных в Угорской Руси был отдан под суд, вопреки всему, 3 февраля 1914 года, в сопровождении депутатов Российской Государственной Думы Балашова и Дмитриева прибыл в Будапешт. Уже, на следующий день, он был на Мараморош-Сиготском процессе, где объявил, что будет давать показания на русском языке. Логично, чтобы подсудимые-русины могли его понять, но председатель суда Авраамий Товт не удовлетворил его просьбу. Отказ он мотивировал тем, что судебный переводчик плохо владеет русским языком. В результате пришлось графу объясняться на французском языке. Можно только позавидовать хладнокровию графа, когда отвечал на явно провокационные вопросы прокурора Иллеша. Для нас интересны откровения графа, где он сообщает судилищу над православными русинами, что цель возглавляемого им Галицко-русского общества - противодействие польскому и украинскому влиянию на Галичине и Буковине; оно не финансирует поездки паломников угророссов в Россию и не проводит политическую агитацию в Венгрии.
Чуть позже, выступая уже в Петрограде, в «Клубе общественных деятелей» с докладом «Про судьбу Угорской Руси», он ознакомил присутствующих с положением в нашем крае. В своем выступлении граф с болью в сердце говорил о судьбе ни в чем не повинных православных русинов. Среди слушателей, были представители политических, научных и журналистских кругов российской столицы, а также председатель Государственной Думы России М. В. Родзянко, члены Думы Безяк, граф Олсуфьев, Ракович, Корево, профессора Беккер, Троицкий, Пальмов, Ладиженский, журналисты Баженов, Васильев, Бушмаков, Клепацкий и другие.
Доктор Милан Годжа из Словакии оставил интересные воспоминания о выступлении графа Бобринского на этом судилище. Он писал: «Русинская тяжба оживилась с приходом русского политика, депутата графа Бобринского. Во время всего разбирательства ссылались на него и прокурор и судьи, ибо как, говорят, Бобринский стал во главе тех русских кругов, которые хотели приобрести «для русского царя» бедных русинов. Бобринский есть действительно представителем Славянского благотворительного общества и был знаком с Кабалюком и с братьями Геровскими из Буковины. Это общество, или по крайней мере его члены, давали угрорусским паломникам православные церковные книги».
Далее адвокат Годжа сообщает: «Председатель обратил внимание Бобринского на то, что он не может не отвечать на такие вопросы, которые могли бы ему потом повредить.
Бобринский на это:
- Таких вопросов нет.
Председатель потом спросил его, что делает его общество для галицких русских? Бобринский объяснил, что его общество занимается только вопросами религиозными и воспитательными».
Мужественную гражданскую позицию В. А. Бобринского, карпатароссы, не забыли. Скорбя по поводу его кончины в Париже, 13 ноября 1927 года, ужгородская газета «Русская земля» писала: «Наше крестьянство, особенно страдавшее по мадьярским тюрьмам, массы православных, с чувством глубокой благодарности и признательности воспринимают имя графа Бобринского, хотя бы за ту большую моральную поддержку, которую он оказал им своим появлением в качестве свидетеля во время Мараморош-Сиготского процесса. Несчастным подсудимым было тогда легче выносить мучения, и они охотнее подвергались дальнейшим преследованиям за веру, получив в лице появившегося русского свидетеля уверения том, что там, за кордоном, в невиданной, но горячо любимой России, находятся еще люди, которые о тяжелой участи Угорской Руси знают и ею интересуются».
Среди 247 свидетелей Мармарошского процесса было множество греко-католических священников типа мракобесов Азария и Кимака. Своим невежеством ставили себя в смешное положение. Например, Азарий утверждал, что трехрамный крест является символом «русского панславизма». На это адвакат Артур Клайн парировал, что такой крест есть и на его церкви в Изе. Главным же «свидетелем» обвинения стал Арнольд Дулишкович - агент тайной полиции и провокатор. О его провокационной деятельности еще до Мараморош-Сиготского процесса сообщала чешская газета «Народни Лист». Редактор этой газеты в таких словах описывал первую встречу с Дулишковичем в редакции газеты: «Дулишкович представился как адвокатский кандидат из Будапешта, который как угрорус, хотел бы завязать отношения с пражскими славянскими кругами, что бы при их помощи создать газету «для пробуждения своего народа». Причем в разговоре Дулишкович проявил особый интерес к тому, «поддерживают ли чешские банки политическую работу в Венгрии и не согласились бы также поддержать русскую газету». Из разговора стало ясно, что Дулишкович - провокатор, но чтобы убедиться в этом, редактор вызвал полицию для задержания «русского шпиона». Перед полицией писала газета, Дулишкович должен был «легитимироваться» и оказалось, что он действительно шпицль мадьярского правительства. (Карпаторусский голос», 10 марта 1934 года). Обманным путем Дулишковичу удалось получить рекомендательное письмо к Алексею Геровскому, который помог ему добраться до Петербурга. В российской столице он встретился с Бобринским, которому представился православным миссионером. В России Дулишкович собирал информацию о связях подкарпатских русинов с российскими православными центрами. И вот на показаниях этого профессионального провокатора и было построено, главным образом, обвинительное заключение против православных русинов. В ходе этого судилища Дулишкович был полностью изобличен подсудимыми, защитой в лице адвокатов доктора Вацлава Клофача, Милана Годжи и упомянутого уже Артура Клайна. Они не только восприняли процесс, как общественное дело, но и личным участием и с помощью прессы выступили в защиту о. Алексия и его паствы.
Следует вспомнить и о «свидетеле» Андрее Манайло. Он был, по словам венгерской газеты «Vilag», платным агентом-провокатором пограничной полиции. Этот тип обосновался в селе Липча, вблизи Хуста, и там вел разговоры о русском царе и России, постоянно намекая на насильственную мадьяризацию и на неправедную роль католического духовенства для того, чтобы спровоцировать простой народ к непродуманным выступлениям.
Подсудимые православные русины, несмотря на истязания и длительное заключение в условиях строгого тюремного режима, не отказались от своих убеждений. Отец Алексий (Кабалюк), Василий Вакаров, Георгий Воробчук и другие, отвергнув обвинения в антигосударственной деятельности и в получении денег для «русской пропаганды», заявили, что они стоят и будут стоять как русские люди за «свою» веру. Это судилище вызвало шквал критики и протестов, широкой общественности, как в Австро-Венгрии, так и России, других славянских странах.
Венгерская оппозиционная газета «Budapest» по поводу Мараморош-Сиготского процесса писала: «Венгерское правительство идет от срама к сраму, от террора к террору. Выдвинутый им схизматический процесс, бессмысленный и несправедливый, является истинным кровавым наветом...». Это ужасное событие произошло потому, продолжала газета, что «правительство либеральной Венгрии вырвало из рук рутенов их молитвенники и объявило их веру и молитвы изменой отчизне! Подобное бессмысленное злодеяние достойно лишь испанской инквизиции». Правительство заявляет, что «схизма открывает дорогу русской пропаганде, которую распространяют из России. Что это неправда - знает всякий здравомыслящий человек, а легенда о «катящемся рубле» газета называла просто смешной». Версии о «катящемся рубле», то есть о финансировании «схизматического движения из России», широко распространялась венгерской националистической печатью. Изученные мною архивные материалы не дают оснований для таких выводов. Известно только, что граф В. Бобринский, как доносил русский консул в Будапеште, вручил защитнику обвиняемых православных русинов Клейну 6 тысяч крон в виде залога для освобождения о. Алексия (Кабалюка) из заключения до вынесения окончательного приговора.
Что касается самого процесса, то там не происходило ничего нового. Свидетели сообщали большей частью вещи несущественные. Некоторых обвиняемых успешно защищал адвокат из Пешта Ронай, задавая суду вопросы весьма неприятные. Спрашивал он и обвиняемых: «Правда ли, что их жандармы преследовали и насильно принуждали, чтобы ходили в церковь к мадьяронским греко-католическим священникам. Почти каждый отвечал - «правда».
И вот последнее слово на суде было дано отцу Алексию. Доктору Николаю Якубянскому удалось восстановить по памяти хронику того судебного заседания:
«Отец Алексий (Кабалюк) предстал перед судом и торжественно заявил:
- Где правду ищут, то место святое, как Церковь. Это место особенно свято, ибо в нем ищется правда и здесь религиозный процесс. Здесь предстоят верующие и я, как священник. Я в этом храме присягаю, что невинен и ничего не сделал против отечества. Все то, что мы совершали, делали во имя религии, а потому в этом деле последнее слово скажет Христос.
Обвиненные зарыдали, тронутые этими словами. Председатель суда нетерпеливо закричал на о. Алексия (Кабалюка), чтобы он говорил коротко и скорее заканчивал...
Отец Алексий продолжал свою речь:
- Какой не будет приговор, мы его примем. Если нам придется страдать. Мы будем страдать за святое дело. Я прошел три части земного шара, был в Америке, когда узнал об обвинении и немедленно поспешил домой, тянула меня любовь к отечеству. Если стадо страдает - место пастыря среди страдающих. Там горе (он поднял руку к небесам), там знают, что нами руководит только религиозная правда, а не противогосударственная деятельность». («Русский Народный Голос». Ужгород. 29 декабря 1933 г.).
После почти двухмесячного суда, проходившего с 29 декабря 1913 года по 3
марта 1914 года, был объявлен приговор для 93-х православных русинов.
Обвинение в государственной измене было заменено на «подстрекательства
против мадьярской народности». Отец Алексий (Кабалюк) был осужден к 4
годам и 6 месяцам лишения свободы и штрафу в 1000 крон. Православный
священник о. Николай (Сабов) приговорен к 3 годам, Юрий Чопик к 1 году и
4 месяцам и 1000 кронам штрафа, Аким Вакаров, Василий Лазарь и Василий
Кеминь были приговорены к 14 месяцам тюрьмы и 1000 кронам штрафа,
остальные получили менее суровое наказание. В общем итоге на всех они
получили 40 лет тюремного заключения. Два человека во время пыток на
допросах стали душевно больными.
Сразу после окончания этого судилища, русский царь Николай ІІ демонстративно даровал о. Алексию (Кабалюку) золотой наперсный крест за его исповедные подвиги, а в православных храмах России были проведены молебны во славу его подвига. (В. Разгулов «Русский парижанин на Подкарпатской Руси». Ужгород. 11 декабря 1993 г.). Не осталась в стороне и русская пресса. Столичная газета «Новое время», как бы подвела итог этому судилищу: «Венгерское правительство, опозорило себя за последние годы целым рядом преступных действий, начиная с разгона парламента вооруженной силой и кончая миллионными взятками за концессии на игровые вертепы в Будапеште, вплели в свою историю еще один сомнительный лавровый листок небывалого судилища над несчастными православными угророссами».
Мараморош-Сиготский
судебный процесс не только не заглушил в сознании широких народных масс
Угорской Руси стремление к воссоединению с братским русским народом, а,
наоборот, усилил это движение. Русский консул в Будапеште в одном из
своих донесений указывал, что национальное движение угнетенных народов
Венгрии настолько обострилось, что может привести «к весьма опасным для
нее результатам». Подкарпатские же русины, которые «бедствуют
материально, терпят гонения за веру», еще сильнее к ней стремятся, «и
тем притягательнее для них становится Россия». (Эти слова, написанные
сто лет назад, русским дипломатом, - актуальны как никогда!).
Сто
лет назад, во время Первой (Великой) мировой войны большая часть
деятелей русского движения того времени прошли муки Талергофа и
Терезина. Еще страшнее испытания ожидали одного из наиболее ярких
лидеров русского движения Прикарпатья того времени, доктора
юриспруденции, депутата парламента Австрии и львовского Сейма, лидера
старорусской партии Дмитрия Андреевича Маркова (1864-1938). Заточенный в
венскую тюрьму «Чертова башня». Там он испытал все муки ада. Русский
патриот Марков, по формулировке Василия Романовича Ваврика, принадлежал
«к молодому поколению карпато-русского национального движения, которое
открыто, заявляло о своей идеологии единства русского народа, т. е.
великороссов, малороссов и белороссов». (Ваврик В. Р. «Краткий очерк
галицко-русской письменности». Лувен. 1973 г. стр. 59). Ф. Ф. Аристов в
своем фундаментальном труде «Карпато-русские писатели», в первом томе,
приводит речь Д. А. Маркова в Венском парламенте на русском языке 9 июля
1907 года. Когда в ответ на его речь министр внутренних дел барон
Бинерт от лица правительства заявил, что в Австрии нет русского народа,
то со всех уголков Галицкой Руси было прислано в парламент сто тысяч
петиций. Есть там и такие слова: «Галицко-русский народ по своему
историческому прошлому, культуре и языку находится в тесной связи с
заселяющим смежные с Галицией земли малорусским племенем в России,
которое с великорусским и белорусским, составляет цельную
этнографическую группу, т. е. русский народ. Язык этого народа,
выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в
настоящее время одно из первых мест среди остальных мировых языков,
Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает
исключительное право быть языком ее литературы, науки и вообще
культуры».
На Первом Венском политическом процессе судили кроме Д. А. Маркова, депутата венского парламента В. М. Курыловича, адвоката, доктора права К. С. Черлюнчакевича (защитник М. Сандовича на львовском процессе 1914 года), адвоката И. Н. Драгомирецкого, журналиста, корреспондента «Нового времени» Д. Г. Янчевецкого, крестьянина из села Вербище Фому Дьякова и кузнеца из Каменки-Струмиловой Гавриила Мулькевича. (http://www.ukrstor.com/talergof/). Быстро нашлись и так называемые свидетели. Это украинские деятели Галичины. Среди них лидер и идеолог украинского национализма Кость Левицкий (позже, в 1918 году, он становится одним из организаторов и руководителей Западноукраинской народной республики). Ренегат, профессор Львовского университета, Кирилло Студинский (позже - советский академик). И наконец, редактор львовского украиноязычной газеты «Діло» Ярослав Веселовский (это издание тенденциозно освещало Мараморош-Сиготский процесс над о. Алексием и его одноверцами; по этим публикациям четко видно, что венгерские власти использовали услуги платных агентов и провокаторов не только в Венгрии, но и в Галичине). Это был типичный устрашающий процесс того времени, когда судили не за деяния, а за убеждения. (С этот процесса, как под копирку, написанный сценарий другого судилища, когда уже в наше время, три года назад, судили лидера подкарпатских русинов - священника-подвижника отца Дмитрия Сидора).
В. Р. Ваврик писал: «Уже сам внешний подбор различных общественных кругов и местожительств и предъявления им одного и того же обвинения, свидетельствует о том, что объединение всех этих лиц под одним общим обвинением не имело никаких фактических оснований, за исключением русской идеи, свойственной всем подсудимым» (там же). Адвокат из Злочева Федор Ваньо, привлеченный к процессу в качестве эксперта, прямо сформировал: «Кто употребляет русский язык, не может быть хорошим австрийцем; хорошими австрийцами являются лишь украинцы, поэтому все члены русской-народной партии - изменники, ибо они не украинцы» (Там же).
Сущность государственной измены подсудимых состояла, по обвинительному акту, «в том, что 21 июня 1914 года и после объявления всеобщей мобилизации, 31 июля 1914 года, состояли членами «Русского Народного Совета» и прочих русских обществ, и что в качестве основателей «Карпаторусского освободительного комитета» посредством русофильской агитации и подстрекательства, как зачинщики, предпринимали нечто угрожавшее, отпадению от Австро-Венгерской империи Галиции, Буковины и части Венгрии, населенной рутенами» (там же). Улики почти те же, что и на Мараморош_Сиготском процессе, где вместо вещественных доказательств, фигурировали русские газеты и журналы, выписанные на австрийской государственной почте, русские книги, частные письма с безобидным содержанием, а также открытки с видами России.
Главный обвиняемый Д. А. Марков в своем блестящем последнем слове утверждал, что деятельность русофилов проходила в рамках закона, а в заключении подчеркнул: «Меня защищает правда, а сила правды непреодолима. Это правда - моя национальная идея, идея культурного и национального единства русских племен. Несмотря на то, что сегодня эту идею придавили тяжелые камни враждебных политических устремлений, я убежден, что эта идея, эта моя правда, найдет дорогу к свету». А так как «цель украинства негативна, именно развитие единой национальной культуры русских племен, то я не считаю его культурным движением, я считаю его противным культуре, и уже по этим чисто культурным причинам не являюсь сторонником украинства». («Русский голос», 1938 г.).
Все семеро были приговорены к смертной казни через повешение. Осужденных спас от мучительной смерти Николай ІІ, который через испанского короля Альфонса ХІІІ добился замены смертной казни на пожизненное заключение. (Н. М. Пашаева «Очерки истории русского движения в Галичине ХІХ-ХХ вв.», Москва, 2000 г. стр. 156).
Для
устрашения ненавистных русинов, и с целью отвлечь внимание населения от
неудач на фронте, был инсценирован новый процесс. В 1915 году, уже
после отвода русских войск из Львова, был затеян так называемый Второй
Венский процесс. Он проходил с 4 сентября 1916 года по 17 февраля 1917
года. Были те же обвинения и те же русофобы-свидетели. На сей раз список
обвиняемых, из 24 человек, возглавил доктор Кассиан Дмитриевич
Богатырец (1868-1960), православный протоирей из Буковины. Известный и
почитаемый культурный и общественный деятель Буковины. Вторым в списке
был редактор черновицкой газета «Русская Правда» Илларион Цурканович
(1878-1949), который оставил заметный след на Подкарпатской Руси.
Принимал участие в основании «Карпато-Русской народной партии», от
которой был сенатором в парламенте Чехословакии (1929-1935);
редактировал партийную газету «Русская земля» (1923, 1925-1935). И все,
ни одного известного имени вы не найдете там, отмечу лишь что в списке
обвиняемых, находилось девять православных священников и один псаломщик
из села Знесенье, возле Львова, Лука Старицкий.
Их
преступление состояло в том, что «все они до 26 июля 1914 года и после
объявления всеобщей мобилизации, 31 июля 1914 года, состояли членами
различных русофильских обществ в Галиции и Буковине и своею
деятельностью и русофильской пропагандой подготовляли отторжение
названных областей и части Венгрии от Австро-Венгерской империи,
усиливали внешнюю опасность для государства и провоцировали внутренний
бунт... Кроме того, подсудимые обвинялись в том, что изменой нанесли
серьезный вред австро-венгерской и союзной с ней германской армии во
время войны, входя в сношение и поддерживая связь с врагом, т. е.
русской императорской армией». (http://www.ukrstor.com/talergof/).
Авторитетный
священник К. Богатырец выступил на процессе с блестящей мужественной
защитительной речью и заключительным словом, в котором сказал: «Легко
можно предвидеть, что нас военный суд приговорит к смертной казни, но я
убежден, что ту Австрию, которая приговорит нас к смертной казни, я
наверно переживу». (Н. М. Пашаева, Указанное сочинение стр. 156).
Умер в тюрьме, не дождавшись приговора военного суда, Гавриил Гнатышак, привезенный в Вену из концлагеря Талергофа. Семь человек, адвокат Ярослав Сьокало, Евстафий Цюк из Самбора, помещик Федор Мохнацкий, учитель Александр Милянич, учитель Мефодий Трахоновский, настоятеля храма в селе Медыня Феодосий Дуркот и крестьянин из села Шипот Яков Гадзюк, были оправданы, остальные приговорены к смертной казни через повешение. Амнистия императора Карла І весной 1917 года спасла осужденных от гибели. Узники обоих процессов обрели свободу и в дальнейшем вернулись на родину.
ВСЕСТО ЭПИЛОГАМассовые и крайне жестокие широкомасштабные репрессии против карпатороссов во время Первой (Великой) мировой войны, говорят о том, что они принимали формы геноцида. Особенно это проявилось в Восточной Галиции, где русофильству, русскому культурному пласту, был нанесен непоправимый урон. Мы должны знать и помнить правду об уничтожении русской нации в ХХ веке, о геноциде не менее ужасном, чем Холокост. Все это облегчило, закрепило окончательную победу на Галичине мазепинскому укроинству, которое со временем, уже во времена незалежности, переросло в национал-фашизм. В этой череде кровавых событий Подкарпатской Руси удалось выстоять, сохранить, сберечь русский дух, свою православную веру. И это радует.
 |
Визит Блаженнейшего митрополита Онуфрия, Местоблюстителя Киевской митрополичьей кафедры был приуроченный к 100-летию Мараморош-Сиготского процесса над православными мирянами в 1913-1914 годах. Литургия состоялась в День прославления преподобного Алексия Карпаторусского. Вместе с Блаженнейшим служили архиепископ Хустский и Виноградовский Марк, митрополит Бориспольский и Броварский Антоний, митрополит Тернопольский и Кременецкий Сергий, митрополит Почаевский Владимир, архиепископ Херсонский и Таврийский Иоанн, архиепископ Мукачевский и Ужгородский Феодор, архиепископ Чернивецкий и Буковинский Мелетий, епископ Угольский Антоний, епископ Бердянский и Приморский Ефремий, епископ Ирпинский Климент. |
 |
На службе в Свято-Никольском монастыре, где покоятся мощи православного святого Алексия Карпаторусского, собрались священнослужители обеих Закарпатских православных епархий (Хустской и Мукачевской), делегации гостей от Православной Церкви Чешских Земель и Словакии, Польской Православной церкви. Рядом со святыми отцами молились тысячи мирян, со всех уголков Закарпатья. Присутствующий на литургии автор этих строк решил восстановить для читателей сайта «Западная Русь» все перипетии начала возрождения святого православия на Подкарпатской Руси; трагические события, связанные с Мараморош-Сиготским процессом; Венские процессы над карпатороссами во время Первой (Великой) мировой войны. События, произошедшие сто лет назад, православная общественность должна знать. |
Хочется надеяться, что не может быть забыт и вновь предан уникальный
русский остров в самом центре Европы, который потом и кровью, молитвой
отстоял свою русскость. Так как занавес молчания вокруг карпаторусских
деятелей должен быть разорван для всех неравнодушных к затронутой теме
считаю необходимым оставить свой контактный электронный адрес: 
http://zapadrus.su/rusmir/istf/1122-karpatorusskaya-golgofa.html
