Один из древнейших иконографических образов Божией Матери, получивший на Руси именование «Знамения», то есть знака милости Богоматери, начал распространяться у нас с ХI-XII веков. Подобные иконы стали так называться после чудесного знамения, случившегося от такого образа в 1170 году в Новгороде. Тогда к городу подступили соединенные силы русских удельных князей, грозя расправой над новгородцами. Не имея возможности силой отбить неприятелей, жители города искали помощи у Пресвятой Богородицы, Которая и явила особое чудесное заступничество обиженным посредством Своего чудотворного образа.
Память о подобных случаях особых явлений и чудес живет долго. И, нужно сказать, не безосновательно. Ведь каждое проявление силы Божией достойно благодарной памяти, оно укрепляет веру и часто является важным аргументом для колеблющихся в истине. Однако есть у Божественных знамений и чудес другая сторона. «Какое Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе?» (Ин. 6: 30) - спрашивали у Господа люди, евшие чудесно умноженные Спасителем пять хлебов и две рыбки. В ответ на подобные требования с глубоким сожалением Богочеловек отвечал: «Для чего род сей ищет знамения? Истинно говорю вам, не дастся роду сему знамение» (Мк. 8: 12).
Преподобный Исаак Сирин по этому поводу рассуждает парадоксально. «Если просящий у Бога знамения, - говорит святой, - будет услышан, то лукавый обретает в нем место как в ходящем пред Богом без благоговения, с дерзостью и ввергает его в большие поползновения». То есть речь идет даже не о диавольской прелести, но опасны для человека могут быть и те истинные чудеса, которые он долго и упорно испрашивает у Бога! Вот в чем истинная опасность духовной жизни - в свободе человеческой личности, которую Творец не ограничивает. Оказывается, мы можем выпросить у Бога и неполезное для нас. И это возможно только в силу того, что, не разобравшись в собственных желаниях, не укротив вовремя пылкость даже добрых, но несвоевременных стремлений, мы предпочитаем миру Божиему собственный, нами обдуманный, нами проверенный и нами востребованный мир. Причем здесь нет никакого небрежения со стороны Творца: о подобной ситуации Господь говорит в притче о блудном сыне (см.: Лк. 15: 11-32). Любящий Отец отдает сыну то, что он требует от Него, вполне осознавая, с какими опасностями сопряжена самостоятельная жизнь неопытного чада. Однако удерживать его нет смысла.
Человек призван в земном странствовании познать вкус истинной жизни, испытав который, он уже никогда не выберет противного. Наши прародители избрали некогда именно опытный путь познания Истины, они не поверили слову Создателя. Поэтому не удивительно, что мы продолжаем познавать границы света и тьмы, только приближаясь к ним на опасное расстояние, где можем почувствовать, что избранный нами путь ведет не в ту сторону. Господь не может лишить нас этой онтологической необходимости проверять всё на собственном опыте. Однако для того, чтобы распознать тонкую грань между действительно необходимым для нашей жизни и несвоевременным, между добрым сыновним обращением к Творцу и дерзким требованием свободы, личного пространства, необходимо иметь особый духовный вкус, уметь распознавать тщеславие от искреннего стремления сделать доброе дело. Эта способность различения духов приходит со временем, после долгих трудов и терпения. Это удел избранных. Нам же лучше не пытаться собственным умом определить качество духовного явления, полагаясь на личный опыт. Не стоит изведывать то, что находится за гранью близкого и понятного мира (материального и духовного), не стоит просить того, что должно кардинально изменить обстоятельства нашей жизни. Опыт святых показывает, что лучше с благодарностью довериться Богу, принять обстоятельства нашей жизни как в той или иной мере обусловленные Промыслом о нас благого Творца. И тогда Он не замедлит отнять всё неполезное для нас. Если же обстоятельства действительно вынуждают нас обратиться к Богу за чудом, то пусть в этом обращении будет больше сокрушения о собственной немощи, чем требования справедливости или должного от Создателя.
