Обычно в рубрике «Человек» мы публикуем рассказы о пути разных людей к Богу, Церкви; интервью о личном, важном - Христовом. Но иногда делаем исключение для материалов, которые не поддаются какой-то четкой классификации. Вот и сегодня мы публикуем воспоминания Василия Михайловича Снегова, саратовского ученого-химика, о бабушке, Клавдии Ивановне Губиной. Еще статья эта расскажет нам о той любви, которая никогда не перестает.
Военное детство в теплых руках
Василий
Михайлович Снегов появился на свет в 1937 году в семье военного. В этот
печально известный год был репрессирован, а затем погиб в тюрьме один
из братьев его бабушки - священник Вячеслав Пятницкий. Правда, Василий
Михайлович узнал об этом совсем не скоро. По крайней мере, не в детстве.
Детство было теплым и добрым - несмотря на военные тяготы, которым
семья Снеговых подверглась сполна. Как и сотни тысяч других советских
семей, впрочем.
Отец маленького Васи, Михаил Захарович, в конце 30-х принимал участие в боях на Халхин-Голе, поэтому после начала Великой Отечественной его направили в Монголию - на востоке страны было неспокойно из-за соседства с Японией. Вася с мамой и бабушкой остался в Брянске, откуда, впрочем, пришлось эвакуироваться в Забайкалье. После долгих переездов из одного поселка в другой семья оказалась в Маргентуе, где Нина Дмитриевна, мама Васи, нашла работу по своей специальности, - она была медик, акушерка. Вот как сын вспоминает о том времени: «Мать крутилась словно белка в колесе, как очень многие в те годы, выезжала по вызовам в любую погоду в соседние селения. Утром уходила на работу и возвращалась домой, валясь с ног от усталости. Вся забота обо мне, а также хлопоты по дому выпали на долю Клавдии Ивановны. Мы с бабушкой постоянно были вместе. Со временем очень привязались друг к другу. Бабушка сделалась для меня самым родным, самым дорогим человеком. Мы даже спали вместе. Забираясь в постель, я по обыкновению сворачивался калачиком, прижимался к бабушке и сладко засыпал».
Ода землянке
Когда Васе исполнилось шесть лет, семья Снеговых перебралась на станцию Джида - сюда была направлена часть, где служил Михаил Захарович. Шел 1943 год. В гарнизоне жили в землянках - жили совсем небогато и очень скудно. Однако когда уже взрослый Василий Михайлович вспоминает свое детство в аскетичных условиях, у него получается настоящая ода землянке, хвалебная песнь.
«У многих при упоминании землянки возникает мысль о фронтовой зоне, о сыром, темном, холодном и мрачном укрытии. Милые землянки! Они были и в глубоком тылу, давая людям приют, ощущение защищенности, спасая от холода, жары и ненастья. У нас была типичная землянка военных лет, используемая под жилье для семей военнослужащих. Все было, как в обычном доме, только углубленном в землю. Спускаясь по лестнице, по деревянным ступенькам, попадаешь в сени. Дверь из них вела в прихожую, за которой открывались две небольшие комнатки. В одной из них была добротная печка в виде голландки с плитой... Снаружи землянка выглядела небольшим холмиком со слегка утопленными в него окнами и выделяющимся входом. А изнутри стены землянки были выполнены хорошо подогнанными и побеленными толстыми досками. Когда смеркалось, запускался электрический движок, и в жилище подавался живительный электрический свет. Внутри всегда было сухо, светло и тепло... Наше новое жилье, хотя в нем не было никакой мебели, кроме железных кроватей, стола и табуреток, отличалось ухоженностью и чистотой. Мама и бабушка обладали врожденным чувством уютно обустроить дом, умением любую вещь так поставить или положить, что казалось, что лучшего места ей и придумать нельзя».
В этой землянке, согреваемой теплом не только от электродвижка, бабушка учила Васю читать и считать - готовила к походу в первый класс. Когдато она была учительницей начальных классов, поэтому занятия были радостью для обоих.
Лучший друг бабушка
В 1944 году Михаила Захаровича вновь переводят - в авиационную часть, расположенную в семи километрах от городка Чойбалсана в Монголии. Семья едет с ним. Тут Вася идет в школу, мама снова начинает работать в санчасти, а бабушка - бабушка, как всегда, рядом с внуком. Она помогала мальчику готовить уроки - и очень умело, прививая любовь к процессу познания. Клавдия Ивановна выросла в многодетной семье сельского священника, была глубоко верующим человеком, иногда заводила разговор о Боге, научила Васю молитве «Отче наш».
Еще в Джиде заинтересовала внука коллекционированием. Со временем у Васи в коробочках из-под папирос было собрано множество засушенных бабочек. Вместе с бабушкой он делал гербарии из скудных трав и скромных полевых цветов монгольской степи.
Василий Михайлович вспоминает: «Бабушка отличалась мягким характером, доброжелательностью, хлебосольством. Она была интересной собеседницей. Все сослуживцы папы, бывавшие у нас в гостях, поддавались скромному обаянию этой тихой пожилой седовласой женщины. В маленьком военном городке, как водится, все всех знали, и бабушка пользовалась у его обитателей неизменным уважением».
...В октябре 1946 года Клавдия Ивановна Губина трагически погибла. Однажды утром готовила завтрак внуку-третьекласснику, взорвался примус. Огнем обожгло половину поверхности тела. Надежды на благополучный исход почти не было...
Василий Михайлович знает, что когда огненная струя бензина вырвалась из неисправной горелки, единственная мысль бабушки была о спящем через тонкую перегородку внуке. Она, сжимая опаленными руками примус, вынесла его на улицу, чтобы не случился пожар, - и только тогда позвала на помощь.
...Последние слова Клавдии Ивановны были такие: «Храни вас Бог! Васенька...». Ее похоронили на русском военном кладбище в Чойбалсане, на холме над рекой Керулен. Над ней поставили красный православный крест. Клавдии Ивановне Губиной было всего 60 лет.
Привет через Константина Симонова
В 1964 году писатель Константин Симонов, автор известного стихотворения военных лет «Жди меня, и я вернусь...», побывал в творческой командировке в Монголии. По следам его путешествия в газете «Правда» вышла статья «Сады на поле боя». Константин Михайлович описывает и посещение Чойбалсана: чай у председателя аймачного совета, сводки об ожидающемся хорошем урожае зерновых. Но затем писатель Симонов рассказывает о мемориале советским летчикам, который был возведен за городом, на холме. «В степи поднимается холм, довольно высокий, хотя он и не кажется высоким из-за своей пологости. Называется он "Бунхан", что значит по-монгольски "усыпальница". Наверное, когда-то холм был чьей-то усыпальницей. Был и снова стал ею. На круглой вершине холма на фоне знакомого тревожного монгольского заката, в безмятежно спокойной вечерней степи стоит серо-белая высокая бетонная стела необычной, суровой и значительной формы. Это не пропеллер и не крыло, но что-то такое, что в своем каменном обличье напоминает и пропеллер, и крыло, высоко уходя от земли в небо и чем-то тревожа и бередя твои чувства. Памятник открыт, хотя еще не вполне закончен. Уже привезен камень для низкой каменной стенки, которая будет стоять рядом со стелой, на ней будут вырезаны имена 81 летчика, погибших в разных местах, но похороненных здесь. Кладбище, где они похоронены, здесь же под холмом, внизу, прямо в степи, в сотне метров от спокойного берега Керулена. Восемьдесят один белый низкий прямоугольничек бетонных побеленных плит. Над большинством из них ничего нет, над некоторыми столбики со звездочками, над двумя - два старых пропеллера, а над одной могилой - выкрашенный в красный цвет крест, деревянный, наверное, поставленный кем-то из приезжавших сюда осиротевших стариков-родителей».
Этот красный крест стоял (и может быть, до сих пор стоит) на могиле бабушки Василия Михайловича Снегова. Поставили его еще в 1946 году дочь и зять. Осиротевшие. А память о Клавдии Ивановне хранит внук, поддерживаемый ее любовью - ниточкой, тянущейся из далекого детства.
Газета «Православная вера» № 19 (519)
http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/na-chuzhojj-zemle-pod-pravoslavnym-krestom
