22 июня 1943 г. в московском Центральном парке имени Горького открылась выставка. У ее входа на стенде огромными буквами было написано: "Выставка образцов трофейного вооружения, захваченного Красной Армией у немцев". Вскоре выставку посетил И.В. Сталин, а на экраны кинотеатров страны вышел цветной документальный фильм "Трофеи великих побед". посвященный открывшейся экспозиции. Во вторую годовщину нападения Германии на нашу страну советское государство демонстрировало успехи Красной Армии в Великой Отечественной войне и уверенность в новых победах.
Иными были настроения в стане врага. Германский генерал и историк Курт Типпельскирх писал, что катастрофа под Сталинградом "потрясла немецкую армию и немецкий народ... Там произошло нечто непостижимое, не пережитое с 1806 года - гибель окруженной противником армии".
Родные немецкого солдата Иоганна писали ему на фронт: "Ты не можешь себе представить, как был удручен весь народ, когда по радио объявили, что 6-я армия вынуждена была сдаться. Люди плакали на улицах".
Хельга Штейнкотлер из Штейнаха писала на фронт мужу 5 февраля: "До завтрашнего дня у нас народный траур - борьба в Сталинграде окончена. Это самый тяжелый удар с начала войны".
Взять реванш за Сталинград!
Для преодоления этих мрачных настроений в Германии была развернута пропагандистская кампания. Свое выступление в берлинском "Спортпаласте" 18 февраля 1943 г. Иозеф Геббельс открыл словами: "Сталинград был и остается великим тревожным знаком Судьбы германского народа!" Он запугивал собравшихся "ужасами ГПУ" и заявлял: "Решается судьба всей западной цивилизации, чья история насчитывает две тысячи лет". Он требовал: "Тотальная мобилизация всех людских и промышленных ресурсов на войну - вот веление времени!... Самые суровые меры нельзя считать слишком суровыми, когда на карту поставлена победа".
Очевидцы свидетельствовали: "Геббельс говорил почти час, и его аудитория пришла в полное исступление". Собравшиеся выкрикивали яростно: "Да!", одобряя один за другим требования "тотальной мобилизации".
Геббельс заключил речь словами: "Народ готов на всё! Фюрер приказывает, а мы должны ему подчиняться! Если когда-либо наша вера в победу была твёрдой и непоколебимой, то это сегодня, в час национального единения и внутренней решимости! Мы видим впереди победу и должны завоевать её! Поэтому наш лозунг таков: "Вставай, народ, иди на бой и обрети свободу!" В порыве энтузиазма слушатели подхватили Геббельса на плечи и унесли его с трибуны.
Но верил ли Геббельс тому, что он говорил? Вскоре после этого выступления Геббельс провел совещание с рядом видных государственных деятелей Германии, на котором заявил: "У нас не кризис руководства, у нас кризис Руководителя!". Геббельс говорил, что Гитлер забросил дела политического руководителя, занявшись военными делами. Присутствовавший на этом совещании министр вооружений Альберт Шпеер позже писал: "Его критика показала, что означал Сталинград. Геббельс стал сомневаться в звезде Гитлера, а поэтому и в его победе. И мы также сомневались вместе с ним". Участники совещания предложили восстановить деятельность Геринга на посту председателя совета министров, как это было предусмотрено постановлением, принятом в начале войны. Полномочия же Гитлера решили урезать.
Поражение под Сталинградом вызвало рост недовольства Гитлером и среди видных военачальников. Генерал-инспектор бронетанковых войск Гейнц Гудериан и начальник генерального штаба Курт Цейтцлер открыто говорили, что Гитлер берет на себя руководство армии, но не осуществляет его.
Фельдмаршалы Манштейн и Клюге даже направились в ставку Гитлера в Растенбург, чтобы потребовать передачи в их руки ведение операций на Восточном фронте. Правда, их решимость испарилась в ставке Гитлера и там они лишь подтвердили свою верность фюреру.
Провалилась и попытка Геббельса и других потеснить власть Гитлера при поддержке Геринга.
Но в это же время активизировались участники военного заговора против Гитлера, сложившегося еще в 1938 году. На март 1943 г. было намечено осуществление операции "Вспышка", предусматривавшее осуществление военного переворота и убийство Гитлера, Геринга и Гиммлера. Одновременно предпринимались попытки договориться с западными державами о "почетном мире". С этой целью начались переговоры между представителями военных заговорщиков и Алленом Даллесом, который, находясь в Швейцарии, с ноября 1942 г. возглавлял Бюро стратегических служб США (в последующем ЦРУ).
13 марта, когда Гитлер возвращался из Смоленска в Растенбург, на борт самолета была подложена бомба. Однако бомба не взорвалась. Тогда было решено взорвать Гитлера, а также сопровождавших его Гиммлера, Геринга и Кейтеля 21 марта во время церемонии в день поминовения героев войн. Хотя эта попытка сорвалась, заговорщики не прекратили ни попыток совершить убийство фюрера, ни своих переговоров с американцами.
Для Гитлера, который получал информацию о дворцовых интригах, а также отрывочные сведения о заговоре военных, стремление взять реванш за Сталинград стало также вопросом его собственного политического, а может быть, и физического выживания.
Гудериан отмечал, что в соответствии с планом, разработанным по приказу Гитлера Цейтцлером, главную мощь летнего наступления должны были составить новые танки "тигр" и "пантера". Еще 22 января 1943 г. Гитлер опубликовал обращение "Ко всем работникам танкостроения". Гудериан писал, что "новые полномочия на расширение производства танков, предоставленные министру Шпееру, свидетельствовали о все растущей тревоге в связи с понижающейся боевой мощью германских бронетанковых войск перед лицом постоянно увеличивавшегося производства старого, но прекрасного русского танка Т-34".
Напряженное ожидание
Наступление немецких войск, в ходе которого им удалось вновь занять Харьков и Белгород, было остановлено 27 марта, и на советско-германском фронте наступило затишье. Однако в Москве ожидали начала нового летнего наступления германской армии. 8 апреля Жуков представил доклад о плане действий на фронте, изогнувшейся дугой вокруг Курска. Ознакомившись с ним, Сталин распорядился запросить командующих фронтов. Вечером 12 апреля 1943 г. в Кремле состоялось совещание у И.В. Сталина с участием прибывшего с Воронежского фронта Г.К. Жукова, А.М. Василевского и заместителя начальника Генерального штаба А.И. Антонова, на котором был обсужден план летней кампании. По словам Жукова, "одновременно с планом преднамеренной обороны решено было разработать и план наших наступательных действий, не ожидая наступления самого противника, если оно будет затягиваться на длительный срок".
Несколько иной была позиция К.К. Рокоссовского. По воспоминаниям Главного маршала авиации А.Е. Голованова, когда на Центральный фронт, которым командовал Рокоссовский, прибыли Г.М. Маленков и А.И. Антонов, командующий фронтом предложил "как можно тщательнее готовиться к обороне". По предложению Маленкова Рокоссовский написал докладную записку Сталину, которая, по словам Голованова, "возымела действие. Обоим фронтам были даны указания об усилении работ по организации обороны... Глубина обороны вместо предполагавшихся 120-130 километров была доведена до 150-190 километров, где было оборудовано шесть основных оборонительных полос, не считая промежуточных рубежей и отсечных позиций...
Главной наступательной силой у немцев были танки, и Рокоссовский на ожидаемых участках возможного их прорыва создал противотанковую оборону глубиной 30-35 километров с большим количеством противотанковых районов с сотнями противотанковых опорных пунктов.
Кроме того, на танкоопасных направлениях были созданы сплошные зоны заграждений в виде надолбов, противотанковых рвов, лесных завалов, минных полей. Были сформированы подвижные отряды на случай прорыва танков, противотанковые артиллерийские резервы, которые в любой момент могли быть брошены на угрожаемые участки". Кроме того, в мае - июне в тылу обоих фронтов был создан Резервный фронт, который затем был переименован в Степной.
Тем временем немцы готовились к наступлению. 15 апреля 1943 года Гитлер подписал оперативный приказ N 6, в котором были изложены задачи войск в наступательной операции "Цитадель". В приказе говорилось: "Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление "Цитадель" - первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и полным успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года. Поэтому все приготовления должны быть осуществлены с большой осторожностью и большой энергией. На направлении главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира".
План германского командования предусматривал нанесение ударов на Курск с севера из района Орла и с юга из района Белгорода. Посредством обходного движения групп армий "Центр" и "Юг" предполагалось в течение четырех дней достичь Курска и окружить советские войска, расположенные на выступе фронта, получившего название "Курская дуга".
Германский историк Гёрлиц пояснял, что затем "можно было думать, что делать - повернуть ли на север, на Москву, или уготовить русской армии на юге перед Донцом и линией по Миусу новые "Канны".
В ходе совещаний с участием Гитлера, проведенных 3-4 мая 1943 г., Гудериан, по его словам, "заявил, что наступление бесцельно; наши только что подтянутые на Восточный фронт свежие силы при наступлении по плану начальника штаба будут снова разбиты, ибо мы наверняка понесем тяжелые потери в танках. Мы не в состоянии еще раз пополнить Восточный фронт свежими силами в течение 1943 г.... Кроме того, я указал, что у танка "пантера", на который начальник генерального штаба сухопутных войск возлагал большие надежды, обнаружено много недостатков, свойственных каждой новой конструкции, и что трудно надеяться на их устранение до начала наступления". Альберт Шпеер поддержал Гудериана. Однако, по словам генерала, "только мы двое были единственными участниками этого совещания, которые на предложение Цейтцлера ясно ответили "нет". Гитлер, который еще не был полностью убежден сторонниками наступления, так и не пришел в этот день к окончательному решению".
Во время встречи с Гитлером 10 мая Гудериан вновь просил его "отказаться от наступления на Восточном фронте" и спросил: "Почему вы хотите начать наступление на востоке именно в этом году?". В их разговор вмешался Кейтель, заявив: "Мы должны начать наступление из политических соображений". Гудериан ответил: "Вы думаете, что люди знают, где находится Курск? Миру совершенно безразлично, находится ли Курск в наших руках или нет. Я повторяю свой вопрос: "Почему вообще вы хотите начать наступление на востоке именно в этом году?" По словам Гудериана, "Гитлер ответил на это буквально следующее: "Вы совершенно правы. При мысли об этом наступлении у меня начинает болеть живот". Я ответил: "У вас правильная реакция на обстановку. Откажитесь от этой затеи". Гитлер заверил, что в решении этого вопроса он никоим образом не чувствует себя связанным".
Гудериан писал: "Каким образом Гитлер решился на наступление, до сих пор неясно. По всей вероятности, решающим явился нажим начальника генерального штаба сухопутных войск".
8 мая 1943 года в Москве были получены разведданные о том, что противник может перейти в наступление на Курской дуге 10-12 мая.
Сталин отдал распоряжение к утру 10 мая иметь все войска на первой линии обороны, но наступление немцев не началось. По словам М. Штеменко, "в переносе срока наступления Н.Ф. Ватутин усмотрел колебания противника". (Типпельскирх писал, что Гитлер не раз переносил срок этого наступления, так как хотел "применить в этой операции большое количество танков "Пантера", которые незадолго перед тем были пущены в серийное производство и на которые он возлагал особенно большие надежды.) Вновь сведения о начале наступления немцев были получены 19 мая.
На сей раз утверждалось, что немцы перейдут в наступление 19-26 мая. Опять Сталин отдал распоряжение быть готовым к отражению наступления, но снова наступления немцев не последовало.
А.Е. Голованов вспоминал: "Чем дальше шло время, тем больше и больше нарастало напряжение и, я бы сказал, появилась некоторая нервозность и у нашего руководства... Не все у нас в военном руководстве были согласны с ожиданием наступления со стороны противника. Некоторые предлагали нанести упреждающий удар, а проще говоря, нам первым начать наступление. Эти предложения несколько колебали уверенность Верховного в принятом им решении вести на Курской дуге оборонительные действия. Бывая у него с докладами, я слышал высказываемые сомнения в том, правильно ли мы поступаем, дожидаясь начала действий со стороны немцев... Однако такие разговоры кончались тем, что Сталин заключал: "Я верю Рокоссовскому".
Срок намеченного на июнь немецкого наступления был опять перенесен Гитлером. Однако в ночь на 2 июля 1943 года в Генштаб поступили сведения от разведуправления о том, что в ближайшие дни и не позднее 6 июля, может начаться наступление немцев на Курской дуге. Василевский тотчас доложил об этом Сталину. Ночью 2 июля Сталин утвердил директивы командующим Западным, Брянским, Центральным, Воронежским, Юго-Западным и Южными фронтами, в которых говорилось, что "немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3-6 июля".
Битва, поставившая Германию перед катастрофой
Пленный, захваченный 4 июля на Воронежском фронте, и немецкие перебежчики, перешедшие к советским войскам 4 июля на Центральном фронте, показали, что наступление немцев должно начаться утром 5 июля. Получив эти сведения, Жуков, Василевский и Ватутин приняли решение провести артиллерийско-авиационную контрподготовку. Жуков вспоминал: "В 2 часа 30 минут я отдал приказ о начале контрподготовки. Все кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот - началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской "симфонии" звуков словно слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31".
Артиллерийско-авиационная подготовка, по словам Василевского, "дала исключительный эффект... Гитлеровцы с трудом смогли начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже". Жуков оценивал итоги контрподготовки более сдержанно.
Голованов был ночью на даче у Сталина, когда ему позвонил Рокоссовский. "Радостным голосом он доложил: "Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!" "А чему вы радуетесь? - спросил несколько удивленно Верховный. "Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин! - ответил Константин Константинович".
Наступление противника было особенно активным на Воронежском фронте. Генерал-лейтенант Н.К. Попель вспоминал: "Пожалуй, ни я, ни кто другой из наших командиров не видел сразу такого количества вражеских танков. Генерал-полковник Гот, командовавший 4-й танковой армией гитлеровцев, ставил на кон все. Против каждой нашей роты в 10 танков действовало 30-40 немецких".
Создание, по предложению Рокоссовского, небывалой по своим масштабам обороны сыграло решающую роль в срыве немецких планов. По словам Типпельскирха, "наступление, предпринятое 5 июля обеими немецкими армиями одновременно с севера и юга, несмотря на использование всех сил и мощную поддержку с воздуха, не принесло желаемого результата. 9-я армия, наступавшая на фронте 90 км, после первоначальных успехов уже в первые дни наступления была остановлена, сумев вклиниться в оборону противника лишь на 12 км. Более успешным был удар 4-й танковой армии, но и он не принес решающего успеха. 4-й танковой армии удалось вбить в оборону противника клин глубиной до 35 км. Тем не менее, когда 9-я армия 12 июля была вынуждена приостановить наступление, расстояние между клиньями составляло еще свыше 100 км".
А.М. Василевский писал: "В итоге беспримерного сопротивления советских войск противник, понеся огромные потери и продвинувшись на 12 км на северном фасе Курской дуги и до 35 км на южном, был вынужден прекратить наступление, а затем начать отвод войск.
Окружить наши войска... фашистам не удалось. Советская оборона оказалась сильнее. И тогда же были созданы необходимые предпосылки для перехода в запланированное контрнаступление.
Главным итогом оборонительного сражения следует, на мой взгляд, считать поражение танковых соединений врага, в результате чего возникло благоприятное для нас соотношение сил по этому важному роду войск. В значительной степени способствовал тому выигрыш нами крупного встречного танкового сражения южнее Прохоровки в 30 км от Белгорода".
К этому времени, как писал Жуков, "Ставка... подтянула из своего резерва в район Прохоровки 5-ю гвардейскую общевойсковую и 5-ю гвардейскую танковую армию и наутро 12 июля ввела их в сражение... В течение 12 июля на Воронежском фронте шла величайшая битва танкистов, артиллеристов, стрелков и летчиков, особенно ожесточенная на прохоровском направлении". В этом крупнейшем танковом сражение Второй мировой войны под Прохоровкой участвовало до 1200 танков и САУ.
Участник сражения под Прохоровкой подполковник А.А. Голованов (однофамилец Главного маршала авиации) вспоминал: "Я не нахожу ни слов, ни красок для того, чтобы описать танковое сражение, которое произошло под Прохоровкой. Постарайтесь представить, как около 1000 танков, столкнувшихся на небольшом пространстве (около двух километров по фронту), осыпающих друг друга градом снарядов, горящие костры уже подбитых танков... Стоял сплошной рев моторов, лязганье металла, грохот, взрыв снарядов, дикий скрежет железа, танки шли на танки. Стоял такой грохот, что сдавливало перепонки. Ожесточенность сражения можно представить и по потерям: более 400 немецких и не менее наших танков остались догорать на этом поле боя или лежали грудами искореженного металла после взрыва боекомплекта внутри машины. И все это длилось целый день".
А.А. Голованов вспоминал: "Мы потеряли ощущение времени, не чувствовали в этот жаркий солнечный день ни жажды, ни зноя. Одна мысль, одно стремление - пока жив, бей врага, помоги своему раненому танкисту выбраться из горящего танка.
Наши танкисты, выбравшиеся из своих разбитых машин, вместе с нами - пехотинцами искали на поле боя среди горящих вражеских танков их экипажи, тоже оставшиеся без техники, и били их, кто из пистолета, а кто из автомата, схватываясь в рукопашную.
Каждый из нас сделал на Прохоровском поле все, что было в человеческих силах. Все это длилось целый день, который к вечеру потемнел от пожарищ и дыма на хлебном поле".
На другой день генерал бронетанковых войск П.А. Ротмистров вместе с Г.К. Жуковым проехал мимо поля боя. Ротмистров вспоминал: "Взору представилась чудовищная картина. Всюду искореженные или сожженные танки, раздавленные орудия, бронетранспортеры и автомашины, груды снарядных гильз, куски гусениц. На почерневшей земле ни единой зеленой былинки. Кое-где поля, кусты, перелески еще дымились, не успев остыть после обширных пожаров... "Вот что значит сквозная танковая атака, - тихо, как бы сам себе, сказал Жуков, глядя на разбитую "Пантеру" и врезавшийся в нее наш танк Т-70. Здесь же, на удалении двух десятков метров, вздыбились и будто намертво схватились "Тигр" и тридцатьчетверка. Маршал покачал головой, удивленный увиденным, даже снял фуражку, видно отдавая дань глубокого уважения нашим погибшим героям-танкистам, которые жертвовали своей жизнью ради того, чтобы остановить и уничтожить врага".
12 июля началось наступление войск Брянского и Западного фронтов (командующие М.М. Попов и В.Д. Соколовский). 15 июля к наступлению присоединились войска Центрального фронта. Так началась операция "Кутузов", имевшая целью ликвидацию орловского плацдарма противника. К исходу 23 июля советские войска отбросили немцев на позиции, занятые ими до начала наступления 5 июля.
Наступление наших войск успешно развивалось и в дальнейшем. По словам А.М. Василевского, "почти двухмесячная Курская битва завершилась убедительной победой Советских Вооруженных Сил". По оценке Г.К. Жукова, "общие потери вражеских войск за это время составили более 500 тысяч человек, около 1500 танков, в том числе большое количество "тигров", "пантер", 3 тысячи орудий и большое количество самолетов. Эти потери фашистское руководство уже не могло восполнить никакими тотальными мероприятиями".
Гудериан констатировал: "В результате провала наступления "Цитадель" мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос».
Танковый стратег Германии признал: «Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику".
В своем докладе на торжественном заседании в Большом театре 6 ноября 1943 года И.В. Сталин так оценил значение Курской битвы: "Если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила ее перед катастрофой".
http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/tanki_shli_na_tanki_252.htm
