Сегодня
и общество, и государство ищут пути преодоления нравственного кризиса и
укрепления национального самосознания. Потому 200-летию победы в
Отечественной войне 1812 года придаётся такое значение.
Предлагаем вниманию читателей беседу с литератором, полвека занимающимся историей, публицистом, соредактором журнала «Звезда» Яковом ГОРДИНЫМ.
- Яков Аркадьевич, война с Наполеоном и жертвы, которые принесла ради его разгрома Россия, были неизбежны?
- В контексте нашей беседы, как мне кажется, более уместно будет говорить не о жертвах, а о жертвенности, без которой не осознать величие русской истории.
Но давайте будем поспешать медленно и начнём всё-таки с того, что Наполеон мечтал иметь Россию в числе союзников в своём противостоянии с Англией. Ему как воздух нужна была на континенте достаточно сильная опора. Для этого не годились ни Австрия, ни Пруссия.
После трёх лет войны, шедшей с переменным успехом, в битве при Фридлянде русская армия всё же потерпела очень тяжёлое поражение, и был заключён Тильзитский мир. Казалось бы, мечта Наполеона близка к осуществлению: континентальная экономическая блокада Англии становилась реальностью.
Но тут Наполеон совершает первую из своих роковых ошибок - он вторгается в Испанию, чтобы блокировать морское побережье. И в это же время к нему приходит понимание того, что Россия уклоняется от выполнения тильзитских соглашений. Война Франции с Россией стала неизбежной.
Следует отметить, что для России разрыв отношений с Англией и союз с Францией был экономически крайне невыгоден, поскольку по ёмкости своего рынка для традиционных русских товаров Франция Англию заменить не могла.
В России разорялись помещики, росло народное недовольство, кроме того, русское дворянство, офицерство, особенно гвардейское, чувствовали себя оскорблёнными этим унизительным миром. Авторитет Александра I стремительно падал.
Но, с другой стороны, имели место и вещи более серьёзные: посол Коленкур доносил в Париж лично императору, что в Петербурге растёт напряжение, что даже в петербургских гостиных призывы к убийству Александра I стали обычными, как петербургский дождь.
Эта ситуация растущего недовольства была довольно неприятной для Александра I. Тайная полиция регулярно доносила ему о брожении умов в среде офицерства, и он, памятуя о трагической судьбе своего отца Павла I, был весьма обеспокоен. Причём многие из цареубийц занимали и при его царствовании довольно высокие государственные и военные посты.
Россия же делала всё, чтобы континентальную блокаду Англии сорвать, а Франция, в свою очередь, прилагала усилия, чтобы этому воспрепятствовать.
Наполеон встретился с Александром I в Эрфурте, но эта встреча не принесла желаемых результатов. Несмотря на все заверения русской стороны о приверженности тильзитским договорённостям, Наполеону стало ясно, что Россия предпочла Англию.
И Франция, и Россия спешно готовились к войне. Она должна была начаться в 1811 году, но её начало отсрочил страшный неурожай в Европе, и начало войны было отложено Наполеоном на 1812 год.
Если пользоваться нынешней терминологией, то эта война была не чем иным, как «принуждением к союзничеству». Наполеон, вопреки существующему убеждению, завоёвывать Россию не собирался. Он прекрасно понимал, что это ему не под силу.
- И всё-таки война началась, Россия подверглась нашествию Великой армии, в которой были собраны силы чуть ли не всей Европы.
- Здесь следует отметить, что война проходила на достаточно узкой в масштабах России полосе, - она шла в полосе движения французской армии на Москву, включая полосу движения её фланговых корпусов. Главная часть Российской империи войной вообще не была затронута.
При этом в стратегический план Наполеона поход на Москву сначала не входил. Он полагал, что в приграничных сражениях сначала разобьёт по очереди две русские западные армии Багратиона и Барклая де Толли, а после этого, как это уже случалось во всех европейских войнах, будет заключён мир на условиях победителя.
То, что произошло потом, было для него полной и весьма неприятной неожиданностью: ему был навязан вариант «скифской войны». Имеются свидетельства, что «скифский план» будущей войны Барклай де Толли обдумывал ещё в 1807 году, когда после ранения находился на излечении. У него уже тогда была уверенность в том, что роковое столкновение Франции и России неизбежно.
И французская армия была вовлечена в глубь России. Это была на то время лучшая армия Европы, и в России это прекрасно понимали, поскольку претерпели несколько серьёзных поражений во время «наполеоновских войн» с 1805 по 1807 год.
Главной задачей для русских войск было - не допустить реализации Наполеоном своей стратегической модели ведения войны.
Корпуса Наполеона численностью 600 тысяч человек вклинились между более малочисленными армиями Багратиона и Барклая де Толли, причём численный перевес французов был достаточно ощутимым.
- Но не все военачальники русской армии были сторонниками тактики «скифской войны»...
- Разные военачальники разрабатывали соответственно и разные планы. Свои представления о ведении войны были и у Багратиона, который считал, что нужно в кратчайшие сроки объединить армии, идти навстречу Наполеону и разгромить его. Багратион писал Ермолову и Растопчину: «Мы их шапками закидаем!», что было довольно странно, если учесть, что Багратион был опытный и, безусловно, талантливый тактик. Ему случалось уже не раз встречаться с французами на поле боя. Но тем не менее такие настроения были в русской армии весьма популярны.
И когда Барклай начал осуществлять «скифский план» ведения войны, который, естественно, был одобрен Александром I, то столкнулся с яростной «фрондой» ряда генералов. Одним из его наиболее яростных противников, к несчастью Барклая, был великий князь Константин Павлович, который, как и Багратион, считал, что нужно идти вперёд и давать генеральное сражение. Великий князь открыто называл Барклая изменником, устраивал ему скандалы в присутствии генералитета. В конце концов Барклай был вынужден выслать его из действующей армии.
Но великий князь в своих оценках Барклая находился отнюдь не в одиночестве - даже начальник его штаба А.П. Ермолов фактически был против своего командира. На то была своя причина. Ермолов, тогда ещё весьма молодой человек, но уже отличившийся и имевший серьёзный вес в русской армии, был к тому же ещё и личным другом Багратиона. Он и многие другие генералы считали, что армией должен командовать Багратион, а не Барклай. Причём здесь был и формальный момент: у Багратиона в сравнении с Барклаем было старшинство - в списке получивших чин генерала от инфантерии фамилия Багратиона стояла впереди, а для русского генералитета того времени это «старшинство» имело большое значение.
Правда, в этой ситуации князь Багратион повёл себя благородно: когда две армии всё же соединились, он добровольно уступил командование военному министру Барклаю де Толли, полагая, что теперь-то они вместе дадут генеральное сражение Наполеону.
Барклай был в очень трудном положении. С одной стороны, он понимал, что давать генеральное сражение нельзя, с другой - он был окружён людьми, которые чуть ли не в лицо называли его изменником. Багратион, к примеру, писал генерал-губернатору Москвы Растопчину, что «Барклай, яко иллюминатус, ведёт французов к вам в Москву», и Барклай, были такие ситуации, уже был готов вопреки здравому смыслу, под жесточайшим давлением, дать генеральное сражение, тем более что находящийся в Петербурге император Александр тоже начал выражать откровенное неудовольствие результатами военной кампании.
Произошло ожесточённое сражение между русскими и французами под Смоленском. Барклай понимал, что, если остаться и оборонять Смоленск, французы обойдут своими корпусами город, и с его армией, попавшей в полное окружение, будет покончено. После двухдневной битвы Смоленск был оставлен, а Барклай отступил со своей армией в сторону Москвы, что вызвало уже неприкрытую ярость его оппонентов.
Вообще надо сказать, что это была некая «традиция», идущая ещё из XVIII века, этакая групповая борьба в верхах генералитета. Екатерина Великая, если так можно сказать, такую борьбу поощряла, дабы не допустить единомыслия и единодействия. Но в 1812 году это было смерти подобно. И уже недалеко от Москвы Барклай был заменён Кутузовым.
Кутузов, выдвинутый как бы общественным мнением, прибыл в армию. Александр I его не любил и тем не менее ждал от него решительных действий, изменения стратегии ведения войны.
Но ничего подобного не произошло. Кутузов продолжал отступать, прекрасно понимая, что именно так и следует делать. Но сдать Москву без боя просто не мог. Он бы так сделал, но это означало бы для него репутационную катастрофу. Отсюда - Бородинское сражение, это чудовищное кровопролитие, в котором противоборствующие армии проявили себя героически.
Итог же Бородинского сражения был не совсем ясным. С одной стороны, потери русской армии были ужасающими, а с другой - не менее ужасающими были потери и французские. Но если потери в живой силе французы могли ещё пополнить за счёт подходящих свежих корпусов, то от морального урона они так и не смогли оправиться. Наполеону не удалось разгромить в генеральном сражении русскую армию, что бы явилось для него спасением в этой ситуации. Он оказался за тысячи километров от своих баз снабжения, во враждебном окружении. Он совершенно был не готов к «дубине народной войны», как точно охарактеризовал эту партизанскую войну Л. Толстой.
- И всё-таки Москва была им взята и сожжена...
- У нас укоренилось утверждение, что Москву сожгли французы. Но уже известны и опубликованы материалы и свидетельства очевидцев, ставящие это утверждение под сомнение. Мы, кстати, опубликовали в журнале «Звезда» воспоминания дочери московского генерал-губернатора Растопчина, сейчас публикуются и воспоминания его самого, кроме того есть записки А.П. Ермолова. И все эти свидетельства говорят о том, что сожжение Москвы было предопределено Кутузовым и генерал-губернатором Растопчиным. По их замыслу, Москва, как губка, должна была впитать в себя армию Наполеона и погубить её.
Если бы Москва досталась Наполеону в целости и сохранности со всеми своими запасами продовольствия и фуража, то у Наполеона бы мог появиться некий шанс спасти и себя, и свою армию.
Пепелище, на котором он оказался, - это была заведомая гибель.
Известно, что по приказу Растопчина из Москвы был вывезен весь, как это тогда называлось, «огнегасительный снаряд», т.е. все средства пожаротушения и все пожарные команды. Драматичность ситуации заключается в том, что подводы, на которых вывозили этот «огнегасительный снаряд», были предназначены для вывоза тысяч раненых при Бородине. Это была величайшая жертва, принесённая не только командованием, но и самими москвичами. Население Москвы, видя и понимая, что готовится, этому не сопротивлялось. Люди были готовы пожертвовать всем, что не могли увезти с собой. И если состоятельные люди могли уехать в свои дальние имения, то московское мещанство оставалось буквально ни с чем. И тем не менее русские люди на это пошли.
- «Война и мир» Толстого именно об этом...
- Великие произведения рождаются в горниле великих народных бедствий. Русская культура тому свидетельство. Великая культура всегда создаётся как противостояние судьбе. А ещё - это умение лучших людей России сохранить любовь к своей стране, глубочайшее сочувствие своему народу. Умение жертвовать душевным комфортом, а если надо, и жизнью. Ещё раз повторю: вообще жертвенность - понятие, без которого не осознать величие и суть русской истории.
Для Наполеона же это был роковой момент - и стратегический, и психологический. Он столкнулся с чем-то для себя непонятным и потому страшным.
Наполеон делал несколько попыток войти в контакт с Александром I, но безрезультатно. Причём Кутузову было высочайше запрещено вести любые переговоры с французами. Александр I заявил, что не вложит шпагу в ножны до тех пор, пока хоть один француз будет находиться на территории России.
А затем был знаменитый фланговый марш, когда русская армия ушла с основного направления в укреплённый Тарутинский лагерь, и Наполеон вообще был в неведении, где находится противник. Он, как зверь, попавший в капкан, сидел в сожжённой, голодной Москве.
- Он ещё на что-то надеялся?
- Меряя ситуацию европейскими мерками, он всё-таки ещё думал договориться с Александром I. И когда надежды растаяли окончательно, французы стали уходить из Москвы. Это стало началом конца. Наполеону не удалось прорваться в нетронутые войной богатые южные области России, эта попытка была пресечена в бою под Малоярославцем, где, кстати, отличился опять-таки А.П. Ермолов, сыгравший там едва ли не главную роль.
И, как писал один из историков - биографов Наполеона, это был первый случай, когда Наполеон отказался от генерального сражения и повернулся спиной к неприятелю. Началось отступление-бегство по старой Смоленской дороге.
- Враг просто бежал без оглядки?
- Нет, преследование Наполеоновской армии отнюдь не было для армии русской увеселительной прогулкой.
Наполеон вывел из Москвы армию в 100 тысяч боеспособных солдат. На Березину он привёл 30 тысяч. Кутузов из Тарутинского лагеря вывел армию в 120 тысяч человек. К Березине он привёл 40 тысяч. А ведь Кутузов не швырялся солдатскими жизнями. Преследование армии Наполеона - это была тяжелейшая военная операция. И Кутузов в это время испытал то, что в своё время испытал Барклай де Толли. Генералитет, и особенно личный представитель императора в ставке Кутузова английский генерал Вильсон, опять требовали от Кутузова генерального сражения: догнать, разгромить и пленить Наполеона. Кутузов же этого категорически не хотел. Он считал, во-первых, что нужно «беречь русскую кровь», во-вторых, он совершенно не был уверен, что новое генеральное сражение даст желаемый результат. Поэтому он ни разу не позволил рвущимся в бой генералам навязать Наполеону сколь-нибудь серьёзное сражение.
Следует отметить, что и преследующая противника русская армия оказалась в тяжелейших условиях: не было тёплой одежды, требования Кутузова обеспечить армию полушубками и валенками были проигнорированы губернаторами, гвардия была обута в штиблеты и вынуждена питаться мёрзлым картофелем, было много больных и обмороженных - отсюда и такие большие потери.
Я здесь ни в коей мере не хочу принизить подвиг русской армии, я всего лишь хочу сказать, что война - это всегда кровавое и страшное дело.
- Давайте теперь поговорим о заграничном походе русской армии... Нужен он был России?
- Кутузов всегда говорил о том, что его задача - изгнание Наполеона из России. Он был, безусловно, выдающимся полководцем, но он был также ещё и крупным дипломатом. В 1812 году, незадолго до вторжения Наполеона, благодаря своему военному дарованию Кутузов разбил турецкую армию, и благодаря своему дипломатическому дарованию он же заключил с Турцией выгодный для России мир. Освободившаяся таким образом южная армия впоследствии сыграла свою роль во время наполеоновского нашествия.
Кутузов как геополитический мыслитель вовсе не мечтал об окончательном крушении Наполеона, он считал, что его нужно изгнать из России, но наполеоновская Франция должна существовать как противовес Англии. И тем равновесие в Европе будет восстановлено.
На этой почве у него были жёсткие столкновения с генералом Вильсоном, который представлял в первую очередь английские интересы и настаивал на том, что Наполеон как угроза Англии должен быть, безусловно, уничтожен. Кутузов ему откровенно говорил, что интересы Англии не во всём отвечают интересам России.
Тем не менее, когда последний наполеоновский солдат был выдворен за пределы России и главная русская армия, подкреплённая армией Тормасова и резервами, сосредоточилась у границы. Вопреки мнению Кутузова Александр I повелел продолжить преследование отступающего противника.
У Кутузова на сей счёт были довольно мрачные предчувствия. Когда русская армия в начале января 1813 года выступила в заграничный поход, один из близких помощников главнокомандующего записал в своём дневнике, что Кутузов на вопрос о перспективах похода в Европу ответил так: «Вернёмся с мордой в крови...»
Кутузов вскоре умер, но его предчувствия подтвердились. 1813 год для союзнических русской и прусской армий отнюдь не был триумфальным. Наполеон выиграл подряд три сражения: Лютцен, Бауцен и Дрезден. После поражения под Дрезденом русская армия была вынуждена отступить, и здесь чуть не произошла катастрофа, которая могла в корне изменить ход всей последующей европейской истории.
Союзная армия отступала по ущельям Богемских гор, другого пути не было. Выход же из этих ущелий на равнину перекрывал 40-тысячный корпус французского маршала Вандама. Богемские горы могли бы стать последним прибежищем русско-прусской армии, и тогда бы пришлось принимать те условия мира, которые продиктовал Наполеон. Всё бы так и случилось, если бы не беспримерный подвиг русской гвардии, которой в это время командовал А.П. Ермолов.
Отряд под командованием Остермана-Толстого, у которого Ермолов был заместителем, должен был обеспечить армии выход из гор. Но Остерман-Толстой был тяжело ранен, ему оторвало руку ядром, и под водительством Ермолова русская гвардия в течение многих часов удерживала и отбрасывала назад более чем вдвое превосходящие силы французов. В итоге корпус Вандама общими усилиями гвардии и вышедшей из богемских ущелий объединённой армии был разбит. Сам маршал был взят в плен, и тут, собственно, решилась судьба Наполеона.
- Но ведь после этого было заключено перемирие?
- Обе противоборствующие армии были предельно измотаны. И считалось, что после того как в России погибла Великая армия императора Наполеона, он остался без армии. Многих это вводило в заблуждение, и император Александр I исключением не был.
Но Наполеон вызвал часть своих войск из Испании, провёл новый набор в армию, включая и 17-летних юношей, собрал войска со всей Европы. И, как с удивлением писал Ермолов, перед союзниками вновь возникла довольно мощная французская армия, преданная своему императору.
Но, конечно, ресурсы противоборствующих сторон были не равны.
Во время перемирия велись интенсивные переговоры, к которым подключилась Австрия. Наполеону предлагали Францию в границах дореволюционных войн. При этом ему было предложено отречься от великого герцогства Варшавского, которое он организовал, чтобы привлечь на свою сторону поляков, он должен был распустить Рейнский союз, то есть оставить своих германских союзников...
Но Наполеон, выигравший подряд три сражения, категорически от этих условий отказался, хотяих принятие было бы спасением для него. Он оставался бы императором Франции. Но Наполеон считал, что лучше погибнуть, чем согласиться на эти, как он считал, позорные условия. Война продолжилась, и к 1814 году перевес был уже явно на стороне союзников, к которым присоединилась и Австрия, несмотря на то что дочь австрийского императора была женой Наполеона, а наследником Наполеона был внук австрийского императора.
Союзники, значительно превосходящие по численности Наполеона, после многих локальных побед нанесли ему решительное поражение в битве под Лейпцигом, названной «битвой народов».
В конце концов союзные армии подошли к Парижу, он был взят, и Наполеон, находившийся в это время с остатками своих войск далеко от Парижа, под давлением своих маршалов отрёкся от престола...
- Но любая побеждённая и чувствующая себя униженной нация лелеет в коллективном подсознании мечту о мщении...
- Когда Кутузов, насколько это было в его силах, сопротивлялся заграничному походу и окончательному сокрушению Наполеона, он имел в виду нечто подобное, что произошло во время Крымской войны. Он предвидел, что Россия может оказаться в противоборстве с объединённой Европой. Это и случилось.
А ведь после Тильзита Наполеон предлагал Александру I нечто подобное разделу мира. Совместный поход русских и французов на Индию положил бы конец владычеству Англии на континенте.
Что же касается поражения России в Крымской войне, то для племянника Наполеона, Наполеона III, это был, безусловно, реванш. И французское общество эту победу воспринимало именно как реванш за поражение.
- Как вы считаете, высший генералитет Российской империи, особенно иностранцы, каких там было очень много, служил России или её императору?
- Это были разные люди. Барклай, без сомнения, был человеком, безусловно преданным России. Он фактически принёс себя в жертву. Он мог уступить давлению генералов, как-то лавировать, но он предпочёл служение России. Он говорил Ермолову, которому не очень-то и доверял как другу Багратиона, что в Бородинском сражении он искал смерти, видя в этом выход из сложившегося положения. Он командовал войсками верхом на коне в парадном мундире при всех орденах и в шляпе с плюмажем, являя собой идеальную мишень. А после сражения с горечью сказал Ермолову: «Я искал смерти в сражении, но не нашёл её».
Нессельроде же, к примеру, был классический дипломат-бюрократ, и, безусловно, интересы России он отстаивал как русский министр иностранных дел. Но главным, особенно в период царствования Николая I, для него всегда было мнение императора. Он был из числа министров, не склонных рисковать карьерой, отстаивая интересы России. Благу России он предпочитал личную карьеру.
Подавляющее же число русских генералов, в том числе и с немецкими фамилиями, были русскими патриотами, иначе о каких победах русского оружия можно было бы говорить?
- Совсем недавно наши донские казаки прошли путём генерала Платова и «вошли» в Париж, а на Елисейских полях к ним присоединились французские гвардейцы, которые символизировали побеждённую армию Наполеона...
- Французы, очевидно, отнеслись к этому событию с юмором. Они, надо сказать, трезво относятся к своей истории. Ведь не зря их национальным гимном до сих пор остаётся революционная «Марсельеза», что поразительно. Казалось бы, революция принесла Франции и французам неисчислимые беды... Они и сейчас говорят о своей революции с некоторой опаской, но и с уважением, считая, что Франция является тем, чем она сегодня является, в том числе и благодаря Великой французской революции.
Как мне кажется, нынешние французы не воспринимают Наполеоновские войны как унизительные поражения. Культ Наполеона существует во Франции до сих пор, но, как мне кажется, существует и понимание того, что Наполеон обошёлся Франции слишком дорого.
Да и нам не плохо бы помнить, что победа над Наполеоном - это не только «Едут, едут по Парижу наши казаки», но и неисчислимые жертвы, и запредельное напряжение народного духа и сил.
http://www.lgz.ru/article/20255/
Предлагаем вниманию читателей беседу с литератором, полвека занимающимся историей, публицистом, соредактором журнала «Звезда» Яковом ГОРДИНЫМ.
- Яков Аркадьевич, война с Наполеоном и жертвы, которые принесла ради его разгрома Россия, были неизбежны?
- В контексте нашей беседы, как мне кажется, более уместно будет говорить не о жертвах, а о жертвенности, без которой не осознать величие русской истории.
Но давайте будем поспешать медленно и начнём всё-таки с того, что Наполеон мечтал иметь Россию в числе союзников в своём противостоянии с Англией. Ему как воздух нужна была на континенте достаточно сильная опора. Для этого не годились ни Австрия, ни Пруссия.
После трёх лет войны, шедшей с переменным успехом, в битве при Фридлянде русская армия всё же потерпела очень тяжёлое поражение, и был заключён Тильзитский мир. Казалось бы, мечта Наполеона близка к осуществлению: континентальная экономическая блокада Англии становилась реальностью.
Но тут Наполеон совершает первую из своих роковых ошибок - он вторгается в Испанию, чтобы блокировать морское побережье. И в это же время к нему приходит понимание того, что Россия уклоняется от выполнения тильзитских соглашений. Война Франции с Россией стала неизбежной.
Следует отметить, что для России разрыв отношений с Англией и союз с Францией был экономически крайне невыгоден, поскольку по ёмкости своего рынка для традиционных русских товаров Франция Англию заменить не могла.
В России разорялись помещики, росло народное недовольство, кроме того, русское дворянство, офицерство, особенно гвардейское, чувствовали себя оскорблёнными этим унизительным миром. Авторитет Александра I стремительно падал.
Но, с другой стороны, имели место и вещи более серьёзные: посол Коленкур доносил в Париж лично императору, что в Петербурге растёт напряжение, что даже в петербургских гостиных призывы к убийству Александра I стали обычными, как петербургский дождь.
Эта ситуация растущего недовольства была довольно неприятной для Александра I. Тайная полиция регулярно доносила ему о брожении умов в среде офицерства, и он, памятуя о трагической судьбе своего отца Павла I, был весьма обеспокоен. Причём многие из цареубийц занимали и при его царствовании довольно высокие государственные и военные посты.
Россия же делала всё, чтобы континентальную блокаду Англии сорвать, а Франция, в свою очередь, прилагала усилия, чтобы этому воспрепятствовать.
Наполеон встретился с Александром I в Эрфурте, но эта встреча не принесла желаемых результатов. Несмотря на все заверения русской стороны о приверженности тильзитским договорённостям, Наполеону стало ясно, что Россия предпочла Англию.
И Франция, и Россия спешно готовились к войне. Она должна была начаться в 1811 году, но её начало отсрочил страшный неурожай в Европе, и начало войны было отложено Наполеоном на 1812 год.
Если пользоваться нынешней терминологией, то эта война была не чем иным, как «принуждением к союзничеству». Наполеон, вопреки существующему убеждению, завоёвывать Россию не собирался. Он прекрасно понимал, что это ему не под силу.
- И всё-таки война началась, Россия подверглась нашествию Великой армии, в которой были собраны силы чуть ли не всей Европы.
- Здесь следует отметить, что война проходила на достаточно узкой в масштабах России полосе, - она шла в полосе движения французской армии на Москву, включая полосу движения её фланговых корпусов. Главная часть Российской империи войной вообще не была затронута.
При этом в стратегический план Наполеона поход на Москву сначала не входил. Он полагал, что в приграничных сражениях сначала разобьёт по очереди две русские западные армии Багратиона и Барклая де Толли, а после этого, как это уже случалось во всех европейских войнах, будет заключён мир на условиях победителя.
То, что произошло потом, было для него полной и весьма неприятной неожиданностью: ему был навязан вариант «скифской войны». Имеются свидетельства, что «скифский план» будущей войны Барклай де Толли обдумывал ещё в 1807 году, когда после ранения находился на излечении. У него уже тогда была уверенность в том, что роковое столкновение Франции и России неизбежно.
И французская армия была вовлечена в глубь России. Это была на то время лучшая армия Европы, и в России это прекрасно понимали, поскольку претерпели несколько серьёзных поражений во время «наполеоновских войн» с 1805 по 1807 год.
Главной задачей для русских войск было - не допустить реализации Наполеоном своей стратегической модели ведения войны.
Корпуса Наполеона численностью 600 тысяч человек вклинились между более малочисленными армиями Багратиона и Барклая де Толли, причём численный перевес французов был достаточно ощутимым.
- Но не все военачальники русской армии были сторонниками тактики «скифской войны»...
- Разные военачальники разрабатывали соответственно и разные планы. Свои представления о ведении войны были и у Багратиона, который считал, что нужно в кратчайшие сроки объединить армии, идти навстречу Наполеону и разгромить его. Багратион писал Ермолову и Растопчину: «Мы их шапками закидаем!», что было довольно странно, если учесть, что Багратион был опытный и, безусловно, талантливый тактик. Ему случалось уже не раз встречаться с французами на поле боя. Но тем не менее такие настроения были в русской армии весьма популярны.
И когда Барклай начал осуществлять «скифский план» ведения войны, который, естественно, был одобрен Александром I, то столкнулся с яростной «фрондой» ряда генералов. Одним из его наиболее яростных противников, к несчастью Барклая, был великий князь Константин Павлович, который, как и Багратион, считал, что нужно идти вперёд и давать генеральное сражение. Великий князь открыто называл Барклая изменником, устраивал ему скандалы в присутствии генералитета. В конце концов Барклай был вынужден выслать его из действующей армии.
Но великий князь в своих оценках Барклая находился отнюдь не в одиночестве - даже начальник его штаба А.П. Ермолов фактически был против своего командира. На то была своя причина. Ермолов, тогда ещё весьма молодой человек, но уже отличившийся и имевший серьёзный вес в русской армии, был к тому же ещё и личным другом Багратиона. Он и многие другие генералы считали, что армией должен командовать Багратион, а не Барклай. Причём здесь был и формальный момент: у Багратиона в сравнении с Барклаем было старшинство - в списке получивших чин генерала от инфантерии фамилия Багратиона стояла впереди, а для русского генералитета того времени это «старшинство» имело большое значение.
Правда, в этой ситуации князь Багратион повёл себя благородно: когда две армии всё же соединились, он добровольно уступил командование военному министру Барклаю де Толли, полагая, что теперь-то они вместе дадут генеральное сражение Наполеону.
Барклай был в очень трудном положении. С одной стороны, он понимал, что давать генеральное сражение нельзя, с другой - он был окружён людьми, которые чуть ли не в лицо называли его изменником. Багратион, к примеру, писал генерал-губернатору Москвы Растопчину, что «Барклай, яко иллюминатус, ведёт французов к вам в Москву», и Барклай, были такие ситуации, уже был готов вопреки здравому смыслу, под жесточайшим давлением, дать генеральное сражение, тем более что находящийся в Петербурге император Александр тоже начал выражать откровенное неудовольствие результатами военной кампании.
Произошло ожесточённое сражение между русскими и французами под Смоленском. Барклай понимал, что, если остаться и оборонять Смоленск, французы обойдут своими корпусами город, и с его армией, попавшей в полное окружение, будет покончено. После двухдневной битвы Смоленск был оставлен, а Барклай отступил со своей армией в сторону Москвы, что вызвало уже неприкрытую ярость его оппонентов.
Вообще надо сказать, что это была некая «традиция», идущая ещё из XVIII века, этакая групповая борьба в верхах генералитета. Екатерина Великая, если так можно сказать, такую борьбу поощряла, дабы не допустить единомыслия и единодействия. Но в 1812 году это было смерти подобно. И уже недалеко от Москвы Барклай был заменён Кутузовым.
Кутузов, выдвинутый как бы общественным мнением, прибыл в армию. Александр I его не любил и тем не менее ждал от него решительных действий, изменения стратегии ведения войны.
Но ничего подобного не произошло. Кутузов продолжал отступать, прекрасно понимая, что именно так и следует делать. Но сдать Москву без боя просто не мог. Он бы так сделал, но это означало бы для него репутационную катастрофу. Отсюда - Бородинское сражение, это чудовищное кровопролитие, в котором противоборствующие армии проявили себя героически.
Итог же Бородинского сражения был не совсем ясным. С одной стороны, потери русской армии были ужасающими, а с другой - не менее ужасающими были потери и французские. Но если потери в живой силе французы могли ещё пополнить за счёт подходящих свежих корпусов, то от морального урона они так и не смогли оправиться. Наполеону не удалось разгромить в генеральном сражении русскую армию, что бы явилось для него спасением в этой ситуации. Он оказался за тысячи километров от своих баз снабжения, во враждебном окружении. Он совершенно был не готов к «дубине народной войны», как точно охарактеризовал эту партизанскую войну Л. Толстой.
- И всё-таки Москва была им взята и сожжена...
- У нас укоренилось утверждение, что Москву сожгли французы. Но уже известны и опубликованы материалы и свидетельства очевидцев, ставящие это утверждение под сомнение. Мы, кстати, опубликовали в журнале «Звезда» воспоминания дочери московского генерал-губернатора Растопчина, сейчас публикуются и воспоминания его самого, кроме того есть записки А.П. Ермолова. И все эти свидетельства говорят о том, что сожжение Москвы было предопределено Кутузовым и генерал-губернатором Растопчиным. По их замыслу, Москва, как губка, должна была впитать в себя армию Наполеона и погубить её.
Если бы Москва досталась Наполеону в целости и сохранности со всеми своими запасами продовольствия и фуража, то у Наполеона бы мог появиться некий шанс спасти и себя, и свою армию.
Пепелище, на котором он оказался, - это была заведомая гибель.
Известно, что по приказу Растопчина из Москвы был вывезен весь, как это тогда называлось, «огнегасительный снаряд», т.е. все средства пожаротушения и все пожарные команды. Драматичность ситуации заключается в том, что подводы, на которых вывозили этот «огнегасительный снаряд», были предназначены для вывоза тысяч раненых при Бородине. Это была величайшая жертва, принесённая не только командованием, но и самими москвичами. Население Москвы, видя и понимая, что готовится, этому не сопротивлялось. Люди были готовы пожертвовать всем, что не могли увезти с собой. И если состоятельные люди могли уехать в свои дальние имения, то московское мещанство оставалось буквально ни с чем. И тем не менее русские люди на это пошли.
- «Война и мир» Толстого именно об этом...
- Великие произведения рождаются в горниле великих народных бедствий. Русская культура тому свидетельство. Великая культура всегда создаётся как противостояние судьбе. А ещё - это умение лучших людей России сохранить любовь к своей стране, глубочайшее сочувствие своему народу. Умение жертвовать душевным комфортом, а если надо, и жизнью. Ещё раз повторю: вообще жертвенность - понятие, без которого не осознать величие и суть русской истории.
Для Наполеона же это был роковой момент - и стратегический, и психологический. Он столкнулся с чем-то для себя непонятным и потому страшным.
Наполеон делал несколько попыток войти в контакт с Александром I, но безрезультатно. Причём Кутузову было высочайше запрещено вести любые переговоры с французами. Александр I заявил, что не вложит шпагу в ножны до тех пор, пока хоть один француз будет находиться на территории России.
А затем был знаменитый фланговый марш, когда русская армия ушла с основного направления в укреплённый Тарутинский лагерь, и Наполеон вообще был в неведении, где находится противник. Он, как зверь, попавший в капкан, сидел в сожжённой, голодной Москве.
- Он ещё на что-то надеялся?
- Меряя ситуацию европейскими мерками, он всё-таки ещё думал договориться с Александром I. И когда надежды растаяли окончательно, французы стали уходить из Москвы. Это стало началом конца. Наполеону не удалось прорваться в нетронутые войной богатые южные области России, эта попытка была пресечена в бою под Малоярославцем, где, кстати, отличился опять-таки А.П. Ермолов, сыгравший там едва ли не главную роль.
И, как писал один из историков - биографов Наполеона, это был первый случай, когда Наполеон отказался от генерального сражения и повернулся спиной к неприятелю. Началось отступление-бегство по старой Смоленской дороге.
- Враг просто бежал без оглядки?
- Нет, преследование Наполеоновской армии отнюдь не было для армии русской увеселительной прогулкой.
Наполеон вывел из Москвы армию в 100 тысяч боеспособных солдат. На Березину он привёл 30 тысяч. Кутузов из Тарутинского лагеря вывел армию в 120 тысяч человек. К Березине он привёл 40 тысяч. А ведь Кутузов не швырялся солдатскими жизнями. Преследование армии Наполеона - это была тяжелейшая военная операция. И Кутузов в это время испытал то, что в своё время испытал Барклай де Толли. Генералитет, и особенно личный представитель императора в ставке Кутузова английский генерал Вильсон, опять требовали от Кутузова генерального сражения: догнать, разгромить и пленить Наполеона. Кутузов же этого категорически не хотел. Он считал, во-первых, что нужно «беречь русскую кровь», во-вторых, он совершенно не был уверен, что новое генеральное сражение даст желаемый результат. Поэтому он ни разу не позволил рвущимся в бой генералам навязать Наполеону сколь-нибудь серьёзное сражение.
Следует отметить, что и преследующая противника русская армия оказалась в тяжелейших условиях: не было тёплой одежды, требования Кутузова обеспечить армию полушубками и валенками были проигнорированы губернаторами, гвардия была обута в штиблеты и вынуждена питаться мёрзлым картофелем, было много больных и обмороженных - отсюда и такие большие потери.
Я здесь ни в коей мере не хочу принизить подвиг русской армии, я всего лишь хочу сказать, что война - это всегда кровавое и страшное дело.
- Давайте теперь поговорим о заграничном походе русской армии... Нужен он был России?
- Кутузов всегда говорил о том, что его задача - изгнание Наполеона из России. Он был, безусловно, выдающимся полководцем, но он был также ещё и крупным дипломатом. В 1812 году, незадолго до вторжения Наполеона, благодаря своему военному дарованию Кутузов разбил турецкую армию, и благодаря своему дипломатическому дарованию он же заключил с Турцией выгодный для России мир. Освободившаяся таким образом южная армия впоследствии сыграла свою роль во время наполеоновского нашествия.
Кутузов как геополитический мыслитель вовсе не мечтал об окончательном крушении Наполеона, он считал, что его нужно изгнать из России, но наполеоновская Франция должна существовать как противовес Англии. И тем равновесие в Европе будет восстановлено.
На этой почве у него были жёсткие столкновения с генералом Вильсоном, который представлял в первую очередь английские интересы и настаивал на том, что Наполеон как угроза Англии должен быть, безусловно, уничтожен. Кутузов ему откровенно говорил, что интересы Англии не во всём отвечают интересам России.
Тем не менее, когда последний наполеоновский солдат был выдворен за пределы России и главная русская армия, подкреплённая армией Тормасова и резервами, сосредоточилась у границы. Вопреки мнению Кутузова Александр I повелел продолжить преследование отступающего противника.
У Кутузова на сей счёт были довольно мрачные предчувствия. Когда русская армия в начале января 1813 года выступила в заграничный поход, один из близких помощников главнокомандующего записал в своём дневнике, что Кутузов на вопрос о перспективах похода в Европу ответил так: «Вернёмся с мордой в крови...»
Кутузов вскоре умер, но его предчувствия подтвердились. 1813 год для союзнических русской и прусской армий отнюдь не был триумфальным. Наполеон выиграл подряд три сражения: Лютцен, Бауцен и Дрезден. После поражения под Дрезденом русская армия была вынуждена отступить, и здесь чуть не произошла катастрофа, которая могла в корне изменить ход всей последующей европейской истории.
Союзная армия отступала по ущельям Богемских гор, другого пути не было. Выход же из этих ущелий на равнину перекрывал 40-тысячный корпус французского маршала Вандама. Богемские горы могли бы стать последним прибежищем русско-прусской армии, и тогда бы пришлось принимать те условия мира, которые продиктовал Наполеон. Всё бы так и случилось, если бы не беспримерный подвиг русской гвардии, которой в это время командовал А.П. Ермолов.
Отряд под командованием Остермана-Толстого, у которого Ермолов был заместителем, должен был обеспечить армии выход из гор. Но Остерман-Толстой был тяжело ранен, ему оторвало руку ядром, и под водительством Ермолова русская гвардия в течение многих часов удерживала и отбрасывала назад более чем вдвое превосходящие силы французов. В итоге корпус Вандама общими усилиями гвардии и вышедшей из богемских ущелий объединённой армии был разбит. Сам маршал был взят в плен, и тут, собственно, решилась судьба Наполеона.
- Но ведь после этого было заключено перемирие?
- Обе противоборствующие армии были предельно измотаны. И считалось, что после того как в России погибла Великая армия императора Наполеона, он остался без армии. Многих это вводило в заблуждение, и император Александр I исключением не был.
Но Наполеон вызвал часть своих войск из Испании, провёл новый набор в армию, включая и 17-летних юношей, собрал войска со всей Европы. И, как с удивлением писал Ермолов, перед союзниками вновь возникла довольно мощная французская армия, преданная своему императору.
Но, конечно, ресурсы противоборствующих сторон были не равны.
Во время перемирия велись интенсивные переговоры, к которым подключилась Австрия. Наполеону предлагали Францию в границах дореволюционных войн. При этом ему было предложено отречься от великого герцогства Варшавского, которое он организовал, чтобы привлечь на свою сторону поляков, он должен был распустить Рейнский союз, то есть оставить своих германских союзников...
Но Наполеон, выигравший подряд три сражения, категорически от этих условий отказался, хотяих принятие было бы спасением для него. Он оставался бы императором Франции. Но Наполеон считал, что лучше погибнуть, чем согласиться на эти, как он считал, позорные условия. Война продолжилась, и к 1814 году перевес был уже явно на стороне союзников, к которым присоединилась и Австрия, несмотря на то что дочь австрийского императора была женой Наполеона, а наследником Наполеона был внук австрийского императора.
Союзники, значительно превосходящие по численности Наполеона, после многих локальных побед нанесли ему решительное поражение в битве под Лейпцигом, названной «битвой народов».
В конце концов союзные армии подошли к Парижу, он был взят, и Наполеон, находившийся в это время с остатками своих войск далеко от Парижа, под давлением своих маршалов отрёкся от престола...
- Но любая побеждённая и чувствующая себя униженной нация лелеет в коллективном подсознании мечту о мщении...
- Когда Кутузов, насколько это было в его силах, сопротивлялся заграничному походу и окончательному сокрушению Наполеона, он имел в виду нечто подобное, что произошло во время Крымской войны. Он предвидел, что Россия может оказаться в противоборстве с объединённой Европой. Это и случилось.
А ведь после Тильзита Наполеон предлагал Александру I нечто подобное разделу мира. Совместный поход русских и французов на Индию положил бы конец владычеству Англии на континенте.
Что же касается поражения России в Крымской войне, то для племянника Наполеона, Наполеона III, это был, безусловно, реванш. И французское общество эту победу воспринимало именно как реванш за поражение.
- Как вы считаете, высший генералитет Российской империи, особенно иностранцы, каких там было очень много, служил России или её императору?
- Это были разные люди. Барклай, без сомнения, был человеком, безусловно преданным России. Он фактически принёс себя в жертву. Он мог уступить давлению генералов, как-то лавировать, но он предпочёл служение России. Он говорил Ермолову, которому не очень-то и доверял как другу Багратиона, что в Бородинском сражении он искал смерти, видя в этом выход из сложившегося положения. Он командовал войсками верхом на коне в парадном мундире при всех орденах и в шляпе с плюмажем, являя собой идеальную мишень. А после сражения с горечью сказал Ермолову: «Я искал смерти в сражении, но не нашёл её».
Нессельроде же, к примеру, был классический дипломат-бюрократ, и, безусловно, интересы России он отстаивал как русский министр иностранных дел. Но главным, особенно в период царствования Николая I, для него всегда было мнение императора. Он был из числа министров, не склонных рисковать карьерой, отстаивая интересы России. Благу России он предпочитал личную карьеру.
Подавляющее же число русских генералов, в том числе и с немецкими фамилиями, были русскими патриотами, иначе о каких победах русского оружия можно было бы говорить?
- Совсем недавно наши донские казаки прошли путём генерала Платова и «вошли» в Париж, а на Елисейских полях к ним присоединились французские гвардейцы, которые символизировали побеждённую армию Наполеона...
- Французы, очевидно, отнеслись к этому событию с юмором. Они, надо сказать, трезво относятся к своей истории. Ведь не зря их национальным гимном до сих пор остаётся революционная «Марсельеза», что поразительно. Казалось бы, революция принесла Франции и французам неисчислимые беды... Они и сейчас говорят о своей революции с некоторой опаской, но и с уважением, считая, что Франция является тем, чем она сегодня является, в том числе и благодаря Великой французской революции.
Как мне кажется, нынешние французы не воспринимают Наполеоновские войны как унизительные поражения. Культ Наполеона существует во Франции до сих пор, но, как мне кажется, существует и понимание того, что Наполеон обошёлся Франции слишком дорого.
Да и нам не плохо бы помнить, что победа над Наполеоном - это не только «Едут, едут по Парижу наши казаки», но и неисчислимые жертвы, и запредельное напряжение народного духа и сил.
Беседу вёл Владимир КРОТОВ
http://www.lgz.ru/article/20255/
