Хотя вопрос языковой политики является одним
из самых острых и самых обсуждаемых в дискуссиях в СМИ, по-настоящему
серьёзные академические исследования по этой теме проводились крайне
редко и нерегулярно.
«Самоочевидный». Очевидный для тебя самого и ни для кого больше.
(Амброзий Бирс, «Словарь сатаны»)
Политическая жизнь Украины, вторя цикличности природных явлений, подошла к осеннему сезону и, соответственно, к очередным дебатам по вопросу о положении и статусе языков. В этом есть что-то умиротворяющее. Во всяком случае, должно было бы быть. Ну, как же: снова осень, снова в Раде регистрируют языковые законопроекты, снова профильный комитет их отклоняет, а многочисленные сопричастные (или считающие себя таковыми) граждане и организации громко осуждают законопроекты и авторов. В свою очередь, сторонники заложенных в законопроекты идей столь же нелицеприятно отзываются об их хулителях. Словом, всё как обычно.
После долгого летнего затишья в этих дебатах есть даже несомненная терапевтическая польза, как от глотка разведённого в воде адреналина. Пусть ненадолго, но у политиков появляется какая-то живость во взгляде, они горячатся, вспоминают о вечных ценностях, о Декларации прав человека и европейской Хартии, взывают к опыту предшественников и к памяти великих предков и т. д.
Между фантазией и манипуляцией
Парадокс заключается в следующем: несмотря на экспрессию (зачастую вполне искреннюю), а также на невероятное количество вранья и ещё больше лицемерия, наворачиваемого в полемике о статусе языков, большинство её участников в целом одинаково оценивают сложившееся в стране соотношение языковых практик. Вот только отношение к этой картине у них сильно отличается, а уж выводы делаются и вовсе прямо противоположные.
При этом понимание ситуации именно «в целом», наряду с неприятием частью общества и истеблишмента обозначившихся тенденций, речь о которых пойдёт ниже, создаёт благоприятную почву для самых неожиданных фантазий. Весьма характерно в этом смысле замечание Ивана Дзюбы в его большом интервью-монологе: «Якби в Києві одного дня на вулиці 20 відсотків населення заговорили українською, то це була б та критична маса, після якої українською завтра заговорили б 80» (журнал «Країна», №81 за 22.07.2011).
При всём искреннем уважении к академику, нельзя не заметить, что это его утверждение совершенно безосновательно. Вроде предчувствия Андрея Болконского, увидевшего на балу Наташу Ростову: «Если она подойдет к кузине, а потом к другой даме, она будет моей женой». Предчувствие князя Андрея обмануло, да и вообще, как мы помним, ничего хорошего из этой истории не получилось.
Что касается предположения Ивана Михайловича Дзюбы, то оно не только алогично, но и опровергается статистикой. Потому что, согласно опросу 2007 года (подробнее - см. ниже), на улицах, в магазинах и общественных местах Киева «исключительно по-украински» или «преимущественно по-украински» общаются почти 30% граждан (а думают - свыше 30%). Правда, «исключительно» или «преимущественно» по-русски - больше 60%. И это притом что количество школ, где преподавание ведётся на русском языке, давно сведено в столице к минимуму.
Положение, надо признать, довольно странное. Своеобразный тест на понимание демократии: что лично вам представляется ненормальным - то, что столица Украины скорей русскоязычна или то, что в русскоязычном городе Киеве практически не осталось общеобразовательных русскоязычных школ?
Впрочем, киевская ситуация как раз нетипична. И если говорить об общегосударственном законодательстве, то речь должна, прежде всего, вестись об общих тенденциях, определившихся за прошедшее двадцатилетие.
Любопытная деталь. Хотя вопрос языковой политики является пусть и не самым значимым, но одним из самых острых и самых обсуждаемых в общественных дискуссиях и дискуссиях в СМИ, по-настоящему серьёзные академические исследования по этой теме проводились крайне редко и нерегулярно. Складывается впечатление, что политики, идеологи и государственные органы, которые, собственно, и должны были бы предложить академической науке разобраться с подлинным положением дел, чтобы иметь чёткие представления о том, о чём ведут столь страстную полемику, - именно чётких представлений о существе предмета предпочитают избегать. И опираются в дебатах на собственные представления о том, как «должно было бы быть, если бы всё было «правильно», и на данные частных социологических контор, эти представления охотно подтверждающих.
Такая позиция политиков не вызывает уважения, но она вполне понятна: отсутствие твёрдой социологической базы облегчает любые фантазии и манипуляции - в зависимости от текущей конъюнктуры.
Изучаем «матчасть»: положение дел
Тем не менее, «взрослые» опросы, хоть и несистемные и нерегулярные, - в Украине время от времени проводились. Огромный труд по их обработке был проделан Александром Вишняком в изданном Институтом социологии НАНУ в 2009 году исследовании «Мовна ситуація та статус мов в Україні: динаміка, проблеми, перспективи (соціологічний аналіз)». Опираясь как на собственные материалы, так и на опросы коллег, Александр Вишняк исследовал динамику языковых практик граждан Украины - насколько это вообще было возможно для данных, полученных в результате опросов, проводившихся в разные годы, разными структурами, по различным методикам.
Ваш автор не во всём согласен с оценками и, особенно, с рекомендациями исследования Вишняка. (Как мы уже отмечали, выводы каждого вообще могут отличаться достаточно радикально.) Тем не менее, приводимые цифры и их анализ заслуживают очень серьёзного к себе отношения. На них мы и будем в дальнейшем опираться.
Результаты оказались хоть и парадоксальными, но вполне ожидаемыми. Александр Вишняк отмечает: «Здавалося б, після правового зниження статусу російської мови у результаті дезінтеграції СРСР і проголошення незалежності України можна було б сподіватися на поступове звуження її поширеності як мови повсякденного спілкування або, принаймні, збільшення частки людей, які в спілкуванні використовують обидві мови. Проте ситуація змінилася на протилежну - російська мова в повсякденному спілкуванні почастішала, натомість білінгвізму поменшало».
В практическом плане это выглядит следующим образом: «Російська мова в Україні зараз переважає в усіх сферах повсякденного спілкування, однак у публічних сферах (спілкування на вулицях, у магазинах, громадських місцях, на роботі та навчанні) та у "внутрішній мові" переважання російської мови над українською є помітнішим...».
Причём, что принципиально важно, такое положение дел невозможно списать на «наследие проклятого прошлого», поскольку соотношение языковых практик сохраняются во всех возрастных категориях.
Это означает, что «процеси деукраїнізації мови "внутрішньої" (якою думають), мови спілкування в громадських місцях, на роботі й у процесі навчання та зростання змішаних і російськомовних практик у молодшому поколінні, яке сформувалося вже переважно за років незалежності, не лише не припинилися, а навіть пришвидшилися. Незважаючи на "українізацію" сфери освіти та засобів масової інформації (особливо телебачення), серед української молоді порівняно із середнім поколінням (30-54 роки) на 8,4% скоротилася частка громадян, які думають українською, і на 4,9% збільшилася частка тих, хто думає виключно чи переважно російською. При цьому темпи скороченого відтворення української мови навіть пришвидшилися порівняно із попереднім періодом (між старшим та середнім поколінням), хоча темпи розширеного відтворення російської зменшилися (бо одночасно припинився процес зменшення змішаної (суржикової) мови)».
Выводы относительно того, требуется ли в этой ситуации изменение законодательного регулирования языковой сферы, и насколько радикальными должны быть эти изменения, представители разных политических групп делают, опять же, диаметрально противоположные. От требований (чаще всего лицемерно завуалированных) максимально сузить дозволенные рамки применения русского языка - до предложений (чаще всего, спекулятивных) рамки эти полностью убрать и привести законодательство в соответствие с потребностями граждан.
Изучаем «матчасть»: а что же граждане?
Прежде всего, необходимо отметить, что, несмотря на ярость полемики в истеблишменте, граждане Украины (во всех регионах) не относят языковой вопрос к числу самых острых и первоочередных. При этом абсолютное большинство - как украиноязычных, так и русскоязычных, во всех регионах, во всех возрастных категориях - относится к украинскому государственному языку с должным почтением. «Практично всі жителі Південно-Східної України та абсолютна більшість громадян інших регіонів підтримує необхідність знання їхніми дітьми (онуками) української мови».
Стоит взять на заметку побочный результат ответов на этот в высшей степени тестовый вопрос - оценку уровня региональной «нетолерантности». Даже в самых русскоязычных регионах - на Донбассе и в Крыму - уровень «неприятия» украинского языка («скорей» или «совсем» не нужен - 4,6%) более чем в три раза ниже соответствующего показателя для Западной Украины относительно языка русского - 14,9%.
Соответствующим образом распределяются и позиции относительно возможного (и желательного) изменения статуса языков.
Притом что, ещё раз подчеркнём, по всем опросам граждане, в том числе русскоязычные, не относят языковой вопрос к числу наиболее острых, очевидно, что разрешение его в повестке дня всё-таки стоит. Особенно если учесть, насколько маловероятно удовлетворительное разрешение проблем, которые волнуют граждан в значительно большей степени - повышение зарплат, стипендий и пенсий, борьба с коррупцией, улучшение медицинского обслуживания, снижение платы за ЖКХ и др.
Уточним: когда мы говорим о малой вероятности решения этих проблем, речь именно об эффективном решении. Иначе говоря - рост зарплат и выплат бюджетникам до приемлемого уровня; действенная борьба с коррупцией, а не бурная имитация таковой и т. д. Учитывая складывающиеся тенденции, ожидать удовлетворительного решения этих государственных задач в обозримом будущем не приходится. Не говоря уже о медицине и ЖКХ...
Почему нет? Демократия без демократов. И без демократии
Против повышения статуса русского языка выдвигается множество самых разнообразных доводов. Начиная с того, что демократическим это решение является лишь в «формально-правовом плане», и ещё более формального (легко, кстати, разрешимого) утверждения, что в Украине должны говорить по-украински.
Обсуждать всё это бессмысленно - сюжеты жёваные-пережёванные, а о том, что вокруг языковой темы наверчена тьма-тьмущая лицемерия и вранья, мы уже говорили.
Серьёзные аргументы, основываясь на результатах своего исследования, приводит Александр Вишняк. Во-первых, сторонники повышения статуса русского языка не едины в своих предпочтениях («второй государственный» или «официальный в соответствующих регионах»). Во-вторых, более 2/3 граждан Западной Украины (и 36,6% в целом по стране) выступают против какого бы то ни было изменения нынешней ситуации (см. таблицу выше).
Наконец, в-третьих, Вишняк справедливо констатирует: «Незадоволення російськомовних громадян нинішнім статусом мов в Україні значною мірою зумовлене не визнанням української мови як єдиної державної, а недостатнім забезпеченням прав громадян на освіту, інформацію та звернення до державних органів російською мовою».
Замечание, повторюсь, совершенно справедливое. Собственно, именно для обеспечения своих прав на образование, информацию и общение с органами власти на своём родном языке часть граждан (и весьма значительная часть) настаивает на повышении статуса русского языка.
В этом аспекте ссылка на то, что у этой части граждан отсутствует единство в вопросе о том, до какой степени статус русского языка должен быть повышен, не вполне корректна. Получается что-то вроде детского анекдота:
- Винни-Пух, дай пирожок!
- Да у меня только булка!
- Ну, хотя бы булку...
- Да ты сам не знаешь, чего хочешь!
Гораздо серьёзней ссылка на более чем треть (36,6%) граждан, не воспринимающих идею повышения статуса русского языка. Беда в том, что это только кажется, что этично отказываться принимать решение, не желая задеть чувства той или иной части сограждан. Поскольку означает признание этической равнозначности - с одной стороны - сохранения практики поражения в правах половины граждан в своей собственной стране, а с другой - восстановление в правах этой самой половины.
Здесь вообще слишком много подлинного непонимания и/или нежелания понять предельно простые вещи.
Во-первых. «Язык» - будь-то русский, украинский, английский, китайский, эсперанто или «золотая латынь» - сам по себе правами не обладает. Вообще никакими. Правами обладают только люди, они же граждане.
Во-вторых. Если мы говорим о необходимости принимать меры для сохранения и поддержки украинского языка, тогда надо говорить именно об этом. А не о «войне» с языком русским. Потому что провозглашать «ущемлением» украинского языка отказ от продолжения многолетней практики ущемления русского, - точнее, своих же русскоязычных сограждан - совершенно аморально.
Не говоря уже о том, что, как показывает двадцать лет нашей истории, этот метод, мягко говоря, совершенно неэффективен. Может быть, стоит опробовать менее изощрённые приёмы? Ну, не знаю... Делать на украинском языке более качественные телепрограммы, снимать качественное кино, издавать (и качественней переводить) хорошие книги. Возможно, всё это менее увлекательно и намного более сложно, но это - куда надёжней.
Наконец, в-третьих. Часто применяемый довод о том, что эта проблема (будь то статуса русского языка или любая другая) является несущественной и надуманной (!), имеет смысл лишь в одном-единственном случае: если он означает готовность согласиться с оппонентом. Во всех других случаях это либо бессмыслица, либо лицемерие, либо просто глупость.
Почему эту проблему нужно решать
К сожалению, практика показывает, что оппонентов вряд ли убедят «формально-демократические», правовые, исторические и прочие «гуманитарные» аргументы. Во всяком случае, до сих пор не убеждали. Вообще, очень трудно отделаться от ощущения, что война с русским языком для многих куда важнее, чем тяжкий труд по сохранению и защите языка украинского, не говоря уже об абстрактных категориях прав и свобод сограждан.
Поэтому обратимся к аргументам более доступным.
Совершенно очевидно, что неразрешённость вопроса о статусе языков является одним из самых серьёзных камней преткновения при определении пути, по которому должна же, наконец, двинуться Украина. Не случайно, что результаты опросов о языке полностью коррелируют с данными относительно геополитического выбора. Александр Вишняк отмечает: «Так, проблема вступу України до Єдиного економічного простору разом із Росією, Білоруссю та Казахстаном (ЄЕП) хвилює 7% громадян Західної України і майже у 5 разів (!) більше - жителів Донбасу та Криму. І навпаки, проблема вступу України до Європейського Союзу хвилює мешканців Західної України майже утричі більше, ніж Донбасу та Криму».
Было бы нелепо предполагать, что снятие «языкового» напряжения тут же немедленно превратит русскоязычных украинцев в горячих сторонников вступления в ЕЭС и НАТО. Однако совершенно очевидно, что рассматриваться любые варианты (все, в том числе и эти) будут значительно спокойнее и объективней.
Да, разумеется, русскоязычная часть населения не устраивает шествий и манифестаций, отстаивая требования равноправия языков. Она ходит на выборы и голосует.
Необходимо ясно отдавать себе отчёт в том, что русскоязычные граждане всегда будут (хоть бы и неосознанно) принимать во внимание позицию соседней страны, говорящей с ними на их родном языке, особенно если их собственное государство этот язык в лучшем случае подчёркнуто игнорирует. Этот принцип справедлив всегда и везде, безотносительно стран, народов, этнических и языковых групп. Относиться к такому положению можно по-разному, однако недопустимо его игнорировать, особенно когда речь идёт о половине граждан в государстве, не располагающем ни возможностями, ни технологиями тоталитарной диктатуры.
Идеологи и политики национал-патриотического спектра должны, в конце концов, определиться, что для них важнее: сохранение Украины как единой и целостной страны или свои персональные представления о том, какой она должна быть в идеале.
Наконец, стоит принять во внимание следующее соображение. Одним из побочных следствий повышения статуса русского языка станет организация Института русского языка НАНУ. Под его омофором станут выглядеть куда адекватней наши эксперты, которые так любят писать исследования о правильном применении слов «русский» и «российский». Не говоря уже о том, что только так мы сможем разрешить, наконец, проблему легитимизации правильного написания: «в Украине». А не «на Украине» - как цинично упорствуют великорусские шовинисты.
http://www.versii.com/blogs/50/75/
«Самоочевидный». Очевидный для тебя самого и ни для кого больше.
(Амброзий Бирс, «Словарь сатаны»)
Политическая жизнь Украины, вторя цикличности природных явлений, подошла к осеннему сезону и, соответственно, к очередным дебатам по вопросу о положении и статусе языков. В этом есть что-то умиротворяющее. Во всяком случае, должно было бы быть. Ну, как же: снова осень, снова в Раде регистрируют языковые законопроекты, снова профильный комитет их отклоняет, а многочисленные сопричастные (или считающие себя таковыми) граждане и организации громко осуждают законопроекты и авторов. В свою очередь, сторонники заложенных в законопроекты идей столь же нелицеприятно отзываются об их хулителях. Словом, всё как обычно.
После долгого летнего затишья в этих дебатах есть даже несомненная терапевтическая польза, как от глотка разведённого в воде адреналина. Пусть ненадолго, но у политиков появляется какая-то живость во взгляде, они горячатся, вспоминают о вечных ценностях, о Декларации прав человека и европейской Хартии, взывают к опыту предшественников и к памяти великих предков и т. д.
Между фантазией и манипуляцией
Парадокс заключается в следующем: несмотря на экспрессию (зачастую вполне искреннюю), а также на невероятное количество вранья и ещё больше лицемерия, наворачиваемого в полемике о статусе языков, большинство её участников в целом одинаково оценивают сложившееся в стране соотношение языковых практик. Вот только отношение к этой картине у них сильно отличается, а уж выводы делаются и вовсе прямо противоположные.
При этом понимание ситуации именно «в целом», наряду с неприятием частью общества и истеблишмента обозначившихся тенденций, речь о которых пойдёт ниже, создаёт благоприятную почву для самых неожиданных фантазий. Весьма характерно в этом смысле замечание Ивана Дзюбы в его большом интервью-монологе: «Якби в Києві одного дня на вулиці 20 відсотків населення заговорили українською, то це була б та критична маса, після якої українською завтра заговорили б 80» (журнал «Країна», №81 за 22.07.2011).
При всём искреннем уважении к академику, нельзя не заметить, что это его утверждение совершенно безосновательно. Вроде предчувствия Андрея Болконского, увидевшего на балу Наташу Ростову: «Если она подойдет к кузине, а потом к другой даме, она будет моей женой». Предчувствие князя Андрея обмануло, да и вообще, как мы помним, ничего хорошего из этой истории не получилось.
Что касается предположения Ивана Михайловича Дзюбы, то оно не только алогично, но и опровергается статистикой. Потому что, согласно опросу 2007 года (подробнее - см. ниже), на улицах, в магазинах и общественных местах Киева «исключительно по-украински» или «преимущественно по-украински» общаются почти 30% граждан (а думают - свыше 30%). Правда, «исключительно» или «преимущественно» по-русски - больше 60%. И это притом что количество школ, где преподавание ведётся на русском языке, давно сведено в столице к минимуму.
Положение, надо признать, довольно странное. Своеобразный тест на понимание демократии: что лично вам представляется ненормальным - то, что столица Украины скорей русскоязычна или то, что в русскоязычном городе Киеве практически не осталось общеобразовательных русскоязычных школ?
Впрочем, киевская ситуация как раз нетипична. И если говорить об общегосударственном законодательстве, то речь должна, прежде всего, вестись об общих тенденциях, определившихся за прошедшее двадцатилетие.
Любопытная деталь. Хотя вопрос языковой политики является пусть и не самым значимым, но одним из самых острых и самых обсуждаемых в общественных дискуссиях и дискуссиях в СМИ, по-настоящему серьёзные академические исследования по этой теме проводились крайне редко и нерегулярно. Складывается впечатление, что политики, идеологи и государственные органы, которые, собственно, и должны были бы предложить академической науке разобраться с подлинным положением дел, чтобы иметь чёткие представления о том, о чём ведут столь страстную полемику, - именно чётких представлений о существе предмета предпочитают избегать. И опираются в дебатах на собственные представления о том, как «должно было бы быть, если бы всё было «правильно», и на данные частных социологических контор, эти представления охотно подтверждающих.
Такая позиция политиков не вызывает уважения, но она вполне понятна: отсутствие твёрдой социологической базы облегчает любые фантазии и манипуляции - в зависимости от текущей конъюнктуры.
Изучаем «матчасть»: положение дел
Тем не менее, «взрослые» опросы, хоть и несистемные и нерегулярные, - в Украине время от времени проводились. Огромный труд по их обработке был проделан Александром Вишняком в изданном Институтом социологии НАНУ в 2009 году исследовании «Мовна ситуація та статус мов в Україні: динаміка, проблеми, перспективи (соціологічний аналіз)». Опираясь как на собственные материалы, так и на опросы коллег, Александр Вишняк исследовал динамику языковых практик граждан Украины - насколько это вообще было возможно для данных, полученных в результате опросов, проводившихся в разные годы, разными структурами, по различным методикам.
Ваш автор не во всём согласен с оценками и, особенно, с рекомендациями исследования Вишняка. (Как мы уже отмечали, выводы каждого вообще могут отличаться достаточно радикально.) Тем не менее, приводимые цифры и их анализ заслуживают очень серьёзного к себе отношения. На них мы и будем в дальнейшем опираться.
Результаты оказались хоть и парадоксальными, но вполне ожидаемыми. Александр Вишняк отмечает: «Здавалося б, після правового зниження статусу російської мови у результаті дезінтеграції СРСР і проголошення незалежності України можна було б сподіватися на поступове звуження її поширеності як мови повсякденного спілкування або, принаймні, збільшення частки людей, які в спілкуванні використовують обидві мови. Проте ситуація змінилася на протилежну - російська мова в повсякденному спілкуванні почастішала, натомість білінгвізму поменшало».
В практическом плане это выглядит следующим образом: «Російська мова в Україні зараз переважає в усіх сферах повсякденного спілкування, однак у публічних сферах (спілкування на вулицях, у магазинах, громадських місцях, на роботі та навчанні) та у "внутрішній мові" переважання російської мови над українською є помітнішим...».
Причём, что принципиально важно, такое положение дел невозможно списать на «наследие проклятого прошлого», поскольку соотношение языковых практик сохраняются во всех возрастных категориях.
Это означает, что «процеси деукраїнізації мови "внутрішньої" (якою думають), мови спілкування в громадських місцях, на роботі й у процесі навчання та зростання змішаних і російськомовних практик у молодшому поколінні, яке сформувалося вже переважно за років незалежності, не лише не припинилися, а навіть пришвидшилися. Незважаючи на "українізацію" сфери освіти та засобів масової інформації (особливо телебачення), серед української молоді порівняно із середнім поколінням (30-54 роки) на 8,4% скоротилася частка громадян, які думають українською, і на 4,9% збільшилася частка тих, хто думає виключно чи переважно російською. При цьому темпи скороченого відтворення української мови навіть пришвидшилися порівняно із попереднім періодом (між старшим та середнім поколінням), хоча темпи розширеного відтворення російської зменшилися (бо одночасно припинився процес зменшення змішаної (суржикової) мови)».
Выводы относительно того, требуется ли в этой ситуации изменение законодательного регулирования языковой сферы, и насколько радикальными должны быть эти изменения, представители разных политических групп делают, опять же, диаметрально противоположные. От требований (чаще всего лицемерно завуалированных) максимально сузить дозволенные рамки применения русского языка - до предложений (чаще всего, спекулятивных) рамки эти полностью убрать и привести законодательство в соответствие с потребностями граждан.
Изучаем «матчасть»: а что же граждане?
Прежде всего, необходимо отметить, что, несмотря на ярость полемики в истеблишменте, граждане Украины (во всех регионах) не относят языковой вопрос к числу самых острых и первоочередных. При этом абсолютное большинство - как украиноязычных, так и русскоязычных, во всех регионах, во всех возрастных категориях - относится к украинскому государственному языку с должным почтением. «Практично всі жителі Південно-Східної України та абсолютна більшість громадян інших регіонів підтримує необхідність знання їхніми дітьми (онуками) української мови».
Стоит взять на заметку побочный результат ответов на этот в высшей степени тестовый вопрос - оценку уровня региональной «нетолерантности». Даже в самых русскоязычных регионах - на Донбассе и в Крыму - уровень «неприятия» украинского языка («скорей» или «совсем» не нужен - 4,6%) более чем в три раза ниже соответствующего показателя для Западной Украины относительно языка русского - 14,9%.
Соответствующим образом распределяются и позиции относительно возможного (и желательного) изменения статуса языков.
Притом что, ещё раз подчеркнём, по всем опросам граждане, в том числе русскоязычные, не относят языковой вопрос к числу наиболее острых, очевидно, что разрешение его в повестке дня всё-таки стоит. Особенно если учесть, насколько маловероятно удовлетворительное разрешение проблем, которые волнуют граждан в значительно большей степени - повышение зарплат, стипендий и пенсий, борьба с коррупцией, улучшение медицинского обслуживания, снижение платы за ЖКХ и др.
Уточним: когда мы говорим о малой вероятности решения этих проблем, речь именно об эффективном решении. Иначе говоря - рост зарплат и выплат бюджетникам до приемлемого уровня; действенная борьба с коррупцией, а не бурная имитация таковой и т. д. Учитывая складывающиеся тенденции, ожидать удовлетворительного решения этих государственных задач в обозримом будущем не приходится. Не говоря уже о медицине и ЖКХ...
Почему нет? Демократия без демократов. И без демократии
Против повышения статуса русского языка выдвигается множество самых разнообразных доводов. Начиная с того, что демократическим это решение является лишь в «формально-правовом плане», и ещё более формального (легко, кстати, разрешимого) утверждения, что в Украине должны говорить по-украински.
Обсуждать всё это бессмысленно - сюжеты жёваные-пережёванные, а о том, что вокруг языковой темы наверчена тьма-тьмущая лицемерия и вранья, мы уже говорили.
Серьёзные аргументы, основываясь на результатах своего исследования, приводит Александр Вишняк. Во-первых, сторонники повышения статуса русского языка не едины в своих предпочтениях («второй государственный» или «официальный в соответствующих регионах»). Во-вторых, более 2/3 граждан Западной Украины (и 36,6% в целом по стране) выступают против какого бы то ни было изменения нынешней ситуации (см. таблицу выше).
Наконец, в-третьих, Вишняк справедливо констатирует: «Незадоволення російськомовних громадян нинішнім статусом мов в Україні значною мірою зумовлене не визнанням української мови як єдиної державної, а недостатнім забезпеченням прав громадян на освіту, інформацію та звернення до державних органів російською мовою».
Замечание, повторюсь, совершенно справедливое. Собственно, именно для обеспечения своих прав на образование, информацию и общение с органами власти на своём родном языке часть граждан (и весьма значительная часть) настаивает на повышении статуса русского языка.
В этом аспекте ссылка на то, что у этой части граждан отсутствует единство в вопросе о том, до какой степени статус русского языка должен быть повышен, не вполне корректна. Получается что-то вроде детского анекдота:
- Винни-Пух, дай пирожок!
- Да у меня только булка!
- Ну, хотя бы булку...
- Да ты сам не знаешь, чего хочешь!
Гораздо серьёзней ссылка на более чем треть (36,6%) граждан, не воспринимающих идею повышения статуса русского языка. Беда в том, что это только кажется, что этично отказываться принимать решение, не желая задеть чувства той или иной части сограждан. Поскольку означает признание этической равнозначности - с одной стороны - сохранения практики поражения в правах половины граждан в своей собственной стране, а с другой - восстановление в правах этой самой половины.
Здесь вообще слишком много подлинного непонимания и/или нежелания понять предельно простые вещи.
Во-первых. «Язык» - будь-то русский, украинский, английский, китайский, эсперанто или «золотая латынь» - сам по себе правами не обладает. Вообще никакими. Правами обладают только люди, они же граждане.
Во-вторых. Если мы говорим о необходимости принимать меры для сохранения и поддержки украинского языка, тогда надо говорить именно об этом. А не о «войне» с языком русским. Потому что провозглашать «ущемлением» украинского языка отказ от продолжения многолетней практики ущемления русского, - точнее, своих же русскоязычных сограждан - совершенно аморально.
Не говоря уже о том, что, как показывает двадцать лет нашей истории, этот метод, мягко говоря, совершенно неэффективен. Может быть, стоит опробовать менее изощрённые приёмы? Ну, не знаю... Делать на украинском языке более качественные телепрограммы, снимать качественное кино, издавать (и качественней переводить) хорошие книги. Возможно, всё это менее увлекательно и намного более сложно, но это - куда надёжней.
Наконец, в-третьих. Часто применяемый довод о том, что эта проблема (будь то статуса русского языка или любая другая) является несущественной и надуманной (!), имеет смысл лишь в одном-единственном случае: если он означает готовность согласиться с оппонентом. Во всех других случаях это либо бессмыслица, либо лицемерие, либо просто глупость.
Почему эту проблему нужно решать
К сожалению, практика показывает, что оппонентов вряд ли убедят «формально-демократические», правовые, исторические и прочие «гуманитарные» аргументы. Во всяком случае, до сих пор не убеждали. Вообще, очень трудно отделаться от ощущения, что война с русским языком для многих куда важнее, чем тяжкий труд по сохранению и защите языка украинского, не говоря уже об абстрактных категориях прав и свобод сограждан.
Поэтому обратимся к аргументам более доступным.
Совершенно очевидно, что неразрешённость вопроса о статусе языков является одним из самых серьёзных камней преткновения при определении пути, по которому должна же, наконец, двинуться Украина. Не случайно, что результаты опросов о языке полностью коррелируют с данными относительно геополитического выбора. Александр Вишняк отмечает: «Так, проблема вступу України до Єдиного економічного простору разом із Росією, Білоруссю та Казахстаном (ЄЕП) хвилює 7% громадян Західної України і майже у 5 разів (!) більше - жителів Донбасу та Криму. І навпаки, проблема вступу України до Європейського Союзу хвилює мешканців Західної України майже утричі більше, ніж Донбасу та Криму».
Было бы нелепо предполагать, что снятие «языкового» напряжения тут же немедленно превратит русскоязычных украинцев в горячих сторонников вступления в ЕЭС и НАТО. Однако совершенно очевидно, что рассматриваться любые варианты (все, в том числе и эти) будут значительно спокойнее и объективней.
Да, разумеется, русскоязычная часть населения не устраивает шествий и манифестаций, отстаивая требования равноправия языков. Она ходит на выборы и голосует.
Необходимо ясно отдавать себе отчёт в том, что русскоязычные граждане всегда будут (хоть бы и неосознанно) принимать во внимание позицию соседней страны, говорящей с ними на их родном языке, особенно если их собственное государство этот язык в лучшем случае подчёркнуто игнорирует. Этот принцип справедлив всегда и везде, безотносительно стран, народов, этнических и языковых групп. Относиться к такому положению можно по-разному, однако недопустимо его игнорировать, особенно когда речь идёт о половине граждан в государстве, не располагающем ни возможностями, ни технологиями тоталитарной диктатуры.
Идеологи и политики национал-патриотического спектра должны, в конце концов, определиться, что для них важнее: сохранение Украины как единой и целостной страны или свои персональные представления о том, какой она должна быть в идеале.
Наконец, стоит принять во внимание следующее соображение. Одним из побочных следствий повышения статуса русского языка станет организация Института русского языка НАНУ. Под его омофором станут выглядеть куда адекватней наши эксперты, которые так любят писать исследования о правильном применении слов «русский» и «российский». Не говоря уже о том, что только так мы сможем разрешить, наконец, проблему легитимизации правильного написания: «в Украине». А не «на Украине» - как цинично упорствуют великорусские шовинисты.
http://www.versii.com/blogs/50/75/
