...исполнять патриаршее служение ему выпало в один из самых тяжелых периодов сербской истории: в период войн, нажима и ультиматумов со стороны могущественных внешних сил, внутреннего брожения и материального оскудения, в то время, когда едва ли не все самое святое оказалось под ударом...
В такой ситуации патриарх - молитвами, просьбами, поучениями, призывами и везде, где это было возможно, своим личным участием - делал все от него зависящее, призывая и других делать столько, сколько было в их силах. Он противостоял злу, с какой бы стороны оно ни исходило, призывал к благоразумию и местных, и иностранных участников развернувшейся драмы. Он подчеркивал, что «под солнцем довольно места для всех» и что «мир одинаково нужен всем, и нам, и врагам нашим». Часто цитировал слова матери Ефросиньи из сербской народной песни: «Не говори, дитя, плохо, ни вслед за бабушкой, ни за дядьями, а говори по правде Бога Истинного. Лучше тебе головы лишиться, чем грехом душу осквернить». А еще предостерегал такими словами: «Мы обязаны и в самой тяжелой ситуации поступать как люди, и нет того интереса, ни национального, ни личного, который бы мог послужить для нас предлогом вести себя как нелюди».
Его часто повторяемые слова - «Будем людьми» - знали даже дети, которые, любя, прозвали его «Патриарх Павел - Будем Людьми»!
«Тогда, на третьем году обучения в семинарии, а это был поздний подростковый период, пришла мне на ум мысль: если Бог наперед знает, что я стану убийцей, игроком или неизвестно каким грешником, могу ли я им не стать? Если не стану, то знание Его ничего не стоит, а если стану - то где же здесь свобода? Сильно меня мучил этот вопрос, и нужен мне был на него ответ. Но довериться кому-нибудь из товарищей - нет уверенности, что получу ответ, ибо их подобные вопросы не интересуют; обратиться к кому-то из преподавателей - тоже не подходит, скажут: вот еретик какой-то, кто его знает...
В таком возрасте вам что угодно может прийти в голову, поэтому я долго носил в себе этот вопрос, пока не наткнулся на ответ у блаженного Августина, который все это объясняет понятием времени. Время, говорит он, - лишь длительность, у которой есть прошлое, настоящее и будущее. Прошлое уже было - его нет; будущее будет - и его нет, а что есть? Есть настоящее, но и его почти нет, оно - точка соприкосновения между прошлым и будущим, в которой будущее постоянно переходит в прошлое. Время действительно для тварных существ, материи, вселенной и тем более для нас, для людей. Мы живем и воспринимаем в категориях времени, пространства и количества. Но для Бога все это не имеет значения. Для Него нет ни прошлого, ни будущего, а существует только вечное настоящее, так что когда мы говорим, что нечто произойдет, это и происходит для нас, но не для Него. И это решило для меня всю проблему. Если бы не это, на моей учебе в семинарии можно было бы поставить точку».
Был он истинным духовным пастырем. И потому сам оказался «на мушке» албанских хулиганов и всех тех, кто ополчался против христианских и сербских символов в Косово и Метохии. Его ругали на улице, оскорбляли и унижали, однажды выбросили из автобуса...
Произошел и такой случай. Зимой, 25 января 1977 года, около половины шестого вечера владыка Павел, как обычно, пошел на почту в Призрене, чтобы лично отправить письма. Проходя мимо отеля «Теранда», он услышал, как за ним кто-то бежит, но не стал оглядываться. И вот парнишка 15-16 лет на бегу дернул его за бороду, выговорив с ненавистью: «Ах ты, поп». Владыка сочувственно посмотрел на него и продолжил свой путь. У входа на почту тот же парень снова подбежал к нему и ударил его кулаком по голове. Владыка Павел заявил об этом происшествии в полицию. Было задержано несколько парней, потом его пригласили опознать нападавшего. Владыка сразу его узнал, но не показал на него - оставил все, что он сделал, на его же совести.
Владыка Павел избегал рассказывать о своих несчастьях, но регулярно ставил в известность церковные и государственные власти о стеснениях, которые терпели его монахи, священники и верный народ. Так, например, в одном из сообщений Архиерейскому Синоду в январе 1981 года он пишет: «В Призрене, когда священники проходят с похоронной процессией мимо специализированных учебных заведений, особенно высшего педагогического училища, учащиеся, и не в одиночку, а хором, выкрикивают оскорбительные слова и ругательства, а иногда бросаются в священников и камнями».
Однажды и сам Милошевич посетил Патриархию. Однако в тот раз из-за некоторых своих политических взглядов он подвергся острой критике со стороны отдельных владык, так что больше никогда и шагу не сделал в Патриаршую резиденцию. Патриарх высказал порицание этим владыкам в связи с такими их нападками:
- То, что ему тогда было сказано, должно было сказать так, как приличествует и хозяину, и гостю: чтобы слова были мягкими, а доказательства твердыми. Не иначе. Во всяком случае, правду говорить нужно, но не стоит при этом подражать плохому носильщику, который, перенося тяжести, не может обойтись, чтобы кого-нибудь не задеть, не ударить по голове или тому подобного.
«Знаете, есть всего две возможности: или Бог существует, или не существует. А это, другими словами, значит: или есть смысл у нашего существования, или нет. Люди под натиском материализма дошли до такой ситуации, чтобы немного глубже поразмыслить, есть этот смысл или нет. Согласно Достоевскому нет ничего важнее хлеба. Кто даст тебе хлеба, за тем ты и пойдешь. Но если кто завладеет твоим сознанием, ты отбросишь хлеб и пойдешь за тем, кто убедит тебя в смысле и цели твоего существования. Человек скорее решится на самоубийство, чем на жизнь без смысла».
- Ваше Святейшество, все, что происходило с Сербией в ХХ веке, и все, что происходит сейчас, не есть ли это, как сказали бы некоторые, Божья кара, предостережение или новое искушение?
- Разумеется, вне всякого сомнения, существуют наши собственные грехи, за которые мы страдаем, однако существуют и враги, которые беззастенчиво набрасываются на нас и которые чернят нас как нелюдей в глазах всего мира. Есть вина у нас, что есть, то есть, но есть она и у другого!
Если то, что с нами происходит, мы понимаем как предупреждение, задумываемся, что и как мы делаем, то хорошо, а если не примем этого во внимание и не осознаем, то последует наказание, и уж тогда нам придется опомниться. Наше дело - устроить так, чтобы те, кто придет после нас, жили бы спокойнее, свободней и праведнее, чем живем мы сами.
Человек должен противостоять злу, но никогда не должен делать это как нелюдь.
Несколько лет назад «шиптары»* заложили в трубу под дорогой большое количество взрывчатки и подсоединили к ней электрический провод, чтобы привести в действие с расстояния шестидесяти метров, зная, что там пройдут два автобуса с сербскими женщинами, которые были изгнаны из Косово и Метохии и теперь приехали, чтобы в задушницу** зажечь свечи на могилах своих покойников. Пропустили международную полицию, которая обеспечивала сопровождение, и, как только появился первый автобус, привели заряд в действие. Тринадцать пассажиров автобуса погибли на месте. Я был на отпевании. Если бы взорвали чуть попозже, никто бы из шестидесяти человек в том автобусе не выжил.
Зачем им это потребовалось?! Знали же, что в автобусе нет ни военных, ни пулеметов, ни пушек... Только заплаканные женщины, собиравшиеся зажечь свечи по своим самым любимым! Если бы, не дай Бог, от меня бы потребовалось - не сейчас, а когда был я помоложе - привести в действие заряд, когда поедут «шиптарки» или кто-нибудь другой, а если откажусь, то сам попаду к ним, в автобус... Что бы я тогда выбрал? Однако знаю, что именно я должен был бы выбрать. Ни в коем случае не смеем мы ни отвечать на это, ни, тем более, сами творить подобное. Защищаться должны, но не как нелюди.
«ИБог не может спасти того, кто сам не хочет спастись, ибо это было бы насилием, а Бог не способен на насилие, как не способен Он ни на ложь, ни на неправду. Насилие, ложь и неправда суть не могущество, но беспомощность. Это прекрасно объясняет св. Василий Великий в IV веке, когда говорит, что истина, правда, любовь, добро содержат в себе бытие, существование, сущность. Тогда как, напротив, ложь, неправда, несправедливость, насилие и ненависть в себе никакой собственной сущности не имеют. Все их существование - в отрицании истины, правды и любви. Нет лжи без истины, но есть истина без лжи. Когда мы с истиной, правдой и любовью, и в нас самих становится все больше сущности, существования».
Летом 1992 года, совершая дело восстановления канонического единства между Сербской Православной Церковью и ее отделившимися (американскими) епархиями, переезжая с одного конца Америки на другой, из Лос-Анджелеса в Чикаго, Его Святейшество патриарх Сербский Павел подвернул мантию и вошел в воды Тихого океана. Постоял так некоторое время, всматриваясь вдаль и временами молитвенно возводя свой взгляд к небу, а после нагнулся и достал из воды два белых камешка. Поцеловал их и положил в карман, потом перекрестился и пошел к автомобилям, которые ожидали его неподалеку. Один из агентов ФБР, обеспечивавших его безопасность, изумленный набожностью этого кроткого невысокого человека и, очевидно, его смирением и высотой духа, опустился на колени и поцеловал сербскому патриарху руку, произнеся при этом: «Да это же настоящий живой святой»!
«Согласно материалистическому пониманию и позиции
человек есть только тело, земля - души нет. Душа, говорят некоторые, приводя
в пример автомобиль, это как всякое колесико, которое находится на своем месте
и благодаря которому этот автомобиль работает. Говорят, если нет одного из таких
колесиков, нет и души. Не-ет, для нас все не так. Для нас душа - домохозяин
в теле. Мы не отрицаем тела, не говорим, что мы не есть тело, но говорим, что мы
еще и душа. Тело - это как здание, дом, в котором живет его хозяин, а душа есть
то, что делает нас личностями...»
... осенью 2004 года,
на 91-м году жизни, он решил отправиться в Австралию, чтобы посетить тамошнюю
паству и освятить земельный участок в 87 гектаров, приобретенный Сербской
Православной Церковью для строительства колледжа имени св. Саввы, в котором бы
учились вместе с сербскими детьми дети русского, греческого и иного
происхождения. Некоторые из владык пытались его отговорить, указывая, как трудно
будет ему выдержать столь долгую дорогу. А патриарх остроумно ответил на это:
«Мне-то ничего, а вот что будет с моими спутниками...»
Он и в самом деле
отправился в Австралию, стремясь сделать свой двухнедельный визит как можно
более содержательным в миссионерском отношении. По возвращении в Белград,
проведя в самолете 22 часа, сразу отправился на бдение в соборную церковь. Затем
около двух часов чинил вручную свою износившуюся мантию, а уже на следующее
утро, 14 ноября 2004 года, около шести часов, отправился с трехдневным визитом
в Москву.
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II обычно встречал
гостей в своей резиденции, чаще всего в московском Свято-Даниловом монастыре, но
когда с визитом прибывал патриарх Сербский Павел, делал исключение: сам ехал,
чтобы встретить его еще в аэропорту. Так поступил он и на этот раз, встретив его
прямо на летном поле.
Потом, после официального приема, на котором
присутствовали некоторые высшие официальные лица России и Сербии, русский
патриарх, зная, что его дорогой гость еще вчера был на другом континенте,
немного в шутку спросил у патриарха Павла:
- Ваше Святейшество, Вы были
в дороге, и такой далекой, а сейчас Вы уже здесь. Не заглянули ли Вы случайно
и в Новую Зеландию, ведь и там есть наши, православные люди?
- Ваше
Святейшество, в этот раз нет, но в следующие 90 лет я это обязательно сделаю! -
ответил в том же духе патриарх Сербский.
... Он делает все, чтобы облегчить людские
муки и страдания. Где только может, спешит на помощь. Так, однажды в военные
годы, увидев из окна своей комнаты в Патриаршей резиденции, как на улице мокнет
под дождем группа беженцев, он спустился вниз, открыл большие дубовые ворота
и пригласил всех войти внутрь. На замечания своих ближайших сотрудников, что так
мог войти и кто-нибудь неблагонамеренный, он простодушно ответил: «А как я могу
спать наверху, в тепле, когда здесь дети мокнут на улице?»
Всегда беря на
себя часть бремени, даже чужого, он спрашивал: «Пассивным и даже деловым
отношением священства к пастве не отталкиваем ли мы от себя народ, который все
видит, вместо того, чтобы привлекать его?» А затем записал следующее: «Будь
у меня возможность, Воскресший Бог мне свидетель, я бы стоял перед церквями,
больницами, да и перед шикарными залами для банкетов и модной роскоши и лично бы
просил за наших страждущих братьев, сестер, детей. Каждому из нас следовало бы
активно противодействовать всей этой наглой алчности, которая так часто
бросается в глаза в общественных местах, а не только отчаиваться и ужасаться
тому, что грубое и дерзкое бесстыдство царит вокруг».
«...Я не знаю, было ли так важно для свв.
апостолов, кто из них будет сидеть рядом с Иудой, а кто не будет, однако знаю,
что для них было важно, кто станет Иудой, а кто нет. Принцип этот должен быть
важен и для меня, и для Вас, а с кем рядом будем мы сидеть в трамвае,
троллейбусе или самолете, у нас не всегда есть возможность выбирать. Но кем
будем мы сами, людьми или нелюдями, это зависит от каждого из нас».
_______
* «Шиптары» (серб.
шиптари) - принятое среди сербов и других южных славян обиходное обозначение для
албанцев, самоназвание которых «шкиптар». - Ред.
** Задушницы -
поминальные дни в народном календаре православных южных славян, включая
сербов. - Ред.
Егор
Агафонов,
редактор издательства ПСТГУ
Осуществимость Евангелия
Жизнь Патриарха Павла Сербского
удивительна. Еще при жизни многие называли его настоящим подвижником
и молитвенником, любвеобильным пастырем и свидетелем Христовой любви. Но
поразительнее всего в нем не подвижничество само по себе, а невероятное
сочетание его поистине евангельской святости с тем служением, которое выпало ему
нести. Ему достался тяжелейший крест возглавить Сербскую Церковь в годы
катастрофического распада Югославии, в годы жестокой межнациональной розни
и сражений «всех против всех». И как тут было не поддаться самому очевидному,
как будто самому «оправданному» искушению - сострадать своему народу, обличая
его врагов (а мы хорошо помним, как однозначно - и полностью противоположно! -
расставлялись акценты в восприятии югославской трагедии со всех сторон).
Но эта логика поступков, такая ясная и понятная, все же не была бы
логикой евангельской, требующей покаяния в своих грехах и милосердия к врагам.
И патриарх Павел не изменил своей «программе», не уступил в своей жизни ни йоты
чудищу церковного прагматизма, всегда призывая всех хранить себя от греха, быть
и оставаться людьми любой ценой, даже ценой потери своего государства, своей
земли, своего дома. «Я заявляю - если бы ради сохранения Великой Сербии
требовалось преступление, я никогда не дал бы на это согласие. Пусть исчезнет
тогда Великая Сербия. Если бы таким образом требовалось сохранить и малую
Сербию, я не дал бы согласие и на это - пусть исчезнет и малая Сербия, только
чтобы не было крови. Нет, такой ценой - нет! Если бы такой ценой надо было бы
сохранить последнего серба, и я сам бы был этим последним сербом, не было бы
моего согласия!»
Чудо жизни Патриарха Павла в том, что он выполнил свою
«евангельскую» программу - там и тогда, когда это представлялось немыслимым.
И не почувствовать, не увидеть этого было невозможно - потому и склонялись перед
его нравственным величием и друзья, и враги Сербии.
А в народной книге
памяти - книге соболезнований после его кончины среди множества искренних
и сердечных слов прощания есть и такие слова: «Если бы кто произнес слово
"христианин", первая наша мысль была бы о тебе». Это стоит дорогого, такое
признание. Христианство проповедуется не словом единым, но жизнью, глазами,
ароматом святости. И расслышать, увидеть в жизни этого святого наших дней призыв
и пример так необходимо для нас, не всегда имеющих в жизни такое счастье -
встретить человека, для которого Евангелие - осуществимо.
Пер. с серб. П. Е. и Н. В. Лукиных. - М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2010. - 352 с.
