Что касается содержания статьи, то оно оставляет желать много лучшего. К сожалению, автор свалил в кучу серьезные и несерьезные церковные проблемы. Совершенно односторонне рассматривается абхазский и осетинский церковный вопрос, без понимания всей сложности и неоднозначности этой проблемы.
В целом, к нашему глубочайшему сожалению, последние публикации «Правой.ру» свидетельствуют об углубляющемся маргинальном тренде в информационной политике некогда популярного православного ресурса.
Обмирщение Церкви, умаление собственно духовного аспекта Православия в пользу «миссионерского творчества», «социальной активности» и типично мирских политтехнологий, безусловно, способно привести к повышению управляемости определенного сегмента Церкви. Но оно же способно оттолкнуть многих чад от нее, которые приходят в поиске истины, а находят технологии менеджмента и «церковного франчайзинга», и уходят разочарованные
За последние месяцы в произошло несколько знаковых событий, которые подтвердили подозрение о том, что нынешние ветры церковной апостасии в РПЦ - явление системное, и если на них и по-прежнему смотреть «сквозь пальцы», они уже завтра наберут силу настоящих ураганов. Мы живем в ситуации, когда реальную власть в РПЦ впервые полностью осуществляет необновленческая церковная группировка, по большей части представленная т.н. «никодимовцами» - воспитанниками легендарного главы ОВЦС в 60-70-е годы прошлого столетия митрополита Никодима (Ротова). Как и почему стали возможны эти процессы, которые временами в отдельных аспектах напоминают настоящую духовную узурпацию - отдельный вопрос, требующий особого исследования. Но уже сейчас можно увидеть одну важную причину: впервые за многие десятилетия в РПЦ разрушен баланс между «консервативным» и «либеральным» крылом в Церкви в пользу последнего. Многих «консерваторов» в Церкви сейчас тянет списать все негативные тенденции в Церкви на счет этого разрушения. Однако не будем обманываться - все эти тенденции в том или ином виде существовали задолго до эпохи патриарха Кирилла. Итогом этого разрушения стало не их появление, а их доминирование в официальной политике Церкви.
Для начала обратимся к фактам. 15 сентября 2009 года Сухумо-Абхазская епархия заявила об официальном отделении от Грузинской Православной Церкви. Представители Абхазской церкви приняли обращение к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу с просьбой принять Абхазскую православную церковь в лоно Московского Патриархата на правах автономии.
Грузинская православная церковь ожидаемо жестко отреагировала на отделение Абхазской православной церкви, заявив, что данное решение было принято «группой самозванцев».
А что же родная РПЦ? Там также вполне ожидаемо, на радость грузинских «братьев», устами нынешнего главы ОВЦС архиепископа Илариона (Алфеева) еще раз подтвердили тезис о незыблемости т. н. «канонических границ». Более того, усилиями политтехнологов в рясах сделано все, чтобы не вернуть формальных «раскольников» Аланской или «самочинников» Сухумо-Абхазской епархии в лоно Церкви, а наоборот, постараться вышвырнуть их за борт.
Формальная логика церковных властей РПЦ остается в этом странном казусе неизменной: Русская Церковь не может принять под свой омофор новые епархии из-за боязни нарушения принципа «канонической территории», согласно которому границы поместной Церкви не должны автоматически меняться с переменой государственных границ, а любые вопросы об их изменении должны достигаться лишь по взаимному согласию с другими поместными Церквами. В РПЦ боятся, что нарушение этого принципа (негласный примат которого сам по себе является чисто политическим, а канонически более чем спорен) может спровоцировать церковно-сепаратистские тенденции на Украине и в местах реальных или потенциальных церковных конфликтов. В Москве считают, что нарушение этого принципа означает признание своей неправоты в конфликте с Константинопольским патриархатом - в связи с образованием там, в 90-х годах прошлого века т.н. «Эстонской Апостольской Церкви», и с Бухарестом - в связи с образованием т.н. «Бессарабской митрополии», которые возникли на «канонической территории» РПЦ МП.
Однако, так ли это на самом деле? Не стал ли краеугольный камень «незыблемости канонических территорий» тем самым камнем, которым Русская Церковь руками ее нынешних церковных вождей замуровывает сама себя и оставляет страждущих чад Абхазии и Южной Осетии беззащитными перед нынешней ситуацией, чреватой церковными прещениями?
Позицию руководства РПЦ относительно незыблемости «канонических территорий» Грузинской церкви еще можно было бы понять и даже разделить, если бы отношение ГПЦ к случившимся трагедиям в истории абхазов, осетин, русских и грузин дышало бы пониманием подлинного духовного единства между этими народами, чуждого политических и ультра-националистических соблазнов. Но ничего подобного в позиции ГПЦ мы не видим. Грузинский патриарх-католикос Илия II еще год назад однозначно занял позицию поддержки духовного геноцида абхазского и осетинского народов. Но если год назад можно было предполагать, что грузинский первоиерарх находился в «информационной изоляции», то сегодня ясно, что Илия II вполне сознательно и безоговорочно обслуживает режим Саакашвили, призвав молитвенно помянуть в годовщину трагических событий августа 2008 года «грузинских героев».
Легко заметить, что даже используя логику «канонических территорий», можно было абсолютно законно принять под омофор РПЦ Сухумо-Абхазскую и Аланскую епархии, как процесс восстановления не только исторической, но и канонической справедливости. Действительно, если в 1943 году произошло грубое нарушение канонического права, результатом которого стало, с одной стороны, незаконная аннексия Абхазской церкви грузинским престолом, а с другой - насильственное воссоединение ГПЦ и Вселенского православия, - тогда почему бы не поднять вопрос о его справедливом решении? Причем тогда воссоединение произошло без приношения какого-либо покаяния со стороны Тбилиси. Анафему патриарха Тихона, насколько помнится, никто с грузин пока что не снимал. И при необходимости можно еще раз поднять вопрос о каноничности самой ГПЦ. И если сегодня в руководстве РПЦ так часто можно слышать проклятия в адрес Сталина, то почему тогда не проклинается его действительное и грубое вмешательство в дела двух церквей?
Однако, вместо того, чтобы воспользоваться этими доводами, происходит нечто прямо противоположное. Грузинская Церковь, несмотря на ее разделяемую с нынешними грузинскими властями почти генетическую ненависть к абхазам, всячески ублажается. Несмотря на проявляемую заинтересованность Московского Патриархата в урегулировании спорных проблем, касающихся вопроса окормления православных Южной Осетии и Абхазии, представители Южной Осетии и Абхазии не приглашаются на переговоры между РПЦ и ГПЦ, которые идут уже около года. Так зачем же питать иллюзии? Зачем тогда пытаться «восстановить мир» по «каноническим правилам», если буквальное, полноценное исполнение этих «правил» в нынешнем их понимании руководством РПЦ будет означать только одно - духовное небытие южноосетинского и абхазского народов. И вряд ли стоит упоминать, что у прогрузинской позиции ОВЦС, имя которой - официальная русофобия - нет и не может быть массовой поддержки среди верных чад РПЦ.
Однако происходящие сегодня тенденции апостасии во «внешней политике» Церкви являются лишь одним из «бакенов» общих негативных тенденций, которые стали заметны в последние годы и особенно усилились с пришествием на престол Русской Церкви Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла. В итоге сегодня Русская Церковь переживает самую опасную эпоху со времен обновленческой ереси 20-30 годов.
Сегодня в РПЦ на наших глазах происходит странный генезис «частного мнения в Церкви», которое зачастую раздается слышнее, чем мнение общецерковное - кстати, фрагментированное и довольно условное сегодня донельзя. При фактической формальности и нереальности использования церковных судов (иначе пол-РПЦ может оказаться либо в истцах, либо в ответчиках) это позволяет самым вопиющим, самым низменным проявлениям нынешней апостасии раскрываться с особой силой.
Про кульбиты небезызвестного «отца протодиакона», провласовские «сочинения» прот. Георгия Митрофанова, русофобскую паранойю его преподобия Даниила Сысоева можно даже не упоминать. Однако их имена - это отнюдь не исключения, это целая система, торжествующая в своей безнаказанности. Вызывает удивление, что смущающих многих верных тенденции подобной системы «частных мнений» священноначалие не пресекает, в лучшем случае - игнорирует, а в худшем - даже потакает. К этому же можно отнести регулярно вбрасываемые в церковное медиа-пространство провокативные дискуссии о допустимости брачных отношений в Великий Пост или неприятие всего сталинского периода русской истории - разумеется, вместе с ее народом.
Кому нужны такие разделения, постоянно репродуцируемые официальными лицами Церкви в то время, когда действительно серьезные проблемы церковной жизни как замалчивались, так и замалчиваются?
Во многом реалии и тенденции церковной политики тождественны тем процессам, которые происходили и в государственной машине эпохи Путина - пресловутой «путинской стабильности». Путинская государственность стала укрепляться в начале 2000-х годов под флагом отхода от политического ельцинизма, но стала в итоге закономерным развитием самого ельцинизма, в чем-то даже - его подлинным расцветом, «бархатным ельцинизмом». Так и Русская Церковь, воспрявшая после советского строя под флагом борьбы с прессингом на Церковь советской власти и ее формами, пришла в итоге к полному торжеству вполне советского механизма церковной бюрократии, который оставался неизменным. Все, что мы видим - всесилие церковных бюрократов, торжество никодимовского модернизма, словно выполнение поставленных задач из циркуляров и инструкций Отдела по делам религий КГБ 1960-х годов, превращение Священного Синода в ещё более точный аналог Политбюро ЦК КПСС, чем был когда-то он сам, нивелирование принципа православной соборности на Поместном соборе РПЦ - доведение собора до большего идиотизма и профанации, чем даже советские выборы, схоластическое высушивание и «форматирование» в семинариях и духовных академиях душ будущих священников, ошельмовывание и замалчивание мнений и структур, неугодных церковному официозу - всё это явные вехи нашей эпохи «бархатного обновленчества».
Почему нынешнее обновленчество является «бархатным»? Разумеется, не в силу своей «демократичности» и «человеколюбия». «Бархатным» оно является только потому, что к резкому слому церковного организма сегодняшние нео-обновленцы пока еще не готовы - в этом случае ситуация чревата настоящим расколом и полной потерей управляемости. А управлять Церковью каким-либо иным инструментарием, кроме политтехнологий, они явно не способны. О понятии отеческого авторитета речь давно уже не идёт.
К слову заметим: чем больше сегодня в верхах РПЦ говорят об «открытости» и «диалоге», о необходимости изменить сложившиеся негативные стороны церковной жизни, тем меньше этого самого диалога в реальности остается, а негатив только сильнее процветает. Мнение огромного числа простых прихожан Русской Церкви в нынешнюю «открытую эпоху» как было, так и остается неуслышанным, равно как и формальным фарсом стало их представительство на минувшем Поместном Соборе, созванного, похоже, лишь для избрания нового Предстоятеля РПЦ. Поместный собор не обсудил ни один сколько-нибудь важный вопрос церковной жизни, как будто их нет вообще. Хамским плевком и пощечиной церковному народу стало фактически полное умаление и упразднение его соборных прав. Спросим себя сами: у кого из нас на приходах были проведены приходские собрания и созваны приходские советы для определения своих представителей в преддверие Собора? Были ли проведены благочинные собрания? Присутствовали ли делегаты-представители мирян на епархиальных собраниях? Епископы вполне по советской старинке выбрали сами за народ, с кем именно из «доверенных мирян» им ехать на Поместный Собор.
Вдвойне вызывающими являются факты явного благоволения священноначалия весьма сомнительным кандидатам в делегаты в лице представителей региональных структур «Единой России». В результате на Собор «благочестивые миряне» в целом ряде случаев были полностью представлены сомнительными чиновниками от партии власти и проходимцами всех мастей. Достаточно вспомнить приснопамятную супругу погрязшего в тотальной коррупции приморского губернатора Сергея Дарькина, которая была «выдвинута» на Собор от всех мирян епархии, чтобы понять тот уровень запредельного цинизма со стороны священноначалия, для которого единственным мерилом, похоже, являются лишь деньги и хорошие отношения со власть предержащими. Между тем, примечательно, что как почивший патриарх Алексий II, так и нынешний предстоятель РПЦ регулярно выражали свою приверженность возвращению к нормам Поместного Собора 1917-1918 гг. Тот факт, что этого так и не случилось, говорит о том, что высшая церковная бюрократия признает сегодня только один вид соборности и консерватизма - в самих себе.
Кризис «консервативного крыла» в Церкви начался не сегодня, а много лет назад, когда в постсоветскую эпоху возрождение Православия в России стало де-факто ассоциироваться с хозяйственным возрождением РПЦ. Восстановление храмов заслонило собственно духовное восстановление, оно же оправдало и дало новый смысл консервации церковного бюрократического аппарата и его новому всевластию. Епископ-хозяйственник стал сильнее епископа-молитвенника. Вот почему приход патриарха Кирилла прошел почти гладко и не вызвал столь резкой оппозиции в среде епископата РПЦ, который два десятилетия приучали к тому, что «сейчас, в эпоху подъема из руин Русской Церкви, не время для внутрицерковных распрей». Потому и сам триумф патриарха Кирилла стал результатом не духовного, а политического консенсуса среди епископов.
Однако патриарх Кирилл неизбежно встал лицом к лицу с трудностями церковного управления, с которыми прежде он явно не сталкивался. Раньше, в эпоху Патриарха Алексия II, с течением времени его предстоятельства постепенно кризис баланса внутрицерковных сил привел к тому, что единственной фигурой, которая поддерживала этот баланс, остался сам Патриарх Московский и Всея Руси. Этот баланс во многом был очень условным и каждый год становился все более зыбким, осуществляемый исключительно на основе пастырского авторитета почившего Святейшего. Именно это стало глубочайшей трагедией предыдущего Предстоятеля, который не смог справиться с этой ношей и противодействовать тенденциям отступничества в РПЦ и в результате оказался информационно, а иногда и фактически изолирован от важнейших процессов в Церкви и даже принятия решений.
Можно легко заметить, что у патриарха Кирилла нет той пастырской харизмы, которая позволяла бы поддерживать этот необходимый баланс, которая необходима, если новый патриарх действительно хочет управлять Церковью, избегая расколов и на самом деле желает вести серьезный и равный диалог с разными силами в Церкви. Кстати, в недавнем письме патриарха Кирилла руководству ФНС относительно недопущения ущемления прав верующих, несогласных с принятием ИНН, это очень хорошо чувствуется. Однако насколько этот диалог получится взаимным - вопрос более, чем открытый, учитывая некоторые скандальные и местами - даже возмутительные черты политики нынешней МП. Ведь здесь требуется нечто большее, чем просто политическая харизма.
Своеобразная попытка обозначить некий новый «баланс» со стороны патриарха Кирилла уже почувствовалась на недавней встрече предстоятеля РПЦ 12 сентября с нижегородской молодежью. К сожалению, от нее повеяло не желанием разрешить действительно стоящую перед первоиерархом РПЦ задачу налаживания взаимопонимания с разными настроениями в Церкви, а обычной для патриарха Кирилла манипулятивной риторикой. На вопрос одного из слушателей, есть ли сейчас место «консервативному» и «либеральному» в Церкви, патриарх Кирилл ответил следующее : «Церковь не может быть либеральной или консервативной. Церковь может быть только Церковью». И далее развил свою мысль так: «Если мы будем сохранять старые формы выражения веры или способы ее передачи, то этого будет недостаточно, а, может быть, это даже послужит тому, что люди останутся глухими к этой христианской апостольской вести. Вот почему в Церкви присутствует одновременно и консервативное, и творческое начала (курсив мой - Д.Д.). Вся миссия Церкви - это творчество, это попытки сделать весть о Христе актуальной и современной».
В этой слабой попытке отказаться от консервативно-либерального прочтения идентичности Церкви и призвать к «надпартийному» консенсусу, патриарх Кирилл делает значительную оговорку, фактически противопоставляя живое, творческое начало (ассоциируемое задавшим вопрос и самим патриархом с условным «либерализмом», «миссией» и т.п.) и консервативным началом, в котором, судя по словам предстоятеля РПЦ, явно это творческое отсутствует по определению. Более того, если бы «надпартийный» принцип интересовал патриарха всерьез, тогда той беспрецедентной ситуации, когда все важнейшие посты в Церкви, всю ее актуальную политику определяют почти исключительно модернисты и исполнительно-послушные лоялисты, не существовало бы.
Вообще, можно отметить, что взятый предстоятелем РПЦ странный курс на «творческую миссию» и на «новый диалог с молодежью», несмотря на все заявления, отдает не верностью преданию и вероучению Церкви, а чуть более умным церковным официозом, из которого, как из старой дырявой шали, сочится плохо скрываемый духовный релятивизм. Заостренность патриарха Кирилла на работу с молодежью понять можно. Сложнее понять, почему, к примеру, он на встрече с молодежью 29 мая в Ледовом дворце Санкт-Петербурга, ни разу за свое многочасовое выступление (!) не привел примеров из житий святых, или цитат из Св. Писания. Апелляции патриарха тогда заслуживало что угодно - темы счастья, самореализации молодых людей, даже супружеской близости.
Еще более тревожным звонком духовного релятивизма является одно из выступлений Его Святейшества на Украине, из которого можно понять, что главное предназначение религии - поддержание нравственности в обществе, в этом весь ее пафос, тому, что написано в Апокалипсисе св. Иоанн Богослова есть альтернатива, а голос народа - это голос Божий в вопросах народного голосования. Более того - патриарх не стыдится делать заявления относительно того, что «украинская нация» действительно существует, чтит память искусственно созданного в умах украинских националистов «украинского Голодомора» и адресует западнику и агрессивному русофобу Ющенко почти что любезные послания, полных заверений в дружбе и благодарности за участие в организации визита, который чуть не был сорван в Ровно самой администрацией Ющенко.
Можно подытожить, что на сегодняшний день единственно возможной формой сохранения видимости реального управления Церковью для патриарха Кирилла остается не диалог с ее чадами, не глубокое понимание и разделение их нужд и чаяний, а жесткое дистанцирование от массы верующих, большинство из которых не понимает и не разделяет новой церковной политики. Эта политика из внутрицерковной все больше превращается во внешнецерковную и осуществляется внешнецерковными - как по букве, так и по своей духовной сути. Обмирщение Церкви, умаление собственно духовного аспекта Православия в пользу «миссионерского творчества», «социальной активности» и типично мирских политтехнологий, безусловно, способно привести к повышению управляемости определенного сегмента Церкви. Но оно же способно оттолкнуть многих чад от нее, которые приходят в поиске истины, а находят технологии менеджмента и «церковного франчайзинга», и уходят разочарованные.
Предполагаемые реформы церковного организма по католическому образцу (создание орденов, конгрегаций и т.п.), типично католическое заигрывание с духом времени не приведут ни к чему иному, как к отталкиванию от Церкви большей части молодежи, как это и случилось с католиками после Второго Ватиканского собора 1962-1965 гг., когда провозглашение открытости и апеллирование к «современным ценностям» опустошило число католических храмов за 30 с лишним лет вдвое. Единственный результат - оставшееся меньшинство оказалось еще более управляемым и фанатично приверженным Апостольскому престолу, готовому слушать и исполнять все, что ни скажет Папа на площади перед базиликой Св. Петра.
Не то же ли самое сегодня хотят сотворить с Русской Церковью внешнецерковные политтехнологи, столь интенсивно заигрывая с инстинктами молодежи, делая широкие жесты байкерам, рокерам и изнывающей от либидо селигерской голопупковой поросли?
Куда же нас может привести нынешний «бархатный период»? Безусловно, лишь на манипулятивных технологиях ситуация надолго устойчивой не сохранится. Пока новые церковные власти будут привыкать к управлению громоздким церковным аппаратом, все останется как есть. Но нельзя исключать, что консервативная часть православного сообщества все больше будет подпадать под прессинг - сначала «бархатный», а затем, возможно, и реальный.
Неприятие новых тенденций больше всего выражают наши вечные святыни - монастыри. Поэтому именно изоляции их трезвого голоса следует ожидать в дальнейшем. Не зря один из величайших апостатов современной РПЦ - протодьякон Андрей Кураев - так часто называет монастыри в качестве основных «рассадников мракобесия в Церкви», которыми следует заняться не в последнюю очередь. По этой логике, стоит ожидать, что поначалу наиболее ревностные настоятели и игумены, не терпящие никакого нечестия, никакой лжи, будут заменяться более покладистыми, «лояльными», либо хитро изолироваться. Последнее, кстати, произошло со схиигуменом Илием, который был де-факто изолирован нынешним патриархом от постоянного общения с народом и с родной Оптиной пустыней под предлогом переселения в «золотую клетку» в Переделкино в качестве патриаршего духовника.
В любом случае, бастионы нашей Святой Веры уже сейчас так или иначе откатились обратно к монастырям - к своим источникам, откуда они когда-то и принесли Православную Веру на Русь. Тем не менее, как бы ни было тяжело, духовного сопротивления апостасии на сегодня ждать стоит только от монастырей и от благочестивых старцев. И - сохранять веру самим, чтобы донести ее нетронутой соблазнами времени до наших детей.
В заключение мне хотелось напомнить весьма актуальные мысли блаженной памяти старца и архиепископа Аверкия (Таушева) - настоятеля Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле. Воспитанный под руководством Архиепископа Феофана Полтавского (+ 1940 г.), который, в свою очередь, получал наставления у выдающегося светильника благочестия Святителя Феофана Затворника (+ 1894 г.), он смог донести их понимание сущности процессов отступления от Православия, столь усилившихся в наше время. Их загадка заняла его всего, распознаванию их знаков он потратил всю свою жизнь. Владыка Аверкий часто прибегал к жутковатой по своей простоте фразе Феофана Затворника: «Православное христианство теряет свою силу».
Архиепископ Аверкий заметил, что православная экклезиология находится в большей опасности, чем остальные разделы православного учения. По мере того, как христианство утрачивает последние остатки сил глубинной веры, православные христиане, неразумно подверженные воздействию духа века сего, утрачивают правильное представление о том, что же такое в действительности Церковь. Их взгляд, как и взгляд общества, в котором они живут, обращен на внешнее, и поэтому они смотрят на Церковь все больше и больше как на организацию. Владыка Аверкий опасался того, что дух православной экклезиологии будет заменен папистской концепцией Церкви, и главы церквей станут в сознании верующих «мини-папами» и постепенно начнут заслонять собою Христа, подлинного Главу Церкви. Духоносный старец вслед за своими Святыми учителями понимал, что если Церковь будет восприниматься прежде всего как светская административная структура, тогда антихрист получит прямой доступ к сердцам людей и без особых усилий превратит их в своих верных слуг. Имея искаженное представление о Церкви, они «для пользы Церкви» со временем будут делать то, что явно противоречит заповедям и воле Христа.
Идя «в ногу со временем», Церковь может также утратить силу Православия, если ей овладеет дух модного «экуменического движения», которое, как мы уже видели, свидетельствует о мировом отступлении. Поэтому в разных своих работах Архиепископ Аверкий говорил:
«Разрушительный дух отступления уже проник в нашу Православную Церковь, самые высокие иерархи которой открыто заявляют о пришествии своего рода «новой эры» и цинично предлагают отказаться от всего прошлого, поскольку они собираются в какую-то совершенно «новую церковь» в близком «экуменическом контакте и единодушии» со всеми отступниками от правой веры и Церкви... Вожди экуменического движения лишь недавно стали совсем откровенно высказываться, а ранее занимались бессовестным «пусканием пыли в глаза», заявляя, будто они входят в «экуменическое движение» с целью «свидетельствовать перед инославными истину Святого Православия». Теперь же, как это явствует из часто сообщаемых международной прессой их выступлений, они становятся предателями этой святой истины».
Владыка предостерегает нас: «Они небезуспешно захватывали власть в Церкви в свои руки, стремясь стать полновластными и неподконтрольными руководителями религиозной и церковной жизни людей и даже применяли церковную дисциплину против тех, кто отказывался повиноваться им, чтобы иметь над всеми власть и не допустить появления оппозиции или возмущения».
Итак, имея мирское представление о власти, иерархи эпохи отступления считают, что их основная задача заключается в том, чтобы работа их внешнего церковного аппарата происходила гладко, а не в том, чтобы спасать души. Будучи неспособными осуществлять пастырство по-отечески, с любовью, они видят в повиновении себе норму поведения, необходимую для функционирования всей организации, всей Церкви, как Тела Христова. Объективно, они наделены священническим достоинством, могут процитировать множество канонов, чтобы подтвердить свое право на неограниченную власть, но при этом, как говорил Апостол, «они имеют вид благочестия, силы же его отрекаются» (2 Тим. 3: 5). Каноны, которыми они пользуются, разумеется, имеют смысл только тогда, когда применяются в правильном духе, с пастырским рассуждением и в соответствии с учением Церкви. Многие простые верующие, от которых требуют, чтобы они без размышлений поступали так, как им скажут, считают своим долгом повиноваться во что бы то ни стало. Выражаясь словами архиепископа Аверкия, они «попадают под влияние «недуховных вождей» и наивно и бездумно поддерживают их в их тщеславных предприятиях, как некие «хранители закона и порядка».
Что же остается делать нам - всем тем, чья совесть не приемлет апостасийных тенденций в жизни горячо любимой Церкви? По словам Игнатия Брянчанинова, мы не можем воевать с апостасией в одиночку и дерзко лишь своими слабыми духовными силами - силы слишком неравны. Нельзя забывать, что отступление попущено самим Господом, чтобы испытать нас. Поэтому так важно сначала сохраниться самим и сохранить наших ближних, чтобы укрепить расшатываемые явными и тайными апостатами бастионы веры. Духовная сторона этого сохранения всем благочестивым людям и так хорошо известна. С непосредственными технологиями этого сохранения сложнее.
Мы должны укреплять свои общины, держаться крепко благочестивых священников - этого великого оружия Церкви, мы должны не теряться и создавать в Церкви параллельные и альтернативные социальные связи, используя в чем-то даже возникшую ситуацию. Рецептов может быть много. Но самого главного забывать нельзя. Как сказал один старец отчаявшемуся человеку, которого очень смущало массовое отпадение от веры всего и вся: «Почему ты думаешь, что во всем, что с нами происходит, Бог где-то далеко?»
2. Провинциалу
1. Re: Ветры церковной апостасии