Ты стоишь, задрав голову вверх, и не можешь оторвать взор от бесконечного и красивого неба. И только одна мысль не дает покоя: почему так устроено человечество, что в самых прекрасных местах, где только жить, радоваться, растить детей, всегда льется кровь?! И Напоминание об этом рядышком — сгоревшее дотла в дни войны здание цхинвалского ЗАГСа.
Катит воды Ардон
Первую ночь спишь как убитый. Сказываются утомительные перелеты: сначала из Новосибирска в Москву, а затем из столицы во Владикавказ, чистейший кавказский воздух и долгая ночная поездка по горному серпантину с пятнадцатиминутным «зависанием» на таможне между Северной и Южной Осетией, из которого я помню только томительное ожидание и крупное объявление на стекле у дежурного: «Пограничные формальности не оплачиваются. Деньги и подарки не предлагать!»Утренний свет, пробравшись между двухстворчатых деревянных ставень, расположенных изнутри, а не снаружи окна, как в наших сибирских избах, раненько заставит открыть глаза (сказывается трехчасовая разница во времени). Ты тихонько пройдешь по нескрипящим, вопреки ожиданиям, и совершенно ледяным, из-за отсутствия отопления, половицам к входной двери. А, выглянув за нее, обнаружишь удивительно теплое, в отличие от морозного и ветреного вечера, утро. Птиц не слышно, но небо начало раскрашиваться лучами солнца, вероятно, уже ползущего по противоположному склону холма, но пока не забравшегося на его вершину. За железной калиткой — тишина. Только ровный, своеобразный, словно с низкими металлическими нотками, гул говорит о том, что метрах в восьмидесяти-ста от нашей улицы катит свои воды узкая и маловодная в это время года горная река. Однако широкое каменистое русло и само название «Ардон», что в переводе означает бешеная вода, дают понять, что нрав у этой речки непростой.
Ты стоишь, задрав голову вверх, и не можешь оторвать взор от бесконечного и красивого неба. И только одна мысль не дает покоя: почему так устроено человечество, что в самых прекрасных местах, где только жить, радоваться, растить детей, всегда льется кровь?! И напоминание об этом рядышком, наискосок от снятого для благотворительной миссии дома — сгоревшее дотла в дни августовских событий здание цхинвалского загса. Действительно, зачем дворец бракосочетаний в «чистом поле»? Солнечный луч запутался в листве высокого деревца, увешанного янтарными круглыми плодами хурмы. Надо возвращаться в дом. Сейчас — утренняя молитва. Затем завтрак, и в начале девятого все группы разъедутся по своим адресам вести мониторинг. Мы с Татьяной — на улицу Тельмана.
Быть скорой социальной помощью
На вопрос «Как возникла идея поехать на Кавказ и открыть в Цхинвале благотворительную миссию новосибирского фонда «Дети России — будущее мира» его президент Анастасия Супрун отвечает: «Случайно.» Это и так, и не так. Так, потому что у фонда есть ряд своих очень серьезных проектов в нашем регионе, требующих больших ресурсов, и кадровых, и материальных, и всяких. В частности, проекты по социальной адаптации выпускников детских домов, по профилактике повторного сиротства и помощи ребятишкам, от которых отказались дважды (сначала кровные родители, затем приемные). Поэтому начать новый проект в другом регионе, тем более за пределами России, — шаг неожиданный.
Не так, потому что в фонде давно велись разговоры о том, что цхинвалским детям необходима психологическая помощь, а тех мер, что принимались в первые недели после вооруженного конфликта, когда ребят направляли на отдых в российские регионы, на море, в санатории, явно недостаточно. Те, кто пережил тяжелый стресс, как раз остались дома и без какой-либо психологической помощи, потому что просто не могли покинуть свое убежище и боялись хоть ненадолго расстаться с родными.
Переломным моментом стала поездка Анастасии Супрун на Кавказ:
— Я позвонила Дмитрию Федотову, вице-президенту Российского Красного Креста, с которым познакомилась в июле на форуме соцзащиты, проходившем в нашем городе, рассказывает Анастасия, — Спросила, работает ли Красный Крест с осетинскими детьми. Выяснила, что нет. И тогда предложила организовать совместную поездку, чтобы оценить ситуацию на месте. Параллельно я стала искать контакты с благотворительными организациями в Северной Осетии и так вышла на фонд «Успение». Также я обратилась с письмом к Патриарху Алексию II, прося благословить отправку группу волонтеров в Цхинвал, и такое благословение было получено. Об открытии миссии пока речь не шла. Приехав в разрушенную войной столицу Южной Осетии и посетив ряд деревень, я увидела, что гуманитарная помощь, присылаемая из России и других сопредельных государств, «растворилась», а люди нуждаются в самом необходимом. Тогда уже стала думать о постоянном пребывании в Цхинвале группы волонтеров. Владыка Тихон сразу же откликнулся на обращение и благословил отца Андрея поехать в Осетию с нашей группой, осуществлять духовное окормление работы миссии.
— Настя, в чем суть работы миссии?
— Первая и очень важная часть работы — составить реальные списки нуждающихся. Для этого мы ходим по домам, беседуем с людьми, изучаем условия проживания каждой семьи. По выявленным адресам начинают работать наши психологи, сестры милосердия. Одиноким пожилым людям, многодетным семьям — словом, тем, кому приходится труднее всего, доставляем продукты, теплые вещи, медикаменты. Сейчас главное — довести до логического завершения мониторинг, а следующие группы волонтеров будут продолжать работу по выявленным адресам.
— В чем, на твой взгляд, больше всего нуждаются люди?
— В нормальных условиях для проживания. Поэтому, по большому счету, здесь нужно организовывать строительство быстровозводимого жилья. Пока же люди остро нуждаются в печках. Надо приобретать «буржуйки» и складные походные печи. Другой вопрос — нехватка средств для приобретения дров. Меня не может не тревожить тот факт, что людей, нуждающихся в помощи, много, а наши ресурсы ограничены. Жаль, что пока к нам присоединяется очень мало других российских благотворительных организаций. По сути, мы нередко можем видеть, что благотворительные фонды не делают того, ради чего, собственно, они были созданы. Для чего создается фонд? Для того, чтобы оказывать реальную помощь там, где она требуется.
— То есть это должна быть скорая социальная помощь...
— А иначе зачем они нужны?! У меня большую иронию вызывает, что Российский Красный Крест до сих пор не открыл здесь своего представительства, они просто послали сюда помощь, как сотни других организаций, не заботясь о том, кто и как ее будет распределять. Хотя у них есть свое представительство во Владикавказе. А вот Международный Красный Крест открыл здесь свое представительство, сдернув специалистов из Монголии, Венгрии, других стран. Они, как и мы, сначала промониторили ситуацию, а потом стали работать по конкретным спискам.
Уповая на помощь Матери Божией.
Поскольку я прибыла в Цхинвал через двое суток после основной группы волонтеров, о первых днях работы миссии мне рассказали старожилы. Как нашли подходящий дом на улице Чочиева. Как осваивались на новом месте без воды и тепла в доме, и с электропроводкой, которую вырубало при одновременном включении в сеть нескольких обогревателей. Как все эти бытовые неурядицы казались мелочами по сравнению с тем, как живет большая часть цхинвалцев, затыкающих дыры в стенах ветошью и занавешивающих пустые оконные проемы полиэтиленом, дрожащих от каждого порыва холодного осеннего ветра. Как с первого дня начали ходить по домам: выслушивать, утешать, помогать в силу своих возможностей.
«Приезжая в эту страну, мы должны представиться властям, у них есть определенное соглашение с местным духовенством, о том, что представитель Русской православной и любой другой церкви, приезжая в Южную Осетию, должен обязательно представиться и духовенству, и местной власти, — рассказывает отец Андрей. — Ожидая самолета на Владикавказ стал молиться иконе Божией Матери Иверской, читать акафист, чтобы Божия Матерь сама помогла нам разрешить этот вопрос. И Матерь Божия сама все устроила. Войдя в самолет, я сел не на свое место, а там, где было посвободнее. Чуть позже подошел молодой человек и попросил пересесть. Я сказал: «Конечно-конечно» и вернулся на свое место. И тут заметил, что в непосредственной близости от меня сидит Эдуард Кокойты. Это была помощь свыше. Благодаря этому я смог пообщаться с президентом Южной Осетии и разрешить все те вопросы, которые возникали. Мы поговорили очень корректно, очень мягко и отрадно. Конечно, есть определенные вопросы, но мы очень надеемся, что они со временем будут очень грамотно разрешены. И Эдуард Джабеевич очень хорошо это понимает».
В первый же день своего пребывания в Цхинвале представители миссии посетили Храм Рождества Пресвятой Богородицы, передали ему часть из пожертвованного новосибирскими приходами: иконы, свечи, молитвословы, церковную утварь, нательные крестики. Возведенный в семнадцатом столетии храм простоял века, но нынешним августом пострадал от грузинской агрессии. В православной гимназии, где настоятелем отец Георгий, многие стены тоже повреждены пулями.
Следующим пунктом посещения стал цхинвалский дом престарелых. Одинокие пожилые люди рассказывали сибирякам, как к ним ворвались люди в военной одежде, стали угрожать, задавать провокационные вопросы: кого почитаете, кто ваш настоящий президент? Не показывая страха, те ответили: «Мы и так старики. Чего нам бояться? Хотите — убивайте...» Слава Богу, стрелять захватчики ни в кого не стали. Но ведь убивает не только пуля. Сколько людей, пережив те страшные дни, умирает сейчас тихо, без героизма, от инфарктов и инсультов. И в тот день в доме престарелых прощались с одним из стариков.
Само здание стоит полуразрушенным (верхние этажи непригодны для проживания) еще со времени первой грузинской войны 1991 — 1992 годов. «Первое, что мы сделали в самой миссии, — рассказывает отец Андрей, — совершили водосвятный молебен. Освятили все здесь, освятили воду. Каждое утро у нас утренние молитвы, вечером — вечерние. Постоянно обращаемся за помощью к Матери Божией. А работа миссии поставлена так — первые полдня мы составляем списки нуждающихся, а во второй половине едем на базар, закупаем необходимое и затем развозим по известным нам адресам. В один из дней взяли тазики, я поехал на базар, объяснил людям суть нашей миссии, раздал церковную утварь, литературу и попросил людей пожертвовать, кто сколько может для своих же соседей, жителей Цхинвала, и люди откликнулись, дали фрукты, овощи, сыр. Очень важно, что люди, к которым мы приходим, видят реальную помощь, оперативную. А не так, как это бывает: поспрашивали о проблемах и больше не пришли",
Старушка, заслышав настойчивый стук в дверь, в полной темноте медленно пробирается к двери. Похоронив сына, она, словно, утратила все, кроме этой одинокой, темной, неуютной комнаты. Вот уже несколько недель она сидит в холодных сумерках. Немногие оставшиеся спички тратит лишь на то, чтобы открыть дверь редкому гостю.
В этот раз спичка оказалась предпоследней. На пороге стояли молодые русские женщины в характерных, белых с красным крестом, платах сестер милосердия. Ирина и Татьяна - москвички. Одна - профессиональная медсестра, работающая в отделении реанимации одного из столичных стационаров, другая - дочь священника и волонтер с большим стажем, занимающаяся реабилитацией наркозависимых и людей без определенного места жительства. Ира и Таня - члены нашей Благотворительной Миссии, открывшейся в сердце Южной Осетии - Цхинвале, в доме пятнадцать по улице Чочиева, полторы недели назад.
Миссию организовала президент Новосибирского благотворительного фонда «Дети России - будущее мира» Анастасия Супрун при поддержке и духовном окормлении Русской Православной церкви. Идею помочь осетинским детям и старикам, многодетным и социально незащищенным семьям, оказавшимся в бедственном положении, поддержала Всероссийская общественная организация «Много деток - хорошо!» во главе с Татьяной Боровиковой и некоторые другие некоммерческие объединения.. А в том, что людей, нуждающихся в помощи, многие из которые оказались на грани выживания, не десятки, а сотни, мы убедились в первый же свой выход на улицы расстрелянного Цхинвала, где в полуразрушенных домах, в подвалах и железных вагончиках ютятся те, кто лишился родного крова.
Роланд подворачивает к типичной серой многоэтажке, отличающейся от наших многочисленными отметинами на стенах и затянутыми полиэтиленом глазницами окон и мы выходим. Девчонки уверенно направляются к лестнице, а я замираю, глядя на то, что осталось от одной из квартир. В проеме, зияющем на месте внешней стены видна внутренность комнаты: ободранные обои, кучи каких-то обломков, чудом уцелевший шкаф... В одной из соседних квартир от холода окно завесили стареньким дырявым одеялом. Денег нет не то что на стекло, даже не целлофан.
Мы поднимемся по лестнице и постучим в квартиру, где нас примут как родных. Девчонки здесь уже были вчера, провели обследование семьи, а теперь привезли набор самых необходимых продуктов и медикаменты. Хозяйка целует каждую из сестричек в щеку и, кажется вот-вот расплачется. Мы спешим уйти. Пересекаем улочку по диагонали и направляемся к деревянному двухэтажному строению. Почерневший от времени или от войны, а может, от того и другого вместе, дом скрипит каждой ступенькой и каждой доской. На захламленной веранде в дальнем углу - нечто напоминающее кровать, забросанное старым тряпьем. Кое-где видны, детские вещички. «Здесь живет бабушка с внуком,» — говорит Татьяна, и начинаю понимать, что вот эта малопригодная для жилья, особенно в такое холодное время веранда и есть дом. Дом для пожилого человека и ребенка. Заглядываю в соседнее помещение и в метро от своих сапог обнаруживаю провал даже не на первый этаж, а сразу в подвал. Упасть и свернуть шею - раз плюнуть.
Через пару часов меня научат отличать дом, пострадавший от авианалета, от дома, расстрелянного из танков, сгоревший в пожаре от выжженного до черноты залетевшим снарядом из установки «Град». Здешние подростки это делают влегкую. Они могут рассказать истории, которые в страшном сне не приснятся. Страшнее то, что до сих пор в домах и подвалах есть дети, которые боятся выходить на улицу. Малыш, которому не больше четырех лет постоянно повторяет фразы, которые он слышал с улицы, когда прятался в подвале с мамой, а грузинские солдаты сомневались: бросить в этот подвал гранату или не стоит. Когда в дом попал «Град», они решили, что те, кто еще теперь-то уж точно никто не остался в живых и тратить зря гранату не стали.
Именно потому, что до сих пор нет полных списков нуждающихся в острой социальной и медицинской помощи людей, потому что в ряде жилищ до сих пор нет света, не говоря уже о тепле (печка-буржуйка - роскошь, а тем, у кого уцелела старая печь, не хватает денег на дрова) и потому что не может нормальный здравомыслящий человек оставаться в стороне от этой проблемы, в Цхинвале и открылась благотворительная миссия фонда «Дети России - будущее мира». В ней трудятся волонтеры и психологи из Новосибирска и Москвы, которые буквально по дворам обходят самые пострадавшие улицы южноосетинской столицы и выезжают в разрушенные войной села, чтобы оказать посильную помощь: моральную, медицинскую, социальную. Просто одеть и накормить людей.
Но первый и очень важный этап - собрать точную и полную информацию о нуждающихся. Наш архив растет с каждым днем. Буквально ежечасно в нем появляются такие записи: «Наниева Светлана. Дом сгорел. Временно живет в аварийном доме. Одинока и больна.» или «Цховребов Алекс. У малыша кашель. С начала войны с мамой, сестрой и братом жил в подвале. Погорельцы...» На третьи сутки в списке было семьдесят нуждающихся семей, еще через день сто семь... Но росло и число тех, кто получил теплые одеяла и теперь промозглой ночью не ежится под стареньким пальтецом, кому утеплили окна, кого отвезли на обследование к врачу и помогли лекарства, кому стали доставлять горячее питание прямо на дом, потому что человек не в состоянии дойти до рыночка. Отец Андрей, священник Новосибирской епархии Русской православной церкви, духовно окормляющий миссию, помог наладить свет в нескольких жилищах, в том числе и у бабушки, с которой мы начали свой рассказ. И все же, не только практическими делами, но и добрым словом, сердечным участием сотрудники миссии поддерживают тех, кому так важно почувствовать, что и в этой беде они не одни. А духовный голод ощущается здесь повсеместно.
http://www.pravaya.ru/look/16659
