Я родился и вырос в Москве, на Павелецкой набережной, что совсем неподалёку от Кремля. По другую сторону железнодорожных путей на Щипке жил Андрей Тарковский, с которым мы потом, работая над фильмом «Андрей Рублёв», будем вспоминать дорогие сердцу уголки малой Родины.
Совсем рядом проходило детство и великого танцовщика Володи Васильева, близкого моего друга и сотоварища по искусству. В одном классе со мной учился крупнейший ядерный разработчик Игорь Острецов, ликвидатор чернобыльской катастрофы, автор многих основополагающих открытий.
А в соседнем бараке жил Юрий Лужков, который нынче хозяйничает в дорогой нашей Москве. Пользуясь правами соседа по детству, хочу обратиться к мэру столицы с просьбой оставить хотя бы малую толику памяти об одном из самых красивых городов мира.
Уважаемый Юрий Михайлович, я понимаю, как непросто Вам руководить огромным мегаполисом в эпоху зарождающейся рыночной экономики, когда, согласно основному лозунгу прежнего правителя страны «берите, сколько унесёте» город был ограблен, обескровлен, а подлинные москвичи стали нищими приживалами. Отдавая должное гигантским строительным проектам, осуществлённым под Вашим мудрым руководством, я не могу без содрогания смотреть, во что превратился центр Москвы. Уничтожить столько памятников, дорогих сердцу каждого москвича ансамблей не удалось даже до зубов вооружённым нацистским полчищам.
В следующих своих выступлениях я подробно остановлюсь на скорбных утратах и анализе поступков «геростратов», поднявших руку на эти драгоценные реликвии. А сейчас я хочу спросить Вас, Юрий Михайлович, почему Москва буквально на глазах засоряется уродливыми памятниками, возводимыми маленькой группкой скульпторов, чей профессиональный уровень оставляет желать лучшего, а художественный такт и требовательность вообще им несвойственны?
Начнём с полновластного хозяина скульптурного цеха господина Церетели. Только у человека, который Москву презирает, поднялась рука, чтобы на Манежной площади, рядом со стенами Кремля и Могилой Неизвестного солдата, высадить зверинец, достойный украшать дворовую площадку в Бибиреве или Мнёвниках. Его стеклянные банки с чучелками св. Георгия уничтожили исторический облик главной площади России.
Началось это оцеретеливание моего города ещё в советские времена, когда появился уродливый «памятник Тишинскому», напоминающий непотребные сталактиты из сомнительных отходов. Почему никто не спросил у общественности столицы - писателей, учёных, художников, композиторов, театралов, учителей, можно ли водружать бездарное бронзовое изваяние Петра I, разрушившее облик самой сердцевины города? Монстр с туловищем Колумба и уродливой головой великого императора задавил Кремль, Храм Христа Спасителя и самую Стрелку, украшавшие воды Москвы-реки.
А кто разрешил этому варягу превратить уникальное во всех отношениях здание Российской Академии художеств на Пречистенке в дорогую шашлычную и «музей бронзовых свояков»? Только подгулявший купчик мог повесить цветной экран над входом в Академию, высвечивающий картинки из жизни её президента.
Кто контролирует фонтанирующую продукцию другого ваятеля - г-на Рукавишникова? Сначала он начал рушить Патриаршие пруды, чтобы установить примус с воландовской нечистью в память о Михаиле Булгакове. Успели забетонировать дно заповедных прудов, нарушив природный их баланс. И только бесстрашные старушки с Патриков, пригрозившие лечь в колеи самосвалов, остановили вандалов, грозящих теперь возжечь керогаз на Воробьёвых горах. Зачем нужно было Москве непотребное изваяние Фёдора Достоевского у Государственной Российской библиотеки? Есть же прекрасный меркуровский монумент во дворе больницы на Божедомке, где родился и вырос писатель. «На приёме у проктолога» - так окрестил народ сползающего со стула рукавишниковского натурщика.
Но верхом неуважения к историческим местам в Москве стал бронзовый Шолохов, которого Рукавишников посадил в огромный челн посреди Гоголевского бульвара, одел в телогрейку, воткнул в зубы папиросину и заставил лицезреть отрубленные лошадиные головы, якобы плывущие по тихому Дону. И тут же припечатали острословы сию композицию кличкой «Живодёрня».
Господин же Бурганов приватизировал большинство арбатских переулков, устроив в них музей своего имени (Гоголю музея нет, а Бурганову - будьте любезны!) и засорив дворы и тротуары полупрофессиональными творениями.
Прекрасная и благородная Москва достойна большего внимания и уважения к себе, дорогой Юрий Михайлович. Надеюсь на взаимопонимание со стороны павелецкого моего соседа.
http://www.rian.ru/save_moscow/20081021/153591040.html
