Нам не нужно громить галереи Гельмана, нам нужно просто лучше работать и самим быть лучше. И создавать альтернативный Гельману мир. Империя - это метр на метр. Если там действительно Империя, где в центре алтарь, где человек готов служить до крови, то на этот квадратный метр Господь может положить благодать, и мы опять получим нашу Родину назад.
Правая.Ру: Павел Викторович, в эти дни проходит ваша персональная выставка в Центральном музее Вооруженных Сил. Человеку, который уже знаком с творчеством художника Рыженко, не надо ничего специально объяснять - он видит Ваши картины уже проснувшейся душой. Но в душе того, кто впервые знакомится с Вашими картинами, наступает некий катарсис, потому что вместо псевдолубка "России, которую мы потеряли", он сталкивается с реальностью Империи - с истинной Россией. Как вы пришли к идее именно такой России?
Павел Рыженко: Все началось с чтения книги одного большевика, который написал "Порт Артур". Когда описывался трагический момент в русской истории, причем описывался именно с большевистской точки зрения, мол, "как хорошо, наконец-то это загнивает и что-то новое зарождается" у меня и возник толчок к написанию таких образов. Когда я читал, что с их точки зрения "все загнивало", у меня слезы наворачивались на глаза. Второй толчок возник, когда я впервые услышал "Второй концерт" Рахманинова. Я тогда почувствовал что-то необыкновенное, воскресение своей души. А потом просто одно приложилось к другому.
- Наверное, выбор своего пути не обошелся без участия Вашего учителя Ильи Глазунова?
- Да, это так. Я учился у Ильи Алексеевича Глазунова, который впервые привез нас в Царское Село и показал нам, каким оно когда-то было. Он говорил, что вот здесь на лавке, например, мог сидеть Государь. И добавлял, что и вы бы могли сидеть с ним рядом, если бы сейчас была такая власть. А вот тут сидел вместе с Пушкиным Государь Александр I и беседовал. И после этих слов внутри меня словно какой-то ток прошел. Я понял, что здесь не просто царь сидел, а что здесь находится узел какой-то правды, который в моей душе немедленно отозвался. Я почувствовал его и спросил себя: почему все так? Почему я сейчас сяду в вонючую электричку и поеду в Ленинград, а не в Петербург? И почему завтра по радио я услышу, что продали 100 тысяч квадратных километров Сибири китайцам на лес? Пусть у других людей сердце кровью из-за этого не обливается. Но у меня сердце кровью обливается. Потому что я стал имперским. Я стал принадлежать Империи.
- Когда же именно это произошло, первое ощущение Империи?
- Немного раньше, наверное. Когда я впервые столкнулся с самыми обычными, даже смешными советскими книжками. В них как будто методом "от обратного", была заключена правда Божья. Просто если внимательнее сердцем все читать, то увидишь, что правда везде разлита. Все началось еще до первого курса. Просто на первом курсе все это уже стало выкристаллизовываться, и к диплому я окончательно все знал, а потом я уже стал решать: либо служить этому, либо не служить. И я решил служить именно не искусству, а служить себе. В том смысле, что начать с себя, с семьи. То есть, выращивать сына как солдата, который потом может быть полезен Государю. Если же по Божье воле Государя придется подождать дольше, чем хотелось бы, значит, мой сын будет служить царю Николаю Александровичу по жизни как и я. А что это значит? Как только служишь Государю, сразу заповеди начинаешь выполнять. Нормально, осознанно. Потому что нет большей любви, чем пролить кровь за друга своего. Вот оттуда все это и началось.
- Круг тем Ваших работ выстроен вокруг не самых обычных персонажей, то есть не самых обычных царей. У Вас абсолютно не типичный Грозный, непривычный Алексей Михайлович... Это попытка восполнить какую-то лакуну в галерее портретных образов царей, или же это все-таки какая-то попытка претензии что-то изобразить свое?
- У меня есть одна задача - влюбить, если можно так выразиться, современного зрителя, показав образ. Влюбить человека в тот образ, который я создаю. А я изображаю именно образы, не портреты. Портрет - это не образ. Портрет - это нечто "похожее". Почему эта фигурная картина называется "портретом"? Просто потому, что там похожий на Государя человек изображен. Я делаю образ отца народа, помазанника Божьего, чтобы современный человек увидел того, который является единственным легитимным от Бога правителем. И правителем, и защитником, и наказителем. То есть, всеми этими свойствами он обладает легитимно. Они от Бога дарованы, ими обладает любой отец над своим сыном или дочерью. Вот для чего я все это вообще делаю. Чтобы на территории этой выставки современный человек, желательно молодой, мог наконец-то столкнуться реально, глаза в глаза с тем, который единственный может вывести его из плазы, из фитнес-клуба, из безденежья, из бессмысленной войны в Чечне, из жуткого офиса, в котором ему уже осточертело сидеть и он не знает, то ли ему уколоться, то ли еще что-то сделать.
- Куда же он выйдет?
- Он выйдет в самого себя. Он заглянет в свою душу, он обнаружит там убиенных царственных мучеников, начнет строить свою семью как Империю, как ячейку, микроимперию. Главное, чтобы была семья. В этой семье, как за оградой можно пока еще делать то, что хотим. И, начав с этого, он уже будет готов защищать ее. Когда у него будет Империя, он будет готов защищать ее уже не только в таких границах. У него будет маленькая империя дома. Там на первом месте Бог, на втором - Царь, а Отечество - это его маленькая территория.
- А для этого восприятия нужны какие-то специфические жесты, способы воспроизведения реальности в живописи?
- Нет, они все в обычной живописной школе. То есть, сам язык должен быть простой, так же, как мы говорим на обычном русском языке. Я же не добавляю сейчас каких-то особых латинизмов или, не дай Бог, китаизмов. Я говорю на обычном, понятном всем языке. Также и здесь. Мой язык - обычный сухой реализм. Но язык этот обычный, а мысли должны быть заложены необычные. Необычные для нашего современника, хотя по своей сути - они совершенно обычные. Они совершенно естественные для любого человека. И даже удивительно, до какой степени сейчас доведен народ, что нужно убеждать, что белое - это белое, а черное - это черное, что власть - от Бога, а не выборная, что власть отца от власти менеджера отличается принципиально. Нужно же убедить человека, что власть менеджера хуже, чем власть отца. Вот что странно и удивительно. Ведь что нам постоянно по телевизору говорят? Что президент - это менеджер, выбранный на 4 года. Разве не так?
- Он сам себя, помнится, назвал в начале своего первого срока "чиновником номер один".
- Пусть так. Он чиновник и менеджер. Но чем отличается менеджер от отца? Если человеку надо и это объяснять, я готов это делать.
- Значит, все-таки галерею Государей Вы считаете необычной или же она абсолютно обычна с Вашей личной точки зрения?
- Она продуманна. Там есть Государь, который именуется в народе Грозным царем, и рядом же - Государь Тишайший. И то и другое - Отец. Это ипостаси царской власти. Гроза не есть жестокость. Это по-английски перевели с самого начала как "Джон Террибл", "Джон Ужасный". Вроде как "Иван Ужасный". А у нас он вообще-то не ужасный, а Грозный.
- То есть легенду об "ужасном Грозном" создали европейцы?
- Конечно. А кто же был при царе Иване Васильевиче Грозном, кого он пригревал? Он понимал, что в его семье-народе-империи не хватает такого-то звена. Он никого не перековывал. Он брал тех, которые умеют это делать. Он восполнял это звено, эту пустоту. Допустим, кто-то льет пушку. Кто лучший? Итальянец. Он берет итальянца лить пушку. Он же не думал, что в то же самое время итальянец пишет о нем для Папы Римского воспоминания. Потом эти воспоминания становятся основой исторических исследований. Он же, как христианнейший государь, который за всех молился, не подозревал об этом. Он не подозревал, что некоторые умерщвленные жены, которых у него было очень много, умирали прямо под венцом, и он, как государь, долженствующий воспроизводить свой род, вынужден был, и даже более того, закон церковный принудил его второй раз жениться. Грозного откровенно демонизировали. Есть такие столпы истории, на которых русская история держится. Это Иоанн Грозный и Николай II. Под Грозным, как вообще основателем Российской империи, заложена одна мина, под государя Николая II - другая, именуемая Распутиным. До тех пор, пока не будут эти мины вынуты, Россия вообще не восстановится. Какими бы крестными ходами мы не пытались ее восстановить, толку не будет. Но нужно, чтобы люди полюбили Отца своего. Для этого я и делаю выставку.
- В Вашей галерее очень много образов не только Государей, но и монахов, отшельников. Причем сразу бросается в глаза, что в основном - это не наши современники, и даже не современники убиенного Государя, а больше современники Сергия Радонежского.
- Из настоящих старцев у меня - Сергий Радонежский, благословляющий на битву, поэтому не современный. Современные старцы благословляют на фильм "Остров".
- Вы к фильму "Остров" относитесь плохо?
- Я считаю, что это не просто плохо, а что это диверсия. Причем, осознанная диверсия, создание нового вида старцев. В чем тут прелесть? Отсутствие таинств в жизни отца Анатолия. Он не исповедуется перед смертью, не причащается, отказывается от общения с иеромонахом. Он не монах, он - человек, прячущийся от закона. Когда фильм повнимательнее смотреть начинаешь, то начинаешь это все замечать. Этот остров - как образ России. Я его так воспринимаю. Это - гетто, где можно только уголь копать. То есть, отсутствие в фильме, как в картине, должно читаться, что было и что произойдет. И в этом фильме ничего не понятно, как же Богу будет служить герой фильма после смерти главного старца. Не понятно. Потому что и России как таковой там нет. Это не Россия, это абстракция какая-то. А Россия - это место, где происходят все события. И как сказал о. Рафаил (Карелин), единственный образ старца в этом фильме - это тот самый Тихон, который приехал и простил его. Вот он может старцем стать. Это сказал действительно старец Рафаил, духовный человек. Поэтому даже если откинуть все мои мудрования и посмотреть на вещи своими глазами, то никогда ни один настоящий фильм, который поднимает душу человека русского из земли, не будет так сильно рекламироваться, так сильно подниматься, и вкладываться больше денег в рекламу, чем в сам фильм. Я в это не верю. Я просто по опыту знаю: чтобы денег на рекламу найти, если что-то делаешь для Руси, невозможно.
- Хорошо. Это одна сторона. Но есть другая сторона. Фильм смотрит огромное количество людей русских, но расхристанных людей, внецерковных. Этот фильм вызывает у них покаянные чувства, слезы, они хотят его смотреть еще раз. Многие идут в церковь...
-...и не находят там такого старца. Но ищут его. И не найдя, уходят. Мы же знаем, что люди наши слезливы весьма, и на необдуманные поступки весьма готовы. В том числе и на хождение в храм. А что на самом деле, я сказать могу. Одна женщина, знакомая моей мамы, пришла в храм после этого фильма, и ушла из храма, не обнаружив там такого старца. Как такие люди воспринимают Православие? Они думают: вот, сейчас у меня заканчивается в офисе день, я занимался серьезным бизнесом, сегодня всенощная в 18 часов, я поехал, исповедуюсь и завтра я причащусь. Послезавтра я еду в командировку в Лос-Анджелес, там новая сделка. Возвращаюсь, и как раз именины и крестины у моих друзей. Вот это - православный, современный бизнесмен. Я таких многих знаю.
- Но ведь сказано в Евангелии про сеятеля: одни зерна упали туда, другие - туда, третьи - вообще на каменистую почву. Дело художника быть сеятелем, а на какую почву упало - это уже промысел Божий. Можно и другой пример найти - другая женщина пришла и поняла, что надо там, в храме, остаться. Ведь наверняка есть и такие.
- Да, я могу сказать, что заслуга этого фильма равна заслуге крана, который случайно не переехал человека. Или в метро столкнули с перрона кого-то, но поезд его не переехал. То есть, равна нулю. Искусство - это создание образа. Будет ли образ человека, который не ведет никуда, ни к какому ответу, положительным? Я очень внимательно смотрел этот фильм. Кроме слова "Господи, прости, помилуй", там нет ничего. Что следом за этим "прости", за "помилуй"? Как дальше жить? Что дальше делать? Современная трагедия христианина заключается в том, что целью его жизни является воцерковление, а не служение потом Богу. Воцерковился, а что дальше делать? Неизвестно. Сейчас ведь все ходят воцерковленные. У нас уже и олигархи есть воцерковленные. Что дальше? А подлинные старцы и отшельники у меня есть: один благословляет на битву, другой в триптихе покаяния был красноармейцем и стал старцем, то есть, деятельно прошел свой путь. Третие - это братия. В картине, заметьте, они как стена стоят. Вы обратите внимание, там с одной стороны море бушующее, а за их спиной течет тихий источник. Они стеной стоят, защищая мир молитвой своей от бушующих страстей. И больше у меня старцев нет. Да, чуть не забыл - есть и четвертый, это Иоанн Грозный. Он по сути жил монашеской жизнью.
- Многие замечают, что очень много Ваших картин практически не подписаны. То есть, не объяснены ключевые слова их замысла. Как бы Вы могли это объяснить?
- Это уже вопрос скорее технический. То есть, это надо сделать, все эти пояснения. Но у меня нет возможности повесить эти объяснения. Я сразу сталкиваюсь с вопросом: что будет следом за тем, когда я на бумаге отпечатаю объяснение, потом возьму к холстине, которая скотчем наклеена на стекло и все это приколю? И что будет, когда придет бабушка одна, вторая, и оторвет, чтобы прочитать? Понимаете, сама по себе техническая сторона выставки чудовищна. Залы хорошие, есть необходимая атмосфера. Но это лишний раз доказывает нашу ущербность материальную и нашего дела. Люди с деньгами, наши православные воцерковленные бизнесмены, после фильма "Остров" не спешат давать деньги на это дело. Оно им ничего не принесет. Они посмотрят фильм, поплачут, с женами своими походят, повздыхают. Вот это и есть их "душевное православие", как и в этом фильме. У Дмитрия Донского было совершенно другое православие. Хотя перед Мамоновым я склоняюсь полностью. Это - христианин, кающийся человек, прекрасное сердце. На вручении премии он произнес длинную речь, в которой обложил этот фильм сверху донизу. О том и речь, что он трезво смотрит на вещи, он понимает, что по-другому должно быть, но не знает, как выйти из этой ситуации. На Мамонове держится весь фильм.
- Мы заметили наличие во многих рамах картин неких элементы искусственной художественной обработки. Терновый венец, черный имперский орел, перекрещенные деревья... Как Вы можете все это объяснить?
- Рама - это продолжение картины. Это специальный ход. У меня первый зал не для того, чтобы человек пришел и сказал, что эта картина хорошая, а эта - похуже, а вот здесь по цвету, по рисунку мне больше нравится. Нужно, чтобы он попал в атмосферу той эпохи, которую я создаю, и он в этой атмосфере почувствовал бы себя на своем месте. Он попал в любимую эпоху. А в этой эпохе - героизм, пролитая кровь за Христа и так далее. И вот, эти художественные рамы подчеркивают этот замысел. Все это сразу вместе настраивает на такой лад: храм-воин, воин-храм. А в "Острове" - храм-кочегарка.
- Вы хотите сказать, что герой кается в убийстве, которого он не совершал на самом деле и не кается в предательстве, которое он на самом деле совершил?
- Этот фильм загоняет человека в тот угол, из которого выйти он не может. "Господи, помилуй" сейчас знает каждый. А что делать дальше, придя на выставку Марата Гельмана, он не знает.
- А что же тогда делать?
- Создавать параллельный мир, альтернативный. Империя - это метр на метр. Если там действительная Империя, где в центре алтарь, если человек готов служить до крови, то на этот квадратный метр Господь может положить благодать, и мы опять получим нашу Родину назад. А если этой настоящей маленькой ячеечки нет, тогда должен быть микромир. Сходя на выставку Германа, надо все делать вопреки, абсолютно перпендикулярно. И здесь нам путь царственные мученики указывают. Недаром преподобный Серафим сказал, что тот, кто меня прославит, того и я прославлю. А прославить может только Бог. То есть, он пророчествовал устами Божьими. Что такое прославление? Это то, с чего нужно брать пример. Вот, посмотрите, как они жили. Обособленно, жестко, дети в чистоте полной. Духовной, телесной. И готовятся послужить каждый по-своему. Государь до последней минуты оставался воином. Даже в той убогой квартире.
- А как именно нам реагировать на того же Гельмана? Громить?
- Упаси Бог. Надо действовать также, как действуют враги Христовы. То есть, все надо замалчивать, а свою работу делать лучше. Что и я, грешник, пытаюсь сделать с Вашей помощью. Ведь нам нужен адекватный ответ. Что они ждут? Они же совершенно правильно критикуют нас. А нужно так: мы делаем выставку, сделайте лучше.
- Как же реально сделать хорошую выставку?
- Очень просто. Я делаю пятую.
- А если в чисто техническом смысле?
- Сначала нужно 10 лет сидеть без денег и писать картины, слегка подрабатывая. Вот первый пункт выполняйте, а дальше Господь укажет что делать. Потом меня находят спонсоры абсолютно случайно. Даются деньги, я плачу за рекламу, делаю выставку в Малом Манеже, где аренда в день стоит 10 тысяч евро. И пошло, пошло. А это что значит? Божье благословение.
- А благословение есть у Вас?
- Конечно. Моего духовника отца Артемия Владимирова. С благословением тоже отдельная история. Я могу рассказать как все произошло. В 1998 году я был в состоянии полного уныния и он меня остановил возле храма и сказал, чтобы я готовился к персональной выставке, посвященной Государю нашему. А я тогда с колясочкой ходил вокруг храма, без копейки денег.
- Все эти картины уже были написаны?
- Ничего не было. Одна "Калка" была написана. И вот я отцу Артемию ответил, что он шутит, наверное. Он же не стал разговаривать, ушел в храм. И в 2003 году я сделал первую большую выставку.
- То есть, благословение на творчестве не мгогло не отразиться.
- А как же? Я - церковный человек, я все делаю с благословления.
- Вы говорите - надо все делать лучше, чем враги. Но как тогда бороться с церковными либералами?
- Никак. Надо быть лучше, чем церковные либералы, чтобы к нам потянулись из их стана.
- То есть, они к нам присматриваются, прислушиваются, а мы себя блюдем?
- Надо работать качественно. Это выглядит даже по-другому. Мы должны быть лучше по всем пунктам. У нас должно быть интереснее. Мы должны работать лучше, мы должны убеждать лучше, мы должны даже выглядеть лучше. А не быть теми маргиналами с засаленными волосами, у которых изо рта плохо пахнет и которых в нашей Церкви еще очень много. Какое мнение о Церкви вынесут обычные люди при взгляде на подобных персонажей? У нас должны быть и семьи лучше. У нас есть цель. Наши дети не косят от армии. Все идеально. Зачем мы живем - понятно, за что мы умираем - ясно. А за что вы умираете - не понятно. Ведь на самом деле нет каких-то "церковных либералов", есть несчастные, заблудившиеся люди. Ведь их обличения ни к чему. Это - антиреклама. Тот же Кураев от обличений только больше будет каменеть со своим Гарри Поттером. Он же несчастный человек. Он просто замудрился, запутался. Давайте снова вспомним Грозного. Как он был снисходителен к своим врагам, если почитать его переписки. Я не говорю уже о Дмитрии Ивановиче Донском и других святых. И стоить помнить, что Грозный, покорив Казань, на самом деле никого не казнил. Это было не то, чтобы сделали татары, покорив русский город. Он же их пригласил креститься и служить царю. Многие крестились. Все кто не крестился, крестились немного позже. Откуда все эти Урусовы, все эти Юсуповы? Сколько родов образовалось после покорения Казани! И они все потом пришли на службу русскому царю, московскому. А уже Ливонская война полностью на татарах была. Вся конница была татарская.
- И все-таки можно очень хорошо представить себе государственный проект союза либералов и вовлеченных церковных людей. Этот проект создается по всей России, выделены огромные деньги на молодежные миссионерские молодежные центры, которые идут в мир с "обрезанным православием" без Царя. И поэтому наши критики говорят нам: это не нужно, главное - Христос. А значит - откажитесь от Царя, откажитесь от нации...
- И на Остров...
- Нет, наоборот - в мир. Нам говорят: будьте успешными и так далее. Сейчас "апостолы толерантности" в Церкви воспрянули, и сейчас, видимо, им дали какие-то средства, ресурсы, и это уже на наших глазах превращается в мега-проект. Проект толерантный, не ксенофобный, обеззараженный, который всегда очень хорошо воспринимался на Западе. Но ведь это же - вопрос образа. Если они говорят, что за гробом России нет, то что делать?
- Это самое страшное. Но все зависит от конкретного исторического расклада, от помощи Божьей и от нас самих.
- Есть ведь и здоровые силы. Они есть как во власти, так и среди людей. Совершенно не исключено, что в ближайшие годы монархия будет восстанавливаться. Что мы будем делать, если будет восстановлена монархия?
- Основа монархии - народ. Монарх без монархически мыслящего народа - это дым. А мы кто? Что это за церковность такая, без Руси? Что это за отсутствие земли, политой крови? Давайте тогда откажемся от Бородинского поля, от Куликова поля, откажемся от Сергия Радонежского, от Серафима Саровского. Поэтому такой монархии нам не надо. Нам нужна народная монархия. Народная. А не полпредская. Кстати, полпредская монархия может быть хоть завтра. У нас и так "монархия" сейчас. Президент - церковный человек. Ходит в храм. С Патриархом они друзья. Многие меня спрашивают: а с кем ты борешься? Ведь лучше, чем сейчас, никогда не было. И идут плакать, глядя на "Остров". Но если мы хотим монархию, то в первую очередь надо начинать с себя.
Персональная выставка П.Рыженко проходит в Центральном Музее Вооруженных Сил с 3 февраля по 1 апреля. Выставку можно посетить с 10-00 до 17-00, кроме понедельника и вторника. Адрес музея: Москва, ул. Советской Армии, д. 2, а/я 125 Проезд: От ст. м."Новослободская", далее тролл. 69 или м."Цветной бульвар", тролл. 13, 69
http://www.pravaya.ru/expertopinion/393/11280
Правая.Ру: Павел Викторович, в эти дни проходит ваша персональная выставка в Центральном музее Вооруженных Сил. Человеку, который уже знаком с творчеством художника Рыженко, не надо ничего специально объяснять - он видит Ваши картины уже проснувшейся душой. Но в душе того, кто впервые знакомится с Вашими картинами, наступает некий катарсис, потому что вместо псевдолубка "России, которую мы потеряли", он сталкивается с реальностью Империи - с истинной Россией. Как вы пришли к идее именно такой России?
Павел Рыженко: Все началось с чтения книги одного большевика, который написал "Порт Артур". Когда описывался трагический момент в русской истории, причем описывался именно с большевистской точки зрения, мол, "как хорошо, наконец-то это загнивает и что-то новое зарождается" у меня и возник толчок к написанию таких образов. Когда я читал, что с их точки зрения "все загнивало", у меня слезы наворачивались на глаза. Второй толчок возник, когда я впервые услышал "Второй концерт" Рахманинова. Я тогда почувствовал что-то необыкновенное, воскресение своей души. А потом просто одно приложилось к другому.
- Наверное, выбор своего пути не обошелся без участия Вашего учителя Ильи Глазунова?
- Да, это так. Я учился у Ильи Алексеевича Глазунова, который впервые привез нас в Царское Село и показал нам, каким оно когда-то было. Он говорил, что вот здесь на лавке, например, мог сидеть Государь. И добавлял, что и вы бы могли сидеть с ним рядом, если бы сейчас была такая власть. А вот тут сидел вместе с Пушкиным Государь Александр I и беседовал. И после этих слов внутри меня словно какой-то ток прошел. Я понял, что здесь не просто царь сидел, а что здесь находится узел какой-то правды, который в моей душе немедленно отозвался. Я почувствовал его и спросил себя: почему все так? Почему я сейчас сяду в вонючую электричку и поеду в Ленинград, а не в Петербург? И почему завтра по радио я услышу, что продали 100 тысяч квадратных километров Сибири китайцам на лес? Пусть у других людей сердце кровью из-за этого не обливается. Но у меня сердце кровью обливается. Потому что я стал имперским. Я стал принадлежать Империи.
- Когда же именно это произошло, первое ощущение Империи?
- Немного раньше, наверное. Когда я впервые столкнулся с самыми обычными, даже смешными советскими книжками. В них как будто методом "от обратного", была заключена правда Божья. Просто если внимательнее сердцем все читать, то увидишь, что правда везде разлита. Все началось еще до первого курса. Просто на первом курсе все это уже стало выкристаллизовываться, и к диплому я окончательно все знал, а потом я уже стал решать: либо служить этому, либо не служить. И я решил служить именно не искусству, а служить себе. В том смысле, что начать с себя, с семьи. То есть, выращивать сына как солдата, который потом может быть полезен Государю. Если же по Божье воле Государя придется подождать дольше, чем хотелось бы, значит, мой сын будет служить царю Николаю Александровичу по жизни как и я. А что это значит? Как только служишь Государю, сразу заповеди начинаешь выполнять. Нормально, осознанно. Потому что нет большей любви, чем пролить кровь за друга своего. Вот оттуда все это и началось.
- Круг тем Ваших работ выстроен вокруг не самых обычных персонажей, то есть не самых обычных царей. У Вас абсолютно не типичный Грозный, непривычный Алексей Михайлович... Это попытка восполнить какую-то лакуну в галерее портретных образов царей, или же это все-таки какая-то попытка претензии что-то изобразить свое?
- У меня есть одна задача - влюбить, если можно так выразиться, современного зрителя, показав образ. Влюбить человека в тот образ, который я создаю. А я изображаю именно образы, не портреты. Портрет - это не образ. Портрет - это нечто "похожее". Почему эта фигурная картина называется "портретом"? Просто потому, что там похожий на Государя человек изображен. Я делаю образ отца народа, помазанника Божьего, чтобы современный человек увидел того, который является единственным легитимным от Бога правителем. И правителем, и защитником, и наказителем. То есть, всеми этими свойствами он обладает легитимно. Они от Бога дарованы, ими обладает любой отец над своим сыном или дочерью. Вот для чего я все это вообще делаю. Чтобы на территории этой выставки современный человек, желательно молодой, мог наконец-то столкнуться реально, глаза в глаза с тем, который единственный может вывести его из плазы, из фитнес-клуба, из безденежья, из бессмысленной войны в Чечне, из жуткого офиса, в котором ему уже осточертело сидеть и он не знает, то ли ему уколоться, то ли еще что-то сделать.
- Куда же он выйдет?
- Он выйдет в самого себя. Он заглянет в свою душу, он обнаружит там убиенных царственных мучеников, начнет строить свою семью как Империю, как ячейку, микроимперию. Главное, чтобы была семья. В этой семье, как за оградой можно пока еще делать то, что хотим. И, начав с этого, он уже будет готов защищать ее. Когда у него будет Империя, он будет готов защищать ее уже не только в таких границах. У него будет маленькая империя дома. Там на первом месте Бог, на втором - Царь, а Отечество - это его маленькая территория.
- А для этого восприятия нужны какие-то специфические жесты, способы воспроизведения реальности в живописи?
- Нет, они все в обычной живописной школе. То есть, сам язык должен быть простой, так же, как мы говорим на обычном русском языке. Я же не добавляю сейчас каких-то особых латинизмов или, не дай Бог, китаизмов. Я говорю на обычном, понятном всем языке. Также и здесь. Мой язык - обычный сухой реализм. Но язык этот обычный, а мысли должны быть заложены необычные. Необычные для нашего современника, хотя по своей сути - они совершенно обычные. Они совершенно естественные для любого человека. И даже удивительно, до какой степени сейчас доведен народ, что нужно убеждать, что белое - это белое, а черное - это черное, что власть - от Бога, а не выборная, что власть отца от власти менеджера отличается принципиально. Нужно же убедить человека, что власть менеджера хуже, чем власть отца. Вот что странно и удивительно. Ведь что нам постоянно по телевизору говорят? Что президент - это менеджер, выбранный на 4 года. Разве не так?
- Он сам себя, помнится, назвал в начале своего первого срока "чиновником номер один".
- Пусть так. Он чиновник и менеджер. Но чем отличается менеджер от отца? Если человеку надо и это объяснять, я готов это делать.
- Значит, все-таки галерею Государей Вы считаете необычной или же она абсолютно обычна с Вашей личной точки зрения?
- Она продуманна. Там есть Государь, который именуется в народе Грозным царем, и рядом же - Государь Тишайший. И то и другое - Отец. Это ипостаси царской власти. Гроза не есть жестокость. Это по-английски перевели с самого начала как "Джон Террибл", "Джон Ужасный". Вроде как "Иван Ужасный". А у нас он вообще-то не ужасный, а Грозный.
- То есть легенду об "ужасном Грозном" создали европейцы?
- Конечно. А кто же был при царе Иване Васильевиче Грозном, кого он пригревал? Он понимал, что в его семье-народе-империи не хватает такого-то звена. Он никого не перековывал. Он брал тех, которые умеют это делать. Он восполнял это звено, эту пустоту. Допустим, кто-то льет пушку. Кто лучший? Итальянец. Он берет итальянца лить пушку. Он же не думал, что в то же самое время итальянец пишет о нем для Папы Римского воспоминания. Потом эти воспоминания становятся основой исторических исследований. Он же, как христианнейший государь, который за всех молился, не подозревал об этом. Он не подозревал, что некоторые умерщвленные жены, которых у него было очень много, умирали прямо под венцом, и он, как государь, долженствующий воспроизводить свой род, вынужден был, и даже более того, закон церковный принудил его второй раз жениться. Грозного откровенно демонизировали. Есть такие столпы истории, на которых русская история держится. Это Иоанн Грозный и Николай II. Под Грозным, как вообще основателем Российской империи, заложена одна мина, под государя Николая II - другая, именуемая Распутиным. До тех пор, пока не будут эти мины вынуты, Россия вообще не восстановится. Какими бы крестными ходами мы не пытались ее восстановить, толку не будет. Но нужно, чтобы люди полюбили Отца своего. Для этого я и делаю выставку.
- В Вашей галерее очень много образов не только Государей, но и монахов, отшельников. Причем сразу бросается в глаза, что в основном - это не наши современники, и даже не современники убиенного Государя, а больше современники Сергия Радонежского.
- Из настоящих старцев у меня - Сергий Радонежский, благословляющий на битву, поэтому не современный. Современные старцы благословляют на фильм "Остров".
- Вы к фильму "Остров" относитесь плохо?
- Я считаю, что это не просто плохо, а что это диверсия. Причем, осознанная диверсия, создание нового вида старцев. В чем тут прелесть? Отсутствие таинств в жизни отца Анатолия. Он не исповедуется перед смертью, не причащается, отказывается от общения с иеромонахом. Он не монах, он - человек, прячущийся от закона. Когда фильм повнимательнее смотреть начинаешь, то начинаешь это все замечать. Этот остров - как образ России. Я его так воспринимаю. Это - гетто, где можно только уголь копать. То есть, отсутствие в фильме, как в картине, должно читаться, что было и что произойдет. И в этом фильме ничего не понятно, как же Богу будет служить герой фильма после смерти главного старца. Не понятно. Потому что и России как таковой там нет. Это не Россия, это абстракция какая-то. А Россия - это место, где происходят все события. И как сказал о. Рафаил (Карелин), единственный образ старца в этом фильме - это тот самый Тихон, который приехал и простил его. Вот он может старцем стать. Это сказал действительно старец Рафаил, духовный человек. Поэтому даже если откинуть все мои мудрования и посмотреть на вещи своими глазами, то никогда ни один настоящий фильм, который поднимает душу человека русского из земли, не будет так сильно рекламироваться, так сильно подниматься, и вкладываться больше денег в рекламу, чем в сам фильм. Я в это не верю. Я просто по опыту знаю: чтобы денег на рекламу найти, если что-то делаешь для Руси, невозможно.
- Хорошо. Это одна сторона. Но есть другая сторона. Фильм смотрит огромное количество людей русских, но расхристанных людей, внецерковных. Этот фильм вызывает у них покаянные чувства, слезы, они хотят его смотреть еще раз. Многие идут в церковь...
-...и не находят там такого старца. Но ищут его. И не найдя, уходят. Мы же знаем, что люди наши слезливы весьма, и на необдуманные поступки весьма готовы. В том числе и на хождение в храм. А что на самом деле, я сказать могу. Одна женщина, знакомая моей мамы, пришла в храм после этого фильма, и ушла из храма, не обнаружив там такого старца. Как такие люди воспринимают Православие? Они думают: вот, сейчас у меня заканчивается в офисе день, я занимался серьезным бизнесом, сегодня всенощная в 18 часов, я поехал, исповедуюсь и завтра я причащусь. Послезавтра я еду в командировку в Лос-Анджелес, там новая сделка. Возвращаюсь, и как раз именины и крестины у моих друзей. Вот это - православный, современный бизнесмен. Я таких многих знаю.
- Но ведь сказано в Евангелии про сеятеля: одни зерна упали туда, другие - туда, третьи - вообще на каменистую почву. Дело художника быть сеятелем, а на какую почву упало - это уже промысел Божий. Можно и другой пример найти - другая женщина пришла и поняла, что надо там, в храме, остаться. Ведь наверняка есть и такие.
- Да, я могу сказать, что заслуга этого фильма равна заслуге крана, который случайно не переехал человека. Или в метро столкнули с перрона кого-то, но поезд его не переехал. То есть, равна нулю. Искусство - это создание образа. Будет ли образ человека, который не ведет никуда, ни к какому ответу, положительным? Я очень внимательно смотрел этот фильм. Кроме слова "Господи, прости, помилуй", там нет ничего. Что следом за этим "прости", за "помилуй"? Как дальше жить? Что дальше делать? Современная трагедия христианина заключается в том, что целью его жизни является воцерковление, а не служение потом Богу. Воцерковился, а что дальше делать? Неизвестно. Сейчас ведь все ходят воцерковленные. У нас уже и олигархи есть воцерковленные. Что дальше? А подлинные старцы и отшельники у меня есть: один благословляет на битву, другой в триптихе покаяния был красноармейцем и стал старцем, то есть, деятельно прошел свой путь. Третие - это братия. В картине, заметьте, они как стена стоят. Вы обратите внимание, там с одной стороны море бушующее, а за их спиной течет тихий источник. Они стеной стоят, защищая мир молитвой своей от бушующих страстей. И больше у меня старцев нет. Да, чуть не забыл - есть и четвертый, это Иоанн Грозный. Он по сути жил монашеской жизнью.
- Многие замечают, что очень много Ваших картин практически не подписаны. То есть, не объяснены ключевые слова их замысла. Как бы Вы могли это объяснить?
- Это уже вопрос скорее технический. То есть, это надо сделать, все эти пояснения. Но у меня нет возможности повесить эти объяснения. Я сразу сталкиваюсь с вопросом: что будет следом за тем, когда я на бумаге отпечатаю объяснение, потом возьму к холстине, которая скотчем наклеена на стекло и все это приколю? И что будет, когда придет бабушка одна, вторая, и оторвет, чтобы прочитать? Понимаете, сама по себе техническая сторона выставки чудовищна. Залы хорошие, есть необходимая атмосфера. Но это лишний раз доказывает нашу ущербность материальную и нашего дела. Люди с деньгами, наши православные воцерковленные бизнесмены, после фильма "Остров" не спешат давать деньги на это дело. Оно им ничего не принесет. Они посмотрят фильм, поплачут, с женами своими походят, повздыхают. Вот это и есть их "душевное православие", как и в этом фильме. У Дмитрия Донского было совершенно другое православие. Хотя перед Мамоновым я склоняюсь полностью. Это - христианин, кающийся человек, прекрасное сердце. На вручении премии он произнес длинную речь, в которой обложил этот фильм сверху донизу. О том и речь, что он трезво смотрит на вещи, он понимает, что по-другому должно быть, но не знает, как выйти из этой ситуации. На Мамонове держится весь фильм.
- Мы заметили наличие во многих рамах картин неких элементы искусственной художественной обработки. Терновый венец, черный имперский орел, перекрещенные деревья... Как Вы можете все это объяснить?
- Рама - это продолжение картины. Это специальный ход. У меня первый зал не для того, чтобы человек пришел и сказал, что эта картина хорошая, а эта - похуже, а вот здесь по цвету, по рисунку мне больше нравится. Нужно, чтобы он попал в атмосферу той эпохи, которую я создаю, и он в этой атмосфере почувствовал бы себя на своем месте. Он попал в любимую эпоху. А в этой эпохе - героизм, пролитая кровь за Христа и так далее. И вот, эти художественные рамы подчеркивают этот замысел. Все это сразу вместе настраивает на такой лад: храм-воин, воин-храм. А в "Острове" - храм-кочегарка.
- Вы хотите сказать, что герой кается в убийстве, которого он не совершал на самом деле и не кается в предательстве, которое он на самом деле совершил?
- Этот фильм загоняет человека в тот угол, из которого выйти он не может. "Господи, помилуй" сейчас знает каждый. А что делать дальше, придя на выставку Марата Гельмана, он не знает.
- А что же тогда делать?
- Создавать параллельный мир, альтернативный. Империя - это метр на метр. Если там действительная Империя, где в центре алтарь, если человек готов служить до крови, то на этот квадратный метр Господь может положить благодать, и мы опять получим нашу Родину назад. А если этой настоящей маленькой ячеечки нет, тогда должен быть микромир. Сходя на выставку Германа, надо все делать вопреки, абсолютно перпендикулярно. И здесь нам путь царственные мученики указывают. Недаром преподобный Серафим сказал, что тот, кто меня прославит, того и я прославлю. А прославить может только Бог. То есть, он пророчествовал устами Божьими. Что такое прославление? Это то, с чего нужно брать пример. Вот, посмотрите, как они жили. Обособленно, жестко, дети в чистоте полной. Духовной, телесной. И готовятся послужить каждый по-своему. Государь до последней минуты оставался воином. Даже в той убогой квартире.
- А как именно нам реагировать на того же Гельмана? Громить?
- Упаси Бог. Надо действовать также, как действуют враги Христовы. То есть, все надо замалчивать, а свою работу делать лучше. Что и я, грешник, пытаюсь сделать с Вашей помощью. Ведь нам нужен адекватный ответ. Что они ждут? Они же совершенно правильно критикуют нас. А нужно так: мы делаем выставку, сделайте лучше.
- Как же реально сделать хорошую выставку?
- Очень просто. Я делаю пятую.
- А если в чисто техническом смысле?
- Сначала нужно 10 лет сидеть без денег и писать картины, слегка подрабатывая. Вот первый пункт выполняйте, а дальше Господь укажет что делать. Потом меня находят спонсоры абсолютно случайно. Даются деньги, я плачу за рекламу, делаю выставку в Малом Манеже, где аренда в день стоит 10 тысяч евро. И пошло, пошло. А это что значит? Божье благословение.
- А благословение есть у Вас?
- Конечно. Моего духовника отца Артемия Владимирова. С благословением тоже отдельная история. Я могу рассказать как все произошло. В 1998 году я был в состоянии полного уныния и он меня остановил возле храма и сказал, чтобы я готовился к персональной выставке, посвященной Государю нашему. А я тогда с колясочкой ходил вокруг храма, без копейки денег.
- Все эти картины уже были написаны?
- Ничего не было. Одна "Калка" была написана. И вот я отцу Артемию ответил, что он шутит, наверное. Он же не стал разговаривать, ушел в храм. И в 2003 году я сделал первую большую выставку.
- То есть, благословение на творчестве не мгогло не отразиться.
- А как же? Я - церковный человек, я все делаю с благословления.
- Вы говорите - надо все делать лучше, чем враги. Но как тогда бороться с церковными либералами?
- Никак. Надо быть лучше, чем церковные либералы, чтобы к нам потянулись из их стана.
- То есть, они к нам присматриваются, прислушиваются, а мы себя блюдем?
- Надо работать качественно. Это выглядит даже по-другому. Мы должны быть лучше по всем пунктам. У нас должно быть интереснее. Мы должны работать лучше, мы должны убеждать лучше, мы должны даже выглядеть лучше. А не быть теми маргиналами с засаленными волосами, у которых изо рта плохо пахнет и которых в нашей Церкви еще очень много. Какое мнение о Церкви вынесут обычные люди при взгляде на подобных персонажей? У нас должны быть и семьи лучше. У нас есть цель. Наши дети не косят от армии. Все идеально. Зачем мы живем - понятно, за что мы умираем - ясно. А за что вы умираете - не понятно. Ведь на самом деле нет каких-то "церковных либералов", есть несчастные, заблудившиеся люди. Ведь их обличения ни к чему. Это - антиреклама. Тот же Кураев от обличений только больше будет каменеть со своим Гарри Поттером. Он же несчастный человек. Он просто замудрился, запутался. Давайте снова вспомним Грозного. Как он был снисходителен к своим врагам, если почитать его переписки. Я не говорю уже о Дмитрии Ивановиче Донском и других святых. И стоить помнить, что Грозный, покорив Казань, на самом деле никого не казнил. Это было не то, чтобы сделали татары, покорив русский город. Он же их пригласил креститься и служить царю. Многие крестились. Все кто не крестился, крестились немного позже. Откуда все эти Урусовы, все эти Юсуповы? Сколько родов образовалось после покорения Казани! И они все потом пришли на службу русскому царю, московскому. А уже Ливонская война полностью на татарах была. Вся конница была татарская.
- И все-таки можно очень хорошо представить себе государственный проект союза либералов и вовлеченных церковных людей. Этот проект создается по всей России, выделены огромные деньги на молодежные миссионерские молодежные центры, которые идут в мир с "обрезанным православием" без Царя. И поэтому наши критики говорят нам: это не нужно, главное - Христос. А значит - откажитесь от Царя, откажитесь от нации...
- И на Остров...
- Нет, наоборот - в мир. Нам говорят: будьте успешными и так далее. Сейчас "апостолы толерантности" в Церкви воспрянули, и сейчас, видимо, им дали какие-то средства, ресурсы, и это уже на наших глазах превращается в мега-проект. Проект толерантный, не ксенофобный, обеззараженный, который всегда очень хорошо воспринимался на Западе. Но ведь это же - вопрос образа. Если они говорят, что за гробом России нет, то что делать?
- Это самое страшное. Но все зависит от конкретного исторического расклада, от помощи Божьей и от нас самих.
- Есть ведь и здоровые силы. Они есть как во власти, так и среди людей. Совершенно не исключено, что в ближайшие годы монархия будет восстанавливаться. Что мы будем делать, если будет восстановлена монархия?
- Основа монархии - народ. Монарх без монархически мыслящего народа - это дым. А мы кто? Что это за церковность такая, без Руси? Что это за отсутствие земли, политой крови? Давайте тогда откажемся от Бородинского поля, от Куликова поля, откажемся от Сергия Радонежского, от Серафима Саровского. Поэтому такой монархии нам не надо. Нам нужна народная монархия. Народная. А не полпредская. Кстати, полпредская монархия может быть хоть завтра. У нас и так "монархия" сейчас. Президент - церковный человек. Ходит в храм. С Патриархом они друзья. Многие меня спрашивают: а с кем ты борешься? Ведь лучше, чем сейчас, никогда не было. И идут плакать, глядя на "Остров". Но если мы хотим монархию, то в первую очередь надо начинать с себя.
Персональная выставка П.Рыженко проходит в Центральном Музее Вооруженных Сил с 3 февраля по 1 апреля. Выставку можно посетить с 10-00 до 17-00, кроме понедельника и вторника. Адрес музея: Москва, ул. Советской Армии, д. 2, а/я 125 Проезд: От ст. м."Новослободская", далее тролл. 69 или м."Цветной бульвар", тролл. 13, 69
http://www.pravaya.ru/expertopinion/393/11280
