И "Покаяние" было честной и важной работой, но никак не прорывом в неизведанное; то же абуладзевское "Древо желания" совершенней и тоньше, но где тонко, там и рвется: "Древо" посмотрели лишь эстеты. А "Покаяние" - 100 миллионов зрителей. Потому что в воздухе носился немой вопрос, который никто не решался сформулировать. Какая дорога ведет к храму? Куда нас занесло? Как выбраться из тупика? "...ни зги не видно, коням, барин, тяжело". Режиссер предложил ответ. Не дожидаясь вопроса.
Вот и Лунгин предложил ответ, не дождавшись вопроса. Почувствовав его нутром. Что с нами в целом и с каждым из нас в частности происходит посреди удвоения ВВП, газовых войн, нефтяных прибылей, построения суверенной бюрократии, всеобщей сытости, массовой вовлеченности в воровство, монетизации льгот, перехода к ЕГЭ, который уничтожит остатки неусредненности образования; чего мы на самом деле хотим и к чему стремимся, вопреки разговорам о конце морали, об исчерпанности этических ориентиров и торжестве формулы "православие, самодержавие, доходность". Выясняется, что любая попытка поговорить с современниками о покаянии порождает ответную волну всеобщего доверия. Причем на сей раз не о покаянии общественном, как у Абуладзе, но о личном, о своем собственном. Я виноват, моя вина, меа кульпа. Братцы, простите меня.
Это симптом более чем важный и до сих пор совершенно не осмысленный. Тот, кто решил, что секрет Лунгина - в эксплуатации модной темы православия и национальной традиции, ничего не понял. Секрет - в массовом желании другой жизни. Имеются в виду не политическое устройство, не экономические модели и даже не система образования, хотя она важнее политики и экономики, вместе взятых. Имеется в виду частная, личная, индивидуальная жизнь, вписанная в систему ясных норм и правил. Соотнесенная с однозначными представлениями о добре и зле. Не обязательно праведная (сочувствие вызвал раскаявшийся грешник, а не преподобный святой).. Но обязательно - выверенная по этической шкале.
Если угодно, "Остров", точнее, зрительская реакция на него, - это общенациональный референдум. О том, какое общество нам нужно. Какая политика будет действительно соответствовать массовому запросу. Это общество, в котором приемлемо не все, что доходно и эффективно, но то, что морально. Ощущение это пока весьма смутно, из такой закваски может образоваться и новый коммунизм, и новый национализм. Но может - и новый консерватизм, который не противостоит задачам модернизации, но отказывает ей в единственном праве: не считаться с ценностями. Общечеловеческими и общенациональными. Все зависит от реакции на реакцию. От того, как наши элиты отнесутся к этому народному киноизъявлению. Что ответят на ответ Лунгина. Проигнорируют - или учтут. И прекратят своеобразную политику воровства и страха, когда всем, кто боится, позволено красть, а всем, кто крадет, рекомендовано бояться.
В 1987-м "Покаяние" обозначило развилку истории. Назад не вернуться - можно только вперед. Без Абуладзе не было бы августа 1991 года. В 2007-м "Остров" обозначил другую развилку. Или возвращение к общественной морали, не навязанной государством, но и не разрушаемой им на каждом шагу. Или в никуда. Какие общественные перемены, какой август, декабрь или март напророчил нам Лунгин - увидим. Но как же устойчивы народные архетипы; ломали их, крушили, предавали забвению, а все равно культурная память подсказывает вечный сюжет: "Жили двенадцать разбойников И Кудеяр-атаман. Много разбойники пролили Крови честных христиан... Вдруг у разбойника лютого Совесть Господь пробудил. Бросил своих он товарищей, Бросил набеги творить. Сам Кудеяр в монастырь пошел, Богу и людям служить".
http://www.izvestia.ru/arhangelsky/article3100587