Став хозяином "Колоса", настоятель местного Свято-Троицкого храма отец Григорий всего за лето и осень погасил долги по зарплатам, выплатил текущие задолженности в Пенсионный фонд и договорился об отсрочке старых. Словом, вошел в десятку крепких хозяйств Даниловского района Ярославской области, увеличив надои молока втрое. А еще отец Григорий объявил, что доверенное ему хозяйство выходит из-под опеки районного сельхозуправления...
Судебные иски на строптивого батюшку последовали один за другим. "Мы, если что, вилы возьмем, - говорит тракторист Владимир Куликов, как и остальные в деревне не очень-то доверяющий судам, - но своего председателя отстоим". Однако достаточно беглого взгляда на отца Григория, чтобы понять: до вил дело не дойдет. Скупой на жесты, в черном свитере и в тон брюках, отутюженных до немнущихся стрелок, он передвигается по забрызганному дождем бездорожью, как по асфальту, а на брюках - ни пятна. В свои 33 года он совсем не похож на священника: худой, по-юношески энергичный, на рок-фестивали в Ярославль ездит, в Интернете чатится.
"Григорьсаныч, - встречают его на дороге девчонки-школьницы, - ключи дадите?"
Он молча протягивает им ключи от храма. Вскоре под переливы девичьего смеха деревню заливает колокольный звон. Это результат своеобразной вольницы, заведенной батюшкой. В седмицу после Пасхи и накануне Троицы кто захочет, может залезть на колокольню XVII века и вволю назвониться. "А там глядишь, и в храм завернут", - рассуждает его настоятель. "Наш отец - председатель непростой, - говорит бывшая глава колхоза Ольга Пилова, - у нас теперь телевидение, пресса и суды больше работают, чем он". Особенно женщину возмущает пиар-акция, которую отец Григорий устроил накануне отчетно-выборного собрания: написал листовку-обращение к пастве, той ее части, что не знает дороги в храм. В ней он сообщал, что колхоз ждут процедура банкротства и выселение, если срочно не сменить его руководство и не начать гасить миллионные долги государству. Тогда Пилова отнеслась к "почеркушке" как к неудачному номеру художественной самодеятельности. Сегодня она признает, что недооценила степень владения священником предвыборными технологиями. А он обвинения мирян во вмешательстве церкви в светскую жизнь выслушивает смиренно: "Я со своей паствой могу говорить и с амвона, и у автолавки, везде, - парирует он, - а теперь и в конторе. Там я, Григорий Александрович Королев, председатель колхоза, могу себе позволить не соглашаться с кем угодно, а с амвона - только молитвы. Ну, может, еще притчи".
Когда отец Григорий принял колхоз, в кассе было пусто. Остался казенный долг в 1 млн. 800 тыс. рублей и задолженности по зарплатам. Батюшка взял деньги из церковной кассы и потратил их на выплату зарплат, понизив их размер почти на треть. "Это был удар, как серпом по одному месту, - смеется тракторист Куликов и рукой режет воздух, показывая, как отсекаются мечты о сладкой жизни. - Ох, мы и... Мат коромыслом стоял. Выбрали, прости господи, отца родного". Королев в ответ на возмущения повел себя еще более странно. Стал рассказывать, что в прошлой, мирской, жизни в Москве работал фельдшером на подстанции "скорой помощи". В 1991 году ее сотрудники забастовали, требуя повышения зарплаты. Своего добились, но через три месяца задержки зарплаты повторились, а вскоре подстанцию закрыли. "Лучше получать небольшие деньги регулярно, чем большие никогда", - уже в храме на проповеди учит жить по средствам своих прихожан отец Григорий.
Даже известная крутым нравом доярка, объявившая бойкот "этому хитрому попику", в конце концов сменила тактику. Сначала она приводила в контору четверых малолетних детей и кричала: "Смотри, святой отец, у кого ты отнимаешь заработанный кусок хлеба!" Потом тихо вышла на работу, еще через неделю пришла в кассу и получила вместо ожидаемых 1,5 тысячи рублей 900 с лишним. Поверила попу. Он пообещал, что в следующем месяце зарплата вырастет за счет прибыли от продажи молока. Так и произошло, причем без всяких чудес. Экономист колхоза, выпускник МЭСИ Максим Янов, с которым отец Григорий познакомился на православном сайте в Интернете, разработал краткосрочную программу развития хозяйства. Решено было купить дорогие витамины и закрыть дробилку, переводившую колхозное добро в некачественные комбикорма, снижавшие надои. Результат "реформ" - надои увеличились вдвое-втрое, подросла зарплата. Вместе с первыми доходами возросло и внимание к отцу-председателю.
Из райсельхозуправления идут телефонограммы: составьте отчет о том, как подготовились к зимовке, на каком основании закрыли дробилку и на какие средства собираетесь покупать трактор? Председатель Королев упорно игнорирует депеши: "Не их дело, - говорит он, - требовать отчета от кооператива. Они в нас не вкладывались, чтобы вести себя как хозяева". От такого вольнодумства дух захватывает не только у колхозников. Даже районная администрация не решается вызвать "на ковер" строптивого управленца. Действует по-другому. "Вот смотрите, - показывает Королев повестку из арбитражного суда. - Пенсионный фонд искует, долги требует вернуть. Но знаете, что мне говорят в сельхозуправлении? "Не обращай внимания, вся страна не платит. Прорвемся". Я это "прорвемся" по судьбе соседних деревень знаю. Это значит, что нас ждет процедура банкротства: технику - на списание, коров - под нож, а самое главное, землю в живописной местности с уникальным храмом постройки 1785 года - на аукцион. А проводить его будет все то же сельхозуправление с администрацией района. Я в эти игры не играю".
Королев поехал в Пенсионный фонд, часть долгов погасил, часть отсрочил, переговоры по выплате совсем "старых" задолженностей попросил еще перенести. Ему поверили.
Когда настоятель Свято-Троицкого храма визирует договор на покупку колесного трактора или сухого молока для телят, то подписывается: "Г. Королев". Когда просит благословения у владыки ярославского Кирилла на производство молочных пакетов с изображением иконостаса Горинского храма, ставит подпись: "о. Григорий". Здесь он себе не позволяет вольницы, как и в общении с подчиненными. Пьяных просто не подпускает к работе. Утром, едва он разложил исковые заявления из арбитражного суда, в дверь постучала зоотехник Надежда Постнова: "Григорий Александрович, может, пустите? - она назвала фамилию запившей многодетной матери. - Коров некому доить". Председатель не изменился в лице: "Нет. Пусть проспится. Я проверю, чтобы все сделала сменщица". - "И она в запое, - злится зоотехник, - эта хоть на ногах стоит". - "Тогда я сам", - хватается за блок сигарет председатель. Пачку тут же отшвыривает: церковное начальство узнает о "шалостях" - поступит с ним, как он с пропойцами. В этот раз все обошлось. Роль сменщицы на себя взяла расстроенная зоотехник. Но чтобы доказать, что пьяницам все же не место на производстве, отец Григорий, случается, и коров доит, и тракторы ремонтирует, и за руль садится.
"А в храм пьяного пустите?" - интересуюсь я. "Так сказано в Библии: "Не мешайте детям приходить ко мне. Невоцерковленный человек - он как ребенок. Не помочился на стену храма - уже хорошо". Нога пьяного шагу в колхозную контору не ступит, когда там председатель Королев. А в храм на праздники заглядывает и подвыпившая молодежь. Бабушки на парней шикают, а те, присмирев, бывает, и свечку поставят...
На вопрос о том, зачем ему, священнику, заниматься колхозом, не ради ли того, чтобы епархия приросла новым подворьем, прибрала к рукам обширные земли, он долго молчит. "Все равно не поверите, - говорит наконец отец Григорий. - Какое подворье? Поехал я недавно в село Всехсвятское к своему товарищу иеромонаху Андрею, а он там службу сам с собой служит. С пасеки кормится, тем и живет. Народ разъехался по городам. А вы говорите - подворье...Тут бы деревню сохранить".
http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/06/669/51.html
Судебные иски на строптивого батюшку последовали один за другим. "Мы, если что, вилы возьмем, - говорит тракторист Владимир Куликов, как и остальные в деревне не очень-то доверяющий судам, - но своего председателя отстоим". Однако достаточно беглого взгляда на отца Григория, чтобы понять: до вил дело не дойдет. Скупой на жесты, в черном свитере и в тон брюках, отутюженных до немнущихся стрелок, он передвигается по забрызганному дождем бездорожью, как по асфальту, а на брюках - ни пятна. В свои 33 года он совсем не похож на священника: худой, по-юношески энергичный, на рок-фестивали в Ярославль ездит, в Интернете чатится.
"Григорьсаныч, - встречают его на дороге девчонки-школьницы, - ключи дадите?"
Он молча протягивает им ключи от храма. Вскоре под переливы девичьего смеха деревню заливает колокольный звон. Это результат своеобразной вольницы, заведенной батюшкой. В седмицу после Пасхи и накануне Троицы кто захочет, может залезть на колокольню XVII века и вволю назвониться. "А там глядишь, и в храм завернут", - рассуждает его настоятель. "Наш отец - председатель непростой, - говорит бывшая глава колхоза Ольга Пилова, - у нас теперь телевидение, пресса и суды больше работают, чем он". Особенно женщину возмущает пиар-акция, которую отец Григорий устроил накануне отчетно-выборного собрания: написал листовку-обращение к пастве, той ее части, что не знает дороги в храм. В ней он сообщал, что колхоз ждут процедура банкротства и выселение, если срочно не сменить его руководство и не начать гасить миллионные долги государству. Тогда Пилова отнеслась к "почеркушке" как к неудачному номеру художественной самодеятельности. Сегодня она признает, что недооценила степень владения священником предвыборными технологиями. А он обвинения мирян во вмешательстве церкви в светскую жизнь выслушивает смиренно: "Я со своей паствой могу говорить и с амвона, и у автолавки, везде, - парирует он, - а теперь и в конторе. Там я, Григорий Александрович Королев, председатель колхоза, могу себе позволить не соглашаться с кем угодно, а с амвона - только молитвы. Ну, может, еще притчи".
Когда отец Григорий принял колхоз, в кассе было пусто. Остался казенный долг в 1 млн. 800 тыс. рублей и задолженности по зарплатам. Батюшка взял деньги из церковной кассы и потратил их на выплату зарплат, понизив их размер почти на треть. "Это был удар, как серпом по одному месту, - смеется тракторист Куликов и рукой режет воздух, показывая, как отсекаются мечты о сладкой жизни. - Ох, мы и... Мат коромыслом стоял. Выбрали, прости господи, отца родного". Королев в ответ на возмущения повел себя еще более странно. Стал рассказывать, что в прошлой, мирской, жизни в Москве работал фельдшером на подстанции "скорой помощи". В 1991 году ее сотрудники забастовали, требуя повышения зарплаты. Своего добились, но через три месяца задержки зарплаты повторились, а вскоре подстанцию закрыли. "Лучше получать небольшие деньги регулярно, чем большие никогда", - уже в храме на проповеди учит жить по средствам своих прихожан отец Григорий.
Даже известная крутым нравом доярка, объявившая бойкот "этому хитрому попику", в конце концов сменила тактику. Сначала она приводила в контору четверых малолетних детей и кричала: "Смотри, святой отец, у кого ты отнимаешь заработанный кусок хлеба!" Потом тихо вышла на работу, еще через неделю пришла в кассу и получила вместо ожидаемых 1,5 тысячи рублей 900 с лишним. Поверила попу. Он пообещал, что в следующем месяце зарплата вырастет за счет прибыли от продажи молока. Так и произошло, причем без всяких чудес. Экономист колхоза, выпускник МЭСИ Максим Янов, с которым отец Григорий познакомился на православном сайте в Интернете, разработал краткосрочную программу развития хозяйства. Решено было купить дорогие витамины и закрыть дробилку, переводившую колхозное добро в некачественные комбикорма, снижавшие надои. Результат "реформ" - надои увеличились вдвое-втрое, подросла зарплата. Вместе с первыми доходами возросло и внимание к отцу-председателю.
Из райсельхозуправления идут телефонограммы: составьте отчет о том, как подготовились к зимовке, на каком основании закрыли дробилку и на какие средства собираетесь покупать трактор? Председатель Королев упорно игнорирует депеши: "Не их дело, - говорит он, - требовать отчета от кооператива. Они в нас не вкладывались, чтобы вести себя как хозяева". От такого вольнодумства дух захватывает не только у колхозников. Даже районная администрация не решается вызвать "на ковер" строптивого управленца. Действует по-другому. "Вот смотрите, - показывает Королев повестку из арбитражного суда. - Пенсионный фонд искует, долги требует вернуть. Но знаете, что мне говорят в сельхозуправлении? "Не обращай внимания, вся страна не платит. Прорвемся". Я это "прорвемся" по судьбе соседних деревень знаю. Это значит, что нас ждет процедура банкротства: технику - на списание, коров - под нож, а самое главное, землю в живописной местности с уникальным храмом постройки 1785 года - на аукцион. А проводить его будет все то же сельхозуправление с администрацией района. Я в эти игры не играю".
Королев поехал в Пенсионный фонд, часть долгов погасил, часть отсрочил, переговоры по выплате совсем "старых" задолженностей попросил еще перенести. Ему поверили.
Когда настоятель Свято-Троицкого храма визирует договор на покупку колесного трактора или сухого молока для телят, то подписывается: "Г. Королев". Когда просит благословения у владыки ярославского Кирилла на производство молочных пакетов с изображением иконостаса Горинского храма, ставит подпись: "о. Григорий". Здесь он себе не позволяет вольницы, как и в общении с подчиненными. Пьяных просто не подпускает к работе. Утром, едва он разложил исковые заявления из арбитражного суда, в дверь постучала зоотехник Надежда Постнова: "Григорий Александрович, может, пустите? - она назвала фамилию запившей многодетной матери. - Коров некому доить". Председатель не изменился в лице: "Нет. Пусть проспится. Я проверю, чтобы все сделала сменщица". - "И она в запое, - злится зоотехник, - эта хоть на ногах стоит". - "Тогда я сам", - хватается за блок сигарет председатель. Пачку тут же отшвыривает: церковное начальство узнает о "шалостях" - поступит с ним, как он с пропойцами. В этот раз все обошлось. Роль сменщицы на себя взяла расстроенная зоотехник. Но чтобы доказать, что пьяницам все же не место на производстве, отец Григорий, случается, и коров доит, и тракторы ремонтирует, и за руль садится.
"А в храм пьяного пустите?" - интересуюсь я. "Так сказано в Библии: "Не мешайте детям приходить ко мне. Невоцерковленный человек - он как ребенок. Не помочился на стену храма - уже хорошо". Нога пьяного шагу в колхозную контору не ступит, когда там председатель Королев. А в храм на праздники заглядывает и подвыпившая молодежь. Бабушки на парней шикают, а те, присмирев, бывает, и свечку поставят...
На вопрос о том, зачем ему, священнику, заниматься колхозом, не ради ли того, чтобы епархия приросла новым подворьем, прибрала к рукам обширные земли, он долго молчит. "Все равно не поверите, - говорит наконец отец Григорий. - Какое подворье? Поехал я недавно в село Всехсвятское к своему товарищу иеромонаху Андрею, а он там службу сам с собой служит. С пасеки кормится, тем и живет. Народ разъехался по городам. А вы говорите - подворье...Тут бы деревню сохранить".
http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/06/669/51.html
