В Москве завершил свою программу III Пасхальный фестиваль, окрещенный публикой "гергиевским". В этом сезоне весенний музыкальный форум, успевший стать регулярным приложением к главному христианскому празднику в Москве и Санкт-Петербурге, сделал территориальный прорыв. Впервые действом фестиваля оказались охвачены города центральной России - Вологда, Ярославль, Тверь, Кострома, оба Новгорода, Владимир.
По расчетам организаторов в перспективе гергиевский фестиваль будет всенародным. В одном из интервью маэстро намекал на 85 регионов России, которые будут слушать подобранную им праздничную программу. Патриарх Алексий II и президент Владимир Путин не против. Слава Гергиева растет. Он уже получил негласный титул "дирижера всея Руси". Давно из руководителя Мариинки он превратился в "человека мира", в "достояние современной культуры", представительствуя от российской стороны у пультов самых именитых оркестров планеты.
В этом году дирижер решил обременить себя миссионерской задачей, как когда-то Святослав Рихтер на вездеходе или Александр Солженицын на поезде: продвинуться на микроавтобусе в российскую глубинку. Затея удалась. Вопреки расхожему предположению, что маэстро лично не доберется до провинциальных филармоний, дирижировал привезенным Мариинским оркестром сам. Конечно, в перспективе, при движении Пасхального фестиваля по регионам, Гергиев вряд ли сможет, даже несмотря на свою "аэродинамическую" природу, отметиться на всех точках российской карты, но качественный уровень концертов он, само собой, обеспечит. Вообще такая перспектива в духе Гергиева - он "прорубает окно", бросает "зерно", а "колос" уже сам пойдет.
Программа нынешнего фестиваля по своей структуре несколько отличалась от предыдущих. С одной стороны, традиционный упор на русскую музыку, причем в ее образцах ХХ столетия: оркестр Мариинки исполнил цикл всех симфоний Прокофьева, сочинения Рахманинова, Стравинского. "Корневые" классики, типа Глинки и Чайковского, остались на "бисы". С другой стороны, новинка фестивальной афиши - барочные шедевры Баха в интерпретации европейских музыкантов, специализирующихся на аутентичном исполнении. Вершиной "Дней Баха в Москве" стала интерпретация бельгийским коллективом Collegium Vocale Gent грандиозных "Страстей по Матфею". Их исполнение - нежное, почти домашнее, с неповторимым тускловатым звуком барочных инструментов и утонченной, совсем не аскетичной красотой вокала - как будто заново открыло звучание баховского шедевра и смысл аутентизма, маловразумительный даже у Виктории Мулловой, технично и плоско по звуку исполнившей сольные партиты и сонаты Баха на жильных струнах своего "страдивари".
Эксклюзивом Пасхального фестиваля остались, как и прежде, колокольные звоны в московских храмах, которые в течение всех дней эстафетным способом передавались от одной колокольни к другой, притягивая художественными переливами прохожих и прихожан, а также возбужденных иностранных туристов, принимавших эту экзотику за повседневную реальность Москвы.
Традиционный съезд хоров из близлежащих стран, выступавших в самых неожиданных местах - больницах, музеях, церквях и Московском университете, - завершился гала-концертом в Доме музыки. Самым впечатляющим открытием гала оказались женские хоры: "Гори" из Грузии (под руководством Шалвы Мосидзе), обладающий качеством феноменального унисона и "бесплотным" звуком, и "Мистерия болгарских голосов" (под управлением Доры Христовой), поразивший своей акустикой, теплой, "сердечной", вибрирующей, словно на старинных "валиковых" записях.
Гергиев на фестивале дирижировал сольной программой своего оркестра. Он не стал больше экспериментировать с природой и погодой, как это было в прошлом году, когда под проливным дождем он упрямо руководил "Борисом Годуновым" на Соборной площади Кремля. На этот раз все задуманные к фестивалю оперы исполнялись в комфортных концертных условиях, и Москва впервые "вживую" услышала "Чародейку" Чайковского. Солисты Мариинки не оставили ровного впечатления, но оркестр театра выдал свой качественный стандарт.
Второго такого спаянного, словно клин тевтонских рыцарей, оркестрового "ордена" у нас больше нет. Огромный репертуар, количество концертов в сезон превышает количество дней в году, а если еще и репетиции посчитать. Неудивительно, что оркестр напоминает какой-то единый гигантский музыкальный инструмент, на котором маэстро играет, что только пожелает, извлекая "голыми руками", без всякой палочки, звуки и гармонии, создаваемые как будто им самим, а не композитором. Гергиев не дистанцируется от музыки, которую исполняет, не является буквальным интерпретатором, а словно рождает ее в собственном сознании. Поэтому в Прокофьеве слышатся и отзвуки его пристрастий к вагнеровскому оркестру с мощными сверкающими "куполами" медных групп, и созерцания малеровских адажио, и архаические, агрессивные звуки раннего Стравинского. Гергиев раскладывает музыкальную ткань, как гроссмейстер расставляет фигуры на шахматной доске. Он выверяет каждую инструментальную группу, взвешивает каждый звук, рассчитывает все темпы и кульминации и достигает предельной, почти схематичной ясности формы.
Не секрет, что Гергиев любит играть громко, быстро, с металлом. В этом смысле "ватная" акустика Дома музыки, обычно "съедающая" голоса солистов и целые оркестры, оказалась на пользу мариинцам. Здесь и прокофьевские симфонии, и скрипичный Концерт Сибелиуса в экспрессивном изложении греческого виртуоза Леонидаса Кавакоса, и Концерт для фортепиано и духовых Стравинского, исполненный Александром Торадзе (США) в жесткой стилистике "барбаро", прозвучали гармонично по звуковому балансу, не в пример консерваторским концертам, где слушатели были буквально придавлены мощным шквалом звукового "боя" оркестра.
Валерию Гергиеву предстоит еще дирижировать 9 мая на Поклонной горе. Это его масштаб, а то, что ни дождь, ни ветер не помешают состояться этому концерту, сомнений не вызывает. Прощаясь с публикой III Пасхального фестиваля, маэстро свой последний "бис" посвятил главе Северной Осетии Александру Дзасохову. Для почетного земляка, присутствующего в зале, был сыгран вальс из балета Чайковского "Щелкунчик": Гергиев дал "вольную" оркестру, развернувшись к нему спиной, и мариинцы без его зоркого ока играли с особым жаром. Следующий год у них будет еще более горячим. Карта фестиваля может теперь расшириться до Владикавказа.
По расчетам организаторов в перспективе гергиевский фестиваль будет всенародным. В одном из интервью маэстро намекал на 85 регионов России, которые будут слушать подобранную им праздничную программу. Патриарх Алексий II и президент Владимир Путин не против. Слава Гергиева растет. Он уже получил негласный титул "дирижера всея Руси". Давно из руководителя Мариинки он превратился в "человека мира", в "достояние современной культуры", представительствуя от российской стороны у пультов самых именитых оркестров планеты.
В этом году дирижер решил обременить себя миссионерской задачей, как когда-то Святослав Рихтер на вездеходе или Александр Солженицын на поезде: продвинуться на микроавтобусе в российскую глубинку. Затея удалась. Вопреки расхожему предположению, что маэстро лично не доберется до провинциальных филармоний, дирижировал привезенным Мариинским оркестром сам. Конечно, в перспективе, при движении Пасхального фестиваля по регионам, Гергиев вряд ли сможет, даже несмотря на свою "аэродинамическую" природу, отметиться на всех точках российской карты, но качественный уровень концертов он, само собой, обеспечит. Вообще такая перспектива в духе Гергиева - он "прорубает окно", бросает "зерно", а "колос" уже сам пойдет.
Программа нынешнего фестиваля по своей структуре несколько отличалась от предыдущих. С одной стороны, традиционный упор на русскую музыку, причем в ее образцах ХХ столетия: оркестр Мариинки исполнил цикл всех симфоний Прокофьева, сочинения Рахманинова, Стравинского. "Корневые" классики, типа Глинки и Чайковского, остались на "бисы". С другой стороны, новинка фестивальной афиши - барочные шедевры Баха в интерпретации европейских музыкантов, специализирующихся на аутентичном исполнении. Вершиной "Дней Баха в Москве" стала интерпретация бельгийским коллективом Collegium Vocale Gent грандиозных "Страстей по Матфею". Их исполнение - нежное, почти домашнее, с неповторимым тускловатым звуком барочных инструментов и утонченной, совсем не аскетичной красотой вокала - как будто заново открыло звучание баховского шедевра и смысл аутентизма, маловразумительный даже у Виктории Мулловой, технично и плоско по звуку исполнившей сольные партиты и сонаты Баха на жильных струнах своего "страдивари".
Эксклюзивом Пасхального фестиваля остались, как и прежде, колокольные звоны в московских храмах, которые в течение всех дней эстафетным способом передавались от одной колокольни к другой, притягивая художественными переливами прохожих и прихожан, а также возбужденных иностранных туристов, принимавших эту экзотику за повседневную реальность Москвы.
Традиционный съезд хоров из близлежащих стран, выступавших в самых неожиданных местах - больницах, музеях, церквях и Московском университете, - завершился гала-концертом в Доме музыки. Самым впечатляющим открытием гала оказались женские хоры: "Гори" из Грузии (под руководством Шалвы Мосидзе), обладающий качеством феноменального унисона и "бесплотным" звуком, и "Мистерия болгарских голосов" (под управлением Доры Христовой), поразивший своей акустикой, теплой, "сердечной", вибрирующей, словно на старинных "валиковых" записях.
Гергиев на фестивале дирижировал сольной программой своего оркестра. Он не стал больше экспериментировать с природой и погодой, как это было в прошлом году, когда под проливным дождем он упрямо руководил "Борисом Годуновым" на Соборной площади Кремля. На этот раз все задуманные к фестивалю оперы исполнялись в комфортных концертных условиях, и Москва впервые "вживую" услышала "Чародейку" Чайковского. Солисты Мариинки не оставили ровного впечатления, но оркестр театра выдал свой качественный стандарт.
Второго такого спаянного, словно клин тевтонских рыцарей, оркестрового "ордена" у нас больше нет. Огромный репертуар, количество концертов в сезон превышает количество дней в году, а если еще и репетиции посчитать. Неудивительно, что оркестр напоминает какой-то единый гигантский музыкальный инструмент, на котором маэстро играет, что только пожелает, извлекая "голыми руками", без всякой палочки, звуки и гармонии, создаваемые как будто им самим, а не композитором. Гергиев не дистанцируется от музыки, которую исполняет, не является буквальным интерпретатором, а словно рождает ее в собственном сознании. Поэтому в Прокофьеве слышатся и отзвуки его пристрастий к вагнеровскому оркестру с мощными сверкающими "куполами" медных групп, и созерцания малеровских адажио, и архаические, агрессивные звуки раннего Стравинского. Гергиев раскладывает музыкальную ткань, как гроссмейстер расставляет фигуры на шахматной доске. Он выверяет каждую инструментальную группу, взвешивает каждый звук, рассчитывает все темпы и кульминации и достигает предельной, почти схематичной ясности формы.
Не секрет, что Гергиев любит играть громко, быстро, с металлом. В этом смысле "ватная" акустика Дома музыки, обычно "съедающая" голоса солистов и целые оркестры, оказалась на пользу мариинцам. Здесь и прокофьевские симфонии, и скрипичный Концерт Сибелиуса в экспрессивном изложении греческого виртуоза Леонидаса Кавакоса, и Концерт для фортепиано и духовых Стравинского, исполненный Александром Торадзе (США) в жесткой стилистике "барбаро", прозвучали гармонично по звуковому балансу, не в пример консерваторским концертам, где слушатели были буквально придавлены мощным шквалом звукового "боя" оркестра.
Валерию Гергиеву предстоит еще дирижировать 9 мая на Поклонной горе. Это его масштаб, а то, что ни дождь, ни ветер не помешают состояться этому концерту, сомнений не вызывает. Прощаясь с публикой III Пасхального фестиваля, маэстро свой последний "бис" посвятил главе Северной Осетии Александру Дзасохову. Для почетного земляка, присутствующего в зале, был сыгран вальс из балета Чайковского "Щелкунчик": Гергиев дал "вольную" оркестру, развернувшись к нему спиной, и мариинцы без его зоркого ока играли с особым жаром. Следующий год у них будет еще более горячим. Карта фестиваля может теперь расшириться до Владикавказа.
