Не вызывает сомнений, что русский язык является языком синтетическим, то есть имеет прежде всего разветвленную, шестичленную систему падежных противопоставлений и характеризуется избыточностью в средствах выражения грамматических значений: не только флексии, но и предлоги, интонация, порядок слов. Ср. два словосочетания: резать ножом - абстрактная семантика орудийности передана при помощи творительного падежа, формальным показателем которого является окончание -ом; играть на свирели - то же грамматическое значение, выражаемое внутри слова посредством предложного падежа, а значит, посредством флексии -и, дополнительно поддерживается предлогом на. Получается, что предлоги в качестве служебных слов специализируются в русском языке на уточнении синтаксических отношений, следовательно, беспредложные сочетания зачастую синонимизируются с предложно-падежными конструкциями.
Однако в русском языке обнаруживаются яркие признаки аналитизма - раздельного выражения лексического и грамматического значений: первое передается в пределах слова, второе - вне его, а именно с помощью вспомогательных слов и средствами контекста (степени сравнения прилагательных и наречий, будущее время и нек. др.). Например, буду красить - морфологического значение будущего времени, 1 лица, единственного числа выражено специальной формой от глагола быть.
Итак, падежные формы входят в состав парадигматического ряда, что характеризует их как единицы позиционно взаимоисключающие. Если же вместо разных форм используется одна, то она позиционно безразлична, ибо ее параметры заданы парадигматически, а не синтагматически. Следовательно, в самом общем виде стремление к аналитизму есть превращение "парадигматически слабых позиций в парадигматически сильные"[1]. Важнейшими следствиями этого процесса можно считать уменьшение формального контраста между падежами и осложнение системы синтаксических рядов, что отмечалось еще в первой половине XX века: "С развитием аналитических отношений, расширяющих функции предлогов и усложняющихся значения падежей, груз грамматического выражения перекладывается с падежной формы на предлог"[2].
В русском литературном языке выделяется семь групп слов (нарицательных и собственных имен), которые обнаруживают тенденцию к несклоняемости. Основную их часть составляют слова, заимствованных из западноевропейских языков, другую часть - незаимствованные слова, большинство которых возникли в советскую эпоху[3]:
1. иноязычные слова с конечными согласными, -а, -о, -е, -э, -и, -у, -ю (алоэ, бра, досье, кикуйю, пони, табу, эмбарго);
2. буквенные и звуковые аббревиатуры (ВВС, ГОЭЛРО, МГУ);
3. сложносокращенные существительные (замдиректора, комроты, управделами);
4. фамилии на -их, -ых, -аго, яго, -ово (Дурново, Живаго, Русских);
5. фамилии, оканчивающиеся на -ко (Авдеенко, Зинченко, Мельниченко);
6. фамилии типа Бегун, Муравей, Рубец в применении к лицам женского пола. Подобные фамилии в ономастической литературе называются нестандартными[4], так как они не оформлены специальными фамильными - "стандартными" - суффиксами (-ов, -ев, -ин, -ын, -ск и нек. др.). Однако на том же основании их можно считать стандартными, "подведенными" под общую - бесформантную - модель;
7. географические названия на -ово, -ево, -ино, -ыно (Давыдково,Тушино).
Уже только один этот перечень слов, различных по ономасиологическому статусу, значению, структуре и происхождению, говорит, как кажется, об "определенных сдвигах по направлению к аналитизму в системе склонения, происшедших в советскую эпоху"[5].
Однако скрупулезный анализ перечисленных лексико-семантических групп, основанный на системно-функциональных принципах, ставит ряд серьезных и принципиальных вопросов и открывает множество исследовательских направлений. Здесь будут перечислены основные из них.
1. Каков реальный "удельный вес" англоязычного влияния в том, что грамматическая семантика все чаще и чаще выражается за пределами слова? И не преувеличивается ли его значение?
2. Что могут дать для изучения феномена "русского аналитизма" данные всех без исключения разновидностей национального языка, а не только его литературной формы? Речь идет в первую очередь о диалектах, переживающих в настоящее время бурное развитие, которое, вопреки заверениям многих исследователей, нужно оценивать не только отрицательно.
3. Целесообразны ли при изучении признаков аналитизма в современном русском языке исторические экскурсы? Возможно ли, что при этом некоторые факты будет пересмотрены и перейдут из разряда инноваций в разряд архаизмов?
4. Не стоит ли при рассмотрении заявленной темы обратить самое пристальное внимание на церковнославянский язык, который, во-первых, вновь должен занять место богослужебного стиля русского языка, а во-вторых, в силу своей специфики органично сочетает в себе традиционные и новейшие элементы?
5. Как сопрягаются обособленная передача грамматической семантики с механизмами языкового нормирования и, что, пожалуй, важней, механизмами кодификации?
6. Не влияет ли на сужение "парного" выражения двух значений внутри слова общий упадок культуры устной и письменной речи?
7. Случайно или закономерно преобладание в списке языковых фактов, связанных с ослаблением падежной роли, собственных имен, у которых отсутствует сигнификативное - понятийное - значение?
8. Корректно ли говорить о коренной перестройке грамматической системы русского языка?
9. И, наконец, о чем все же свидетельствуют факты раздельного выражения лексического и морфологического значений: о неясных предпосылках или же о сформировавшихся тенденциях к аналитизму?
Этим, а также некоторым другим проблемам будет посвящен цикл заметок о "русском аналитизме".
[1]Панов М.В. О некоторых общих тенденциях в развитии русского литературного языка XX в. (основные позиционные изменения в фонетике и морфологии)// Вопросы языкознания. 1963. N 1. С.11.
[2]Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.-Л.: Учпедгиз, 1947. С.167.
[3]Мучник Н.П. Неизменяемые существительные, их место в системе склонения и тенденции развития в современном русском литературном языке// Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М.: Наука, 1964. С.152.
[4]См. об этом: Суперанская А.В., Суслова А.В. Современные русские фамилии. М.: Наука, 1984. С.69-79.
[5]Мучник Н.П. Неизменяемые существительные, их место в системе склонения и тенденции развития в современном русском литературном языке// Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М.: Наука, 1964. С.170.
Однако в русском языке обнаруживаются яркие признаки аналитизма - раздельного выражения лексического и грамматического значений: первое передается в пределах слова, второе - вне его, а именно с помощью вспомогательных слов и средствами контекста (степени сравнения прилагательных и наречий, будущее время и нек. др.). Например, буду красить - морфологического значение будущего времени, 1 лица, единственного числа выражено специальной формой от глагола быть.
Итак, падежные формы входят в состав парадигматического ряда, что характеризует их как единицы позиционно взаимоисключающие. Если же вместо разных форм используется одна, то она позиционно безразлична, ибо ее параметры заданы парадигматически, а не синтагматически. Следовательно, в самом общем виде стремление к аналитизму есть превращение "парадигматически слабых позиций в парадигматически сильные"[1]. Важнейшими следствиями этого процесса можно считать уменьшение формального контраста между падежами и осложнение системы синтаксических рядов, что отмечалось еще в первой половине XX века: "С развитием аналитических отношений, расширяющих функции предлогов и усложняющихся значения падежей, груз грамматического выражения перекладывается с падежной формы на предлог"[2].
В русском литературном языке выделяется семь групп слов (нарицательных и собственных имен), которые обнаруживают тенденцию к несклоняемости. Основную их часть составляют слова, заимствованных из западноевропейских языков, другую часть - незаимствованные слова, большинство которых возникли в советскую эпоху[3]:
1. иноязычные слова с конечными согласными, -а, -о, -е, -э, -и, -у, -ю (алоэ, бра, досье, кикуйю, пони, табу, эмбарго);
2. буквенные и звуковые аббревиатуры (ВВС, ГОЭЛРО, МГУ);
3. сложносокращенные существительные (замдиректора, комроты, управделами);
4. фамилии на -их, -ых, -аго, яго, -ово (Дурново, Живаго, Русских);
5. фамилии, оканчивающиеся на -ко (Авдеенко, Зинченко, Мельниченко);
6. фамилии типа Бегун, Муравей, Рубец в применении к лицам женского пола. Подобные фамилии в ономастической литературе называются нестандартными[4], так как они не оформлены специальными фамильными - "стандартными" - суффиксами (-ов, -ев, -ин, -ын, -ск и нек. др.). Однако на том же основании их можно считать стандартными, "подведенными" под общую - бесформантную - модель;
7. географические названия на -ово, -ево, -ино, -ыно (Давыдково,Тушино).
Уже только один этот перечень слов, различных по ономасиологическому статусу, значению, структуре и происхождению, говорит, как кажется, об "определенных сдвигах по направлению к аналитизму в системе склонения, происшедших в советскую эпоху"[5].
Однако скрупулезный анализ перечисленных лексико-семантических групп, основанный на системно-функциональных принципах, ставит ряд серьезных и принципиальных вопросов и открывает множество исследовательских направлений. Здесь будут перечислены основные из них.
1. Каков реальный "удельный вес" англоязычного влияния в том, что грамматическая семантика все чаще и чаще выражается за пределами слова? И не преувеличивается ли его значение?
2. Что могут дать для изучения феномена "русского аналитизма" данные всех без исключения разновидностей национального языка, а не только его литературной формы? Речь идет в первую очередь о диалектах, переживающих в настоящее время бурное развитие, которое, вопреки заверениям многих исследователей, нужно оценивать не только отрицательно.
3. Целесообразны ли при изучении признаков аналитизма в современном русском языке исторические экскурсы? Возможно ли, что при этом некоторые факты будет пересмотрены и перейдут из разряда инноваций в разряд архаизмов?
4. Не стоит ли при рассмотрении заявленной темы обратить самое пристальное внимание на церковнославянский язык, который, во-первых, вновь должен занять место богослужебного стиля русского языка, а во-вторых, в силу своей специфики органично сочетает в себе традиционные и новейшие элементы?
5. Как сопрягаются обособленная передача грамматической семантики с механизмами языкового нормирования и, что, пожалуй, важней, механизмами кодификации?
6. Не влияет ли на сужение "парного" выражения двух значений внутри слова общий упадок культуры устной и письменной речи?
7. Случайно или закономерно преобладание в списке языковых фактов, связанных с ослаблением падежной роли, собственных имен, у которых отсутствует сигнификативное - понятийное - значение?
8. Корректно ли говорить о коренной перестройке грамматической системы русского языка?
9. И, наконец, о чем все же свидетельствуют факты раздельного выражения лексического и морфологического значений: о неясных предпосылках или же о сформировавшихся тенденциях к аналитизму?
Этим, а также некоторым другим проблемам будет посвящен цикл заметок о "русском аналитизме".
[1]Панов М.В. О некоторых общих тенденциях в развитии русского литературного языка XX в. (основные позиционные изменения в фонетике и морфологии)// Вопросы языкознания. 1963. N 1. С.11.
[2]Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.-Л.: Учпедгиз, 1947. С.167.
[3]Мучник Н.П. Неизменяемые существительные, их место в системе склонения и тенденции развития в современном русском литературном языке// Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М.: Наука, 1964. С.152.
[4]См. об этом: Суперанская А.В., Суслова А.В. Современные русские фамилии. М.: Наука, 1984. С.69-79.
[5]Мучник Н.П. Неизменяемые существительные, их место в системе склонения и тенденции развития в современном русском литературном языке// Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М.: Наука, 1964. С.170.
