…ночь так нежна, как строчка Китса.
Китса – несовместимого с жизнью, но Фицджеральд был вполне совместим с оной, яркой и разнообразной, фейерверки чудес запускающей…
Он и сам был фейерверком – Ф. С. Фицджеральд: работавшим по-разному.
Вот – крошка рассказа «У входа в мебельную мастерскую»: папа с сыном, выдумывающие действительность, превращающие обыденность в сказовость, сказочность…
Великаны.
Что-то ещё.
Не в этом суть – но: в разрастание крошки текста до мира, в котором ассоциативно мерцают нюансы и многие узнают углы своего детства.
Светлые углы – из которых надо выходить, а дорога, которой идёшь, непременно упрётся в тупик под названием смерть.
В случае Фицджеральда – раннюю, после успехов, золотого Парижа, пьянства, сумасшедшей, прекрасной, рыжеволосой жены…
Ночь, тем не менее, нежна.
Она нежна в Европе, более подходящей Фицджеральду, такому американскому писателю.
Ветвится сюжет.
Ривьера пронизана электрическими токами любви, и беззаботность времяпрепровождения не подразумевает тотальной душевной беззаботности.
Все герои Фицджеральда, или почти, с душевными изломами, с зигзагами, и талант может в шампанском потонуть, и любимая сумасшедшей оказаться.
Тяжесть нежной ночи ляжет на душу пластом.
Китс предупреждал – мир слишком груб для поэзии: в частности – его, Китса, поделившегося строкой с Фицджеральдом.
…век джаза грянет: Париж и Нью-Йорк соединятся мерцающими дугами…
Бабочка, порхающая над саксофоном, превращается в блик, и бутылки в баре сверкают, словно наблюдая за распадом человеческих существ, внемлющих музыкальным изломам джаза.
От первого лица звучит «Великий Гэтсби» - Ник расскажет историю свою, начав с воспоминания об аренде дома на Лонг-Айленде…
Постепенно дело повествования дойдёт и до Джея Гэтсби: вечеринки его знамениты.
Он загадочен.
Он расскажет Нику про лестницу своего восхождения
Много будет цветного психологизма, оттенков душевного плача, веры в бесконечность собственной звезды: такой кратковременной.
Много поэзии в прозе Фицджеральда: нежной и бархатной, чуть влажной, океан будто вечно дышит рядом.
Много узлов завяжется – ни один не развязать.
И не надо.
…где-то в другом измерение, в бесконечном вихре счастья вращается молодой Фицджеральд с прекрасной, не сошедшей с ума Зельдой в парижском, или каком-нибудь другом замечательном вихре…
И всё, всё хорошо.
