УСТАНОВКА КРЕСТА на храме всегда притягательна. Вот Крест на земле ещё. Читаются и поются молитвы, священник окропляет Крест освящённой водой. Окропляет и собравшихся. Молящиеся подходят, прикладываются. Хор особенно громко слышен. И вот - подъёмный кран подъезжает, за дело берётся крановщик. Крест медленно поднимается, в прямом смысле возносится. На куполе его ждут верхолазы, устанавливают в гнезде, закрепляют. Всё это время молитвенно поёт хор. Но работающий мотор крана его глушит. Установили. Кран отъезжает. Снова хор. И долго не расходятся молящиеся, всё глядят на сверкающий Крест. Ведь к нему они прикладывались и говорили свои моления, и они вознеслись ближе к небу. Они уже там. И кажется тебе, что частичка тебя тоже вознеслась и стала жить на храме.
И всегда потом, бывая у храма, глядя на Крест, вспоминаешь Вознесение Иисуса Христа и то, что прикоснулся губами именно к тому месту, где были прибитые кованым гвоздями ступни Спасителя. Из которых лилась кровь, которой ты причащаешься.
СОВЕРШЕННО НЕ ЗАБОТЯСЬ, как читатели восприимут издевательство над русскими людьми, писатели-победители в послереволюционные годы «творили», а лучше сказать, издевались над русским народом. Сохранили в себе любовь к России немногие: поэты есенинского круга Пимен Карпов, Павел Васильев, Николай Клюев, Борис Шергин, Шолохов, Фадеев, Лавренёв, Замятин, другие немногие. Уехавшие в Зарубежье в данном случае не в счёт. А каково было оставшимся?
Возьмём в пример создававшийся тогда еврейский учебник жизненного поведения, книги «Золотой телёнок» и «12 стульев». Хамство Остапа Бендера, человека без национальности (турецким подданным может быть человек не турецкой национальности) буквально копировал Чубайс («Больше наглости!»- учил он). В книге подпольный миллионер Корейко (украинец?), Паниковский (еврей), Казимир Козлевич кажется поляком, но исследователи накопали сведения, что он списан с чешского персонажа, с которым Евгений Петров познакомился в Ярославле. Зиц-председатель Фунт? Немец? Опять же еврей? Неважно.
А кто из русских? Мадам Грицацуева? Да. Эллочка людоедка? Да. Шура Балаганов? Да. Василий, конечно, Лоханкин. Жена от него уходит к Птибурдукову. Тоже издевательство.
Пьяницы дворник Тихон и монтёр Мечников? Дворянин Киса Воробьянинов? Застенчивый воришка Альхен? Вот набор русских. И линия эта продолжилась, подхваченная Райкиным («У нас есть чудесный грузин Авас и очень тупой доцент Петяев»). Далее соответственно: Жванецкий и жваноиды. «12 стульев» долгие годы и, по-моему, доселе называется страница юмора в Литгазете.
Но ведь наслаждались же «творцы» этого издевательства доходами с ржущего и хлопающего зала. Приучили. И что ж тогда возмущаться?
Да разве тот же ведущий передачу «полечудесник» Якубович не их ученик? Годами, утончённо издевается, снисходительно принимает подношения в студии. Уже ранее я был возмущён, когда он назвал учительницу училкой, написал об этом. Надеялся, что до него дойдёт. Не дошло. В последней передаче опять «училка». А у неё дети, у неё ученики. Ты-то кто тогда? Ведулка?
И в дополнение ещё об одном ведущем, о кавээнщике. Как говорится, мир его праху, я о живых ещё. Эрнст взлетел выше всех: «Как улыбка Гагарина озаряла нас из космоса, так улыбка Маслякова освещала нас на земле». Ну это вообще уже где-то за гранью. Похоронили ведущего клуба юмористов КВН на Новодевичьем. А когда мы, писатели России, пытались получить право захоронить на нём прах великого воина, гражданина Отечества, замечательного прозаика Юрия Бондарева, получили отказ. Оказывается, Масляков кавалер всех степеней ордена «За заслуги перед Отечеством». За какие? Он, конечно, под миномётным огнём на сцене красовался. Нет, что-то многое неладно в наших властных структурах. Кто там эти референты, консультанты, спичрайтеры при начальниках, кто они? Кому служат? Покажитесь.
РАЗОЧАРОВАНИЕ ГЕРЦЕНА в Западе и разочарование Чаадаева в России - вот, может быть, ключ к разгадке ума русских учёных и политологов, и философов, и историков.
В ГОСТЯХ У экономной хозяйки: «Ой, знаете что, я вот в нескольких местах читала и слышала, что для здоровья нужно вставать из-за стола «с лёгким чувством голода», нет, «с чувством лёгкого голода». Так я много и не готовила».
ИЗ НЕИССЯКАЕМОЙ гребневской памяти:
Мы с товарищем вдвоём на гору взбиралися. Он с наганом, я с ножом, драки дожидалися.
Всё ходил-ходил, подкатывал: С тобой ночую я. - Не ходи, не уговаривай: ничё не чую я.
Две недели уговаривал барана без рогов: полюби мою овечку, не оставь без сапогов.
Целый месяц я упрашивал колхозного быка: полюби нашу корову, не оставь без молока.
Это школа на горе, каменное здание. В неё ходят не учиться, только на свидание.
- ЛЮБИ САМОГО себя, чтоб тебя другие полюбили. - Но если они такие же себялюбцы, как они тебя полюбят?
ТЫ ОСУЖДАЕШЬ кого-то? Твоё осуждение - это прямое указание на тот недостаток (грех), который есть в тебе. «Да она такая завистница. Он такой жадный. Он и в церковь-то не любит ходить». И тому подобное. Трудно это правило на себя перевести. Но надо стараться. Дёргает тебя нечистый за язык, спохватись: это же ты о себе говоришь.
Это я ещё и самому себе говорю. Ибо принадлежу к цеху пишущих, рисующих, сочиняющих, играющих, ваяющих: «Да какой он писатель! Да разве это поэзия? И это, вы думаете, актёр? Актриса? Это художник? Да это Леонардо недовинченный. Он, а вы что, не знали, такой бабник. Да она на всех мужиков вешается».
Осуждение в мире искусства сближает бездарей. «Против кого мы будем дружить?»
ЖИВУ БЕГОМ, а соображаю шагом.
- НАШИ ВРАГИ - в пост пироги. А малый пирожок и в пост дружок.
НА ДАЧЕ СВИРИДОВА праздновали его концерт в Колонном зале Дома Союзов. Надо сказать, что это была не его дача, он это подчёркивал. Аренда. Среди гостей Елена Образцова. Вошла такая статная, весёлая, шумная. Помогаю раздеться, ощущаю в руках льющуюся тяжесть золотистых мехов. Ищу вешалку. Смеётся: «У такой шкуры вешалки нет». Хладнокровно отнимает у меня шубу и швыряет её на стулья. Проходит в переднюю, смотрит на стол: «О, шампунь!»
Садится между мною и Василием Беловым. Он сразу начинает её ругать за развод с мужем, за новое замужество с дирижером Альгисом Жюрайтисом. Она совершенно хладнокровно отбивается: «Это не измена, это для работы нужно. Мы же с Альгисом всё время в совместных выступлениях, поездках». Вздымает бокал.
Видно, что Эльзе Густавовне не очень нравится вольное поведение великой певицы. И то, что она называет великого Свиридова на ты.
А вот уже все они ушли. Но как много доброго и нужного оставили. И мы их поминаем. А Эльзу надо поминать как Тамару. Она в Крещении Тамара.
УПУСТИМ ШКОЛУ - упустим страну. Да уже и упустили. Меж жизнью, родителями и школой охранники. Это «для безопасности учащихся». Имеется в виду терроризм. Но главная опасность свершается ежечасно: дети воспитываются без Закона Божия.
Никак не возьмут наши руководители пример руководства страной от предшественников. Для тех школа была наиважнейшей.
ЕКАТЕРИНА II, «Наказ»: «Чтобы нравственно возвысить народ, надобно ему дать надлежащее воспитание, построенное на началах разума, проникнутое духом христианской любви».
НИКОЛАЙ I, «Манифест» от 13.7.1826г. «Паче же всего да будет страх Божий и твердое отечественное воспитание юношества основой всех надежд к лучшему, первою потребностью всех состояний».
«Закон Божий» как учебный предмет был введён именно Николаем I.
ЗАПАД ОТ ТОГО отстал от нас в организации школы как учреждения не только образования, но и воспитания, что совсем нами не интересовался. Но мы-то поглядывали на них. И брали, что получше. Но учили по-своему. И у нас было чему поучиться. Доселе плохо изучен пример церковно-приходских школ, когда даже читать учили по Псалтири, то есть одновременно с грамотностью шло и нравственное обучение.
Но недолго была такая радость: тогдашние либералы убедили государство создавать земские школы. А они были обезбожены. Отсюда всё: падение нравов, воспитание недовольства порядками в стране, то есть близкая революция.
И сейчас опять во все источники информации, печать, интернеты, айфоны всеваются семена пошлости, издевательства над историей, вливается яд зависти к богатству. О любви к родине, о ценности семьи, где это? Нет, есть и нужное, но мало, оно - в насильственном забвении.
Всегда при расследовании свершённых преступления ставится вопрос: кому это выгодно? Преступление свершено и продолжает свершаться: в государстве дети воспитываются в нелюбви к этому государству. Да ладно бы к государству. Но это государство - их родина, вот в чём тяжесть преступления. И что заслуживают такие воспитатели? Они же изменники родины. А что всегда было за измену родине?
ПОДЛИННЫЙ СЛУЧАЙ. Цыганка предложила мужчине погадать. «Чего мне гадать, я и сам всё знаю. Потом тебе ещё и деньги давай». - «Какие деньги, дорогой, будут у тебя деньги, спасибо скажешь». - «Спасибо могу сказать». Хотел идти. Она его зацепила: - «Подожди, дорогой, я на продление жизни твою жизнь поставлю».
Он остановился. Они сговорились. Под вечер в тот день он с приятелями на лавочке сидит, она идёт, здоровается. Он отвечает, вроде как впервые увидел.
- Давай погадаю!
Все отказываются. А он соглашается. И она всё ему о нём рассказала. Соседи изумились, это же убеждает: незнакомого человека знает. И как жену зовут, и даже тёщу.
- А когда я умру? - он спрашивает.
Она пальцем ему по ладони водит, вроде как думает.
- Ты умрёшь от тяжелой работы.
- А я когда? - это сосед его цыганку спрашивает.
- Ты умрёшь на девятый день после него.
Тут и ещё один заинтересовался:
- А я?
- Ты на сороковой день после него.
С тех пор, когда Петька, его Петром зовут, хватался за чего-то тяжелое, они сразу наперегонки:
- Петя, осторожней, Петя отдохни! Петя, не надрывайся.
И, конечно, все равно сам же он мужикам расшлёпал про свой сговор с цыганкой. Стыдно было, совесть донимала. Заранее бутылку купил, угостил.
Ну, чего, посмеялись, да и только.
- Но ты, Петька, все равно не напрягайся.
ОБРАЗ НАШЕГО времени. Сижу, пишу о страданиях России, вдруг на экране всплывает надпись: «А вы сегодня чистили зубы своей собаке?»
ЛОМОНОСОВ О РУССКОМ языке: «Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церковь Российская славословием Божиим на славянском языке украшаться будет».
УМЕЛИ РУССКИЕ цари оставлять о себе благородную память. Как не вспомнить Александра, ловившего рыбу и прибежавшего к нему дежурного офицера с известием, что прибыл английский посланник. Царь хладнокровно насадил червяка на крючок, поплевал на него, закинул в воду.
- Европа подождёт, когда русский царь ловит рыбу.
А ВОТ О ЦАРЕ ПЕТРЕ. В русской армии служил серб. Очень отличился в баталии и был вызван для награждения к императору. А серб был ростом два метра восемь сантиметров. А Петр два метра три сантиметра.
Петр воскликнул:
- Впервые вижу человека выше себя.
Серб тут же ответил:
- Выше русского царя может быть только небо.
ДЕТСКИЙ ХОР. Дети на трёх ступеньках в рубашках трёх цветов под российское знамя. Дружно поют: «Мы перспективная страна, и посылаем всех вас на!». Зал в восторге. В этом случае зал не осуждаю, ведь речь о свинстве организаторов Олимпиады, отстранивших многих наших спортсменов от участия.
НЕ ТО СТРАШНО в старости, что скоро умрёшь, а страшно, что именно в старости настигает тягчайшее осознание того, что сделал мало и плохо. И многих огорчил, обнадёжил, а не успел загладить вину.
ЭХ, КАЛИНА, ЭХ, малина, нет штанов у Сталина. Есть штаны у Рыкова, и те Петра Великого.
Или: Ленин Троцкому сказал: Пойдём, милый, на базар. Купим лошадь карию, накормим пролетарию.
И где тут повальный страх, приниженность, забитость? О которых без передышки писали, кричали, кино снимали либералы демократии? На чём и въехали в стрижку купонов.
Ответ самый простой: именно они-то и были запуганы, трусливы. А когда стало можно тявкать, тут-то они первые. Тут-то они такие смелые, что публично могли партбилеты рвать да сжигать.
Какие же они всё-таки убл*дки.
Я ИДУ, ЗА МНОЮ СТЕЛЕТСЯ трава густа, густа. Почему ты, милка, сердишься, скажи пожалуйста.
Мы с товарищем работали, носили брюки-клёш. Пойдем, Коля, на вечёрочку, уж больно ты хорош.
С неба звёздочка упала прямо милому в сапог. Милый дрыгал, дрыгал, дрыгал, никак выдрыгнуть не мог. (Выдрыгнуть! А?)
С неба звёздочка упала на прямую линию. Меня милый перевёл на свою фамилию.
Ужель вы, ветераны, без памяти совсем? Ужель забыли цифру два восемьдесят семь?
О, хорошая моя, с тобою расстаюся я. Через год ты выйдешь замуж, через два женюся я.
Наши жены очень напряженны.
Что же ты, моя жена, такая разговорчива? Я те слово, ты мне десять, непокорчива.
ЛИЦА БЕЛЫЕ, ГЛАЗА КРАСНЫЕ. То, что дедушка, Семён Ефимович, георгиевский кавалер мы м знать не знали. А ещё были, тоже родня, дедушки, мне прадедушки, Андрей и Тимофей. Кто-то из них даже был матросом с крейсера «Аврора».
- Ничего же не следили, - говорила мама. - Ну, матрос и матрос. Только что сильно помню - Мелеть наша и туда и сюда переходила. То белые, то красные. Все дедушку к себе тащили. Красные - вроде как на «Авроре» был, белые - царю служил, медаль Георгиевская.
- А чем белые от красных отличались?
Мама долго молчит, вспоминает.
- А больно-то и ничем. Нервные все были. Нервеннные. И все пили. И все считали, что будет их верх. И все всё забирали: сено, муку. Бражку требовали, самогон. Пили. У всех лица белые, а глаза красные. И люди из-за них переругались, делились. Кто за кого хватался. За детей, главное, боялись. Я же тебе рассказывала, конечно, как тятю расстреливали?
- Рассказывала. Только не помню, кто расстреливал.
- И я не помню. Одна только лошадь осталась, и ту пришли отбирать. А нас: мал-мала меньше. Тятя воспротивился: «Как семью-то кормить?» Ему сразу: «К стенке!». Да. Мама всех нас к отцу вытолкала, младший на руках, тятю заслонила: «Всех стреляйте! Все равно с голоду помирать!». Тогда офицер пожалел. Но брата Васю старшего заставили с ними идти, в обоз. Потом и отца забрали. Тоже в обоз. Но тут я не помню, сбиваюсь, кого куда. Только запомнила, что они у разных были. Важно, что они потом встретились и как-то смогли вернуться. Вася даже на лошади.
- А как дедушка георгиевским кавалером стал?
- Тоже плохо помню. Это же ещё задолго до гражданской. Освободил пленных. Их заперли в хлебном амбаре. Замок. Часовой ходит. Дедушка говорит: «Я его маленько по голове кулаком погладил». Сильный был. А как, какие подробности, не знаю.
ВОЙНА ИДЁТ. ВОЙНА! А по телевизору пляски-песенки, хохмочки. У меня на родине два года назад было четыре похоронки, сейчас двадцать. Двадцать Смотрю на фотографии - какие они, погибшие за родину, все красивые, какие бы от них родились дети, как бы поддержали своей жизнью матушку Россию. О, собаки - политики, безчувственные двуногие! Ведь и вам умирать. После того, как вы умертвили таких великих граждан Отечества. Но они-то погибли, а вы подохнете. Разница?
ВЫХОДЯ ИЗ ЗАЛА, в котором только что закончилось писательское собрание, писатель Сергей Драгомиров, сказал идущему рядом товарищу: «И вот это всё мы три часа слушали? И зачем нас тогда спрашивать, почему мы пьём?
ОН ЖЕ В ДРУГОЙ РАЗ: Оказывается, уже и женщины пишут.
