От автора. Со времени первых моих публикаций о схимонахине Александре Глазуновой (1888 – 1968) прошло два десятилетия [1]. В 2001 году глава мюнхенского Фонда имени А.К. Глазунова Николай Александрович Воронцов ( Гофман) поведал мне, тогда корреспонденту русской программы Берлинского радио, краткую историю жизни монахини, познакомил с некоторыми архивными материалами, выдержками из ее писем, передал копии нескольких фотографий, а также показал иерусалимскую икону русского письма «Святитель Николай-Утешитель». После передачи архива А.К. Глазунова из Мюнхена в Россию появились новые материалы, прямо или косвенно освещающие некоторые стороны жизни Ольги Николаевны Громыко, по первому мужу – Гавриловой, по второму – Глазуновой. На Святой Земле она приняла у греков монашеский постриг с именем Александра – в память о супруге и знаменитом композиторе Александре Константиновиче Глазунове (1865 – 1936).
Экономка родом из Саратова
Ольга Николаевна Громыко родилась 23 октября/7 ноября 1888 года в Саратове. В истории ее длинной и примечательной жизни имеются загадочные и неисследованные страницы. Какие-либо данные о ее родителях и близких родственниках не сохранились. О ее детстве и юности известно совсем немного: Ольга Громыко училась в гимназии и мечтала о профессии художницы, однако специального образования в области рисунка и живописи не получила. Время и обстоятельства ее переезда с берегов Волги в Санкт-Петербург, где 27 марта 1905 года в 17-летнем возрасте она родила дочь Елену от художника Михаила Гаврилова, не известны. О первом супруге, чью фамилию взяла Ольга Николаевна, сведений не имеется.
Причины расставания супружеской пары Гавриловых, профиль занятий и интересов в Петербурге молодой женщины с ребенком на руках также покрыты неизвестностью. Не получив высокого образования и не имея определенной профессии, мать-одиночка в трудные годы испытывала нужду и подыскивала в состоятельных семьях подходящие работу и жилье. Молодая женщина готова была выполнять любую работу – будь то сиделки, горничной или экономки. И Ольге Гавриловой чудом повезло: желаемое место работы она нашла в доме Глазуновых на улице Казанской, 10.
Здесь ей и маленькой дочери предоставили комнату для проживания. Хозяйка большого дома Елена Павловна, престарелая мать композитора Александра Константиновича Глазунова, чувствуя общее недомогание и трудности в ведении домашнего хозяйства, наняла себе в помощницы Ольгу Гаврилову. Обратимся к воспоминаниям писательницы и журналистки Нины Берберовой, рассказавшей в эмиграции о доме композитора Глазунова: «…Отец его умер, а мать в голодные годы революции, окруженная приживалками, после былого купеческого раздолья, голодала и холодала, была уже древней старухой, никого к себе не пускала, едва разговаривала с собственным сыном. В доме был полумрак, закрытые двери, узкие лестницы…» [2].
Точная дата появления Ольги и маленькой Леночки Гавриловых на парадном крыльце дома семьи Глазуновых – в трудные предреволюционные годы или уже после событий 1917 года – до сих пор не установлена. Однако известен такой биографический факт: во время первого знакомства с Еленой Павловной и ее сыном-композитором дочь Леночка Ольги Гавриловой была «маленькой». Небольшого роста домработница занималась уборкой, всячески помогала и ухаживала за больной матерью музыканта. К работе энергичной Ольге Гавриловой присмотрелись, стали ей больше доверять и, наконец, поручили вести домашнее хозяйство.
Полумрачные комнаты большого дома посветлели и приведены в порядок, окна выглядели чистыми. В разных уголках квартиры слышался не только топот детских ножек, но и звучали голос и веселый смех Леночки, что скрашивало грустные моменты жизни и умиляло хозяев дома. Стареющая Елена Павловна, радуясь появлению в доме девочки, носившей к тому же ее имя, жалела отроковицу Лену, которая росла и воспитывалась без отца. В то же время она и тяжело вздыхала от мысли, что ей так и не пришлось нянчить собственных внуков. У ее любимого сына Александра, как известно, не было своих детей. Он был лишен радости отцовства по причине перенесенной болезни, но об этом старались не говорить вслух.
Ольга Гаврилова наблюдала, как композитор постепенно привязался к ее дочери и относился к Леночке как к собственному ребенку. По настоянию Александра Константиновича одаренная девочка начала заниматься музыкой. Обнаружив музыкальные способности Елены Гавриловой, композитор выкраивал время, чтобы обучать ее игре на фортепиано. Добросовестная ученица Елена тоже полюбила своего старшего наставника и называла его «папенькой». Она воспринимала Александра Константиновича как своего приемного отца. В течение нескольких лет на глазах экономки Ольги Николаевны развивались и крепли заботливые отцовские чувства композитора к ее дочери Елене, которой он позже посвятил одно из своих музыкальных произведений. Занятия музыкой сблизили композитора и ученицу. На волне этого сближения сердце Ольги Гавриловой наполнялось радостью. Она испытывала благодарность и нежные чувства к композитору.
Позже Елена Гаврилова поступила в консерваторию и успешно завершила обучение. Выпускница и директор консерватории Александр Константинович пригласили Ольгу Николаевну присутствовать на публичном экзамене любимой дочери, исполнявшей 24 июня 1924 года Второй фортепианный концерт Глазунова [3].
Сидевшая в зале Ольга Николаевна чувствовала, как во время игры дочери вырастают у нее крылья и как радостно бьется сердце. Однако она перехватывала и любопытные взгляды консерваторских преподавателей и многих присутствующих в зале. Все они как будто что-то знали о ней и шептались между собою, указывая глазами в ее сторону, потом переводили удивленные взгляды на композитора Глазунова и юную пианистку Елену Гаврилову.
«Тайная жена» композитора
Ольга Николаевна во время первого знакомства с Александром Константиновичем знала, что он занимал должность директора консерватории. Талант композитора высоко ценили соотечественники и европейские любители музыки. После революционных перемен в стране Глазунов наладил отношения с новой властью и лично с наркомом просвещения Луначарским. В 1920 году Малому залу консерватории присвоили имя ее директора Глазунова, а через два года Александр Константинович получил звание «Народного артиста РСФСР». Ольге Николаевне было известно и то, что в среде преподавателей консерватории нашлись те, кто критично обсуждали каждый шаг своего руководителя и следили за его личной жизнью. Осторожный Глазунов избегал всяких конфликтов и не обращал внимания на слухи и сплетни за его спиной. Однако как ни старалась Ольга Николаевна находиться в тени, в общественных кругах и музыкальной среде Петрограда все-таки распространились шокирующие слухи и язвительные анекдоты о «женитьбе» бывшего потомственного дворянина и знаменитого композитора то ли на своей экономке провинциального происхождения, то ли на ее дочери -– «консерваторке» [4]. Не все приветствовали разницу в социальном положении и в возрасте предполагаемой супружеской пары.
Как начинались и развивались близкие отношения Ольги Николаевны с холостым Александром Константиновичем, который был старше своей избранницы на 23 года, остается тайной. Сначала талантливая и воспитанная Леночка, а потом и ее симпатичная и заботливая мама стали родными и близкими для Александра Константиновича людьми. Внешне не очень красивой Ольге Николаевне со временем удалось окружить композитора нежной заботой, привлечь его внимание к себе как женщине, покорить сердце и прочно войти в его жизнь. Дочь Елена, конечно, догадывалась о романтических взаимоотношениях взрослых и приветствовала их, но не распространяла свои наблюдения среди знакомых.
Свои тайные отношения Ольга Николаевна и Александр Константинович умели тщательно скрывать от чужих глаз и не предавали их публичной огласке. Оба понимали, что возникшие между ними отношения, постепенно переросшие в гражданский брак, надо было как-то узаконить. У пары родилась мысль о тайном венчании в церкви, что и произошло в Пскове без свидетелей 19 ноября (?) 1922 года. Ольге Николаевне в тот год исполнилось 34 года, а Александру Константиновичу – 57. Ольга Николаевна, окружившая заботой и лаской, преданностью и любовью своего избранника, сумела подарить Александру Константиновичу семейное счастье. Свои женские чувства она не демонстрировала на людях, а предпочитала скромно оставаться в тени, называя себя «тайной женой» композитора.
«Личный секретарь» директора консерватории
После церковного брака Ольга Николаевна всецело посвящала себя делам и заботам дочери и супруга. Она по-прежнему вела домашнее хозяйство и в дополнение к этому занималась благоустройством двухэтажной летней дачи в Озерках. Александра Константиновича привлекали к музыкальному просвещению советских людей. Он дирижировал на концертах в заводских и фабричных клубах, участвовал в жюри конкурсов художественной самодеятельности. В голове Ольги Николаевны еще в начале 20-х годов родилась мысль – покинуть вместе с Александром Константиновичем и дочерью советскую страну и переехать на Запад. Идею матери поддерживала и Елена: в Европе имелось больше возможностей для проведения заграничных гастролей и совместных с композитором концертов. Там Александр Константинович мог в новой обстановке заниматься любимым делом -– сочинять музыку, а Елена совершенствовать музыкальное образование. В другой стране можно было не скрывать от людских глаз супружеские отношения. Александр Константинович и Ольга Николаевна давно бы отправились за границу, но осуществлению этого плана тормозила болезнь престарелой матери композитора, нуждавшейся в уходе и сыновней заботе.
После смерти Елены Петровны в 1925 году волевые решения и уговоры Ольги Николаевны сыграли, вероятно, ведущую роль в продвижении идеи отъезда из Ленинграда. Неожиданно для реализации задуманного побега представился удобный случай. Это произошло в 1928 году, когда Глазунова пригласили в качестве члена жюри участвовать в композиторском конкурсе в Австрии. К тому времени дочь Елена Гаврилова стала известной пианисткой и в феврале того же года успешно вышла замуж за Сергея Владимировича Тарновского – пианиста и профессора Киевской консерватории. С заграничным советским паспортом на имя Елены Михайловны Тарновской дочь Ольги Николаевны вместе с мужем в апреле 1928 году покинула СССР.
Александр Константинович, официально не зарегистрировавший в советских органах брачные отношения с Ольгой Николаевной, предусмотрительно оформил «тайную жену» как своего «личного секретаря» руководимой им консерватории [5]. В сопровождении «секретаря» и «тайной жены» композитор Глазунов выехал в Вену. Здесь он участвовал в качестве члена жюри Международного музыкального конкурса имени Ф. Шуберта. По завершении конкурса Александр Константинович и Ольга Николаевна приняли решение не возвращаться в Ленинград. Из Вены они выехали в Прагу, потом поехали в Дрезден и Лейпциг, а оттуда отправились на запад Германии, где в санатории Гундельсхайма Александр Константинович провел курс лечения [6]. Заграничная командировка подходила к завершению, но Ольга Николаевна и Александр Константинович перебрались в Париж.
Заграничная пора жизни
Ольга Николаевна поддержала идею поселиться во французской столице, где Александр Константинович мог возглавить «большую русскую консерваторию», однако этому не суждено было сбыться. Ольга Николаевна, наблюдавшая за артистической жизнью дочери, присутствовала на первом ее концерте во Франции, состоявшемся 19 декабря 1928 года в Париже. Она радовалась ее успехам, но и переживала за дальнейшую судьбу Елены, чей первый брак фактически распался на Западе. Тарновский уехал в преподавать в Америку, а дочь с 1928 года проживала в Берлине и в Польше (Закопане), откуда писала матери и изредка приезжала в Париж [7].
Ольга Николаевна внешне преобразилась и одевалась по французской моде. Как верная жизненная спутница композитора она посетила многие европейские страны, где проходили его гастрольные концерты с участием дочери. 1929 год стал знаковым в судьбе Ольги Николаевны и Александра Константиновича, официально зарегистрировавшими 24 июня во Франции свой брак, что вскоре стало известно и в СССР. В Париже супружеская пара Глазуновых, имевшая на руках советские паспорта, часто подыскивала и меняла съемные квартиры, занималась обустройством эмигрантской жизни, путешествовала по Европе и Америке, отдыхала в санаториях и курортах.
В посольстве СССР супруги периодически отмечались и продлевали свои заграничные командировки, заявляя дипломатам, что откладывают возвращение в Ленинград до тех пор, «пока не улучшится здоровье» композитора. За Глазуновым вплоть до 1930 года формально сохранялось место директора Ленинградской консерватории. Во Франции Ольга Николаевна встретилась и познакомилась со многими известными соотечественниками – Рахманиновым, Шаляпиным, Прокофьевым и др. Современники отмечали, что отношения между супругами Глазуновыми были «гармоничными и удивительно тёплыми».
Ольга Николаевна постоянно заботилась о здоровье Александра Константиновича, время от времени выступавшего в Европе с концертами. Супруги поселились на съемной квартире в пригороде Парижа, рядом с Булонским лесом, куда время от времени выходили на прогулки. Ольга Николаевна не знала европейских языков и брала уроки французского языка. Совершала в Париже необходимые покупки, по привычке занималась домашним хозяйством и ухаживала за стареющим и больным супругом, чье здоровье резко ухудшилось с 1933 года. Несмотря на физические недуги, композитор продолжал сочинять музыку. Летние месяцы супружеская пара проводила во французских Альпах.
Ольга Николаевна сопереживала и утешала Александра Константиновича, скучавшего по оставленной им родине. В одном из писем к падчерице Елене Михайловне, датированном 9 марта 1932 года, композитор писал: «…Как русский, я очень страдаю, что нет родины и приходится скитаться вне ее без определенной цели. Болезнь свою переношу пока довольно терпеливо» [8]. Здоровье заботливой Ольги Николаевны тоже было не стабильным. В том же письме Александр Константинович сообщал: «Мамочка тоже непослушна и скрытная. Доктора не желает, а между тем сама жалуется на недомогание и выходит без особой надобности в дурную погоду». Кстати, письма Глазунова к Елене Михайловне, которую он называл «дорогим дружочком», наполнены заботой и нежностью [9].
У Александра Константиновича сильно болели и отекали ноги, а на одной из них появилась экзема. Несколько месяцев он тяжело болел, с трудом передвигался и не выходил из квартиры. Терпеливая Ольга Николаевна, забывая о себе и о своих недугах, всегда была рядом и жертвенно ухаживала за любимым человеком, оказывая ему днем и ночью посильную помощь.
Весной 1936 года, когда резко обострилось почечное заболевание Александра Константиновича, за несколько дней перед смертью композитор оформил завещание и удочерил Елену Михайловну Гаврилову (Тарновскую), которая к тому времени переехала в Париж. С марта 1936 года пианистка Елена стала носить фамилию и отчество Глазунова.
Состояние здоровья Александра Константиновича резко ухудшилось и 8 марта его увезли в парижскую клинику. По воспоминаниям его приемной дочери Елены Александровны, «в ночь на 21 марта случился тяжелый приступ уремии. Мы дежурили у его кровати всю ночь, и 8 часов утра он тихо скончался на маменьких руках» [10].
Овдовевшая Ольга Николаевна с дочерью присутствовали 24 марта при заупокойной литургии и отпевании усопшего в русском кафедральном соборе святого Александра Невского в Париже. При большом стечении народа митрополит Евлогий (Георгиевский), в прощальном слове говорил о национальном значении музыки А. К. Глазунова, указав на тот факт, что «последним музыкальным произведением покойного было пасхальное песнопение, который почивший собирался закончить ко дню Святой Пасхи» [11]. Во время погребения композитора на кладбище присутствовали только члены семьи и близкие друзья.
Тайная инокиня в миру
Вдовствующая Ольга Николаевна тяжело переживала смерть любимого супруга и признавалась близким, что не представляет без него свою дальнейшую жизнь. В одном из писем она сообщала друзьям, что ей «не хочется жить», она «потеряла сон» и «пять месяцев спала не более двух часов» в сутки. Ольга Николаевна не бедствовала в Париже, получая принадлежащие ей по наследству авторские гонорары покойного Александра Константиновича. Иногда мысленно она возвращалась в Ленинград, где хотела в квартире композитора организовать мемориальный музей его имени, а на даче в Озерках открыть дом отдыха для консерваторских преподавателей и студентов. Кроме того, она думала учредить стипендию имени Глазунова.
В 1956 году Ольга Николаевна приветствовала известие об установлении в Ленинграде мемориальной доски на стене того дома на бывшей Казанской, где родился и жил ее покойный супруг Александр Константинович Глазунов.
Об одинокой жизни Ольги Николаевны после похорон супруга известно совсем немного. Во Франции окрепла ее молитва, углубилась вера в Бога и вдова решила принять тайный монашеский постриг, однако жить не в монастыре, а в миру. 1950-й год стал переломным в жизни Ольги Николаевны. В ноябре митрополит Владимир (Тихоницкий), епископ Константинопольской православной церкви совершил в Париже тайный постриг Ольги Николаевны. Как глубоко верующий и отзывчивый человек инокиня в миру делала много добра вокруг себя.
Ольга Николаевна занималась благотворительностью, щедро жертвовала деньги на ремонтные и реставрационные работы собора святого Александра Невского в Париже. Благодаря ее пожертвованиям отреставрировано на фасаде этого собора мозаичное изображение «Благословлющий Спаситель на троне». Кроме того, она помогала дому престарелых в Ментоне, православному духовенству и русским эмигрантам, оказавшихся в трудном положении во Франции.
В Мюнхене, где ныне размещается Фонд имени А.К. Глазунова, до 2001 года хранились сотни благодарных писем и квитанций, свидетельствующих о многих пожертвованиях тайной монахини. Так, на ремонт собора во французской столице ею пожертвованы в 1950 – 1959 годах свыше 180 тысяч франков, на реставрацию мозаичной иконы на фасаде того же собора – 10 тысяч франков [12]. Западно-Европейская епархия получила от Ольги Николаевны чек на сумму 11 тысяч франков, а Фонд для нужд духовенства благодарил ее за переданные ему в дар 35 тысяч франков.
В Гефсиманском метохе в Иерусалиме
В июле 1960 года 72-летняя Ольга Николаевна как тайная инокиня в миру приняла участие в паломнической поездке на Святую Землю, организованной епископом Мефодием Кампанским (Кульман). Вероятно, уже давно у нее возникло желание монашествовать на Святой Земле, где действовали два «белых» женских монастыря РПЦЗ и один «красный» в юрисдикции Московского патриархата. Сохранились сведения, что «из паломнической поездки Ольга Николаевна не вернулась, «хотя это и не входило в ее планы». Соответствует ли действительности? После смерти Александра Константиновича дочь Елена Александровна поселилась в Париже. В 1936 году она официально развелась с первым мужем. Во Франции она познакомилась с немецким писателем и искусствоведом Гербертом Гюнтером (1906 года рожд.), ставшим позже ее вторым супругом. Герберт Гюнтер родился в Берлине и учился в Мюнхенском университете. В 1929 году он написал литературный портрет германской столицы «Вот где пишет Берлин. Антология сегодняшнего дня». По некоторым данным, во время Второй мировой войны Герберт Гюнтер служил солдатом, находился в плену в Англии и только в 1946 году прибыл в столицу Баварии. Через два года он переехал в Париж, где встретился с пианисткой Еленой Глазуновой.
Дочь Елена, конечно, поделилась с матерью своими планами переехать в 1961 году с новым мужем в Германию, в Мюнхен. Неизвестно, была ли готова Ольга Николаевна оставить Париж и поселиться вместе с дочерью и ее супругом в столице Баварии? Вероятно, посоветовавшись с духовником, она выбрала место дальнейшего пребывания и служения Господу именно Иерусалим, где можно было принять «открытый постриг». Перед поездкой в Иерусалим мать и дочь могли заранее обговорить все детали, связанные с их переездами на Святую Землю и в Германию, а также дальнейшей судьбой меблированной парижской квартиры и архивных документов и других вещей Александра Константиновича.
Далеко не всем поклонникам иерусалимских святынь удается за время первого короткого пребывания на Святой Земле договориться с греческим духовенством о желании стать насельницей греческой обители. Инокине в миру Ольге удалось каким-то образом получить такое благословение, и это еще одна неразгаданная страница в жизни Ольги Николаевны. Возникают и другие вопросы: почему русская инокиня в миру решила стать на Святой Земле именно греческой монахиней? Пыталась ли она подвизаться в русских женских обителях? На эти вопросы пока не имеется ответов.
Тайная инокиня в миру Ольга поселилась в Старом Городе Иерусалима – в Малой Гефсимании, на территории греческого Гефсиманского метоха, расположенного на противоположной стороне площади от входа в Храм Воскресения Христова (Гроба Господня). Здесь Ольге Николаевне выделили маленькую келью, которую в своих письмах к дочери она называла «пещеркой». Гефсиманский метох (подворье) относился к Успенскому храму с гробницей Богоматери, где, вероятно, архимандрит Феодосий и совершил полный монашеский постриг Ольги Николаевны с именем Александра в память о покойном Александре Константиновиче.
В Гефсиманском метохе всегда подвизались две-три сестры, рассказывала автору в 2007 году греческая монахиня арабского происхождения Елизавета. Она тоже жила и трудилась в этом метохе, знала русский язык и духовно дружила с монахиней Александрой. По ее воспоминаниям, «мать Александра» занималась в Иерусалиме благотворительностью и пользовалась уважением у греческого духовенства. Ей покровительствовал сам Патриарх Святого Града Иерусалима и всея Палестины Венедикт (Пападопулос). Мать Александра «не владела греческим языком, но постепенно осваивала его, запоминая многие слова». Она запомнилась «тихой и спокойной» монахиней, любивший молиться в Храме Гроба Господня, в Успенском храме у гробницы Божией матери и перед Иерусалимской иконой Божией Матери, в Свято-Троицком соборе Русской духовной миссии Московского патриархата и в других храмах.
Монахиня Александра выполняла все возложенные с учетом ее возраста и сил послушания. Вместе с другими сестрами она украшала цветами Плащаницу, которую из метоха переносили в храм Успения Богородицы в Гефсимании за три дня до праздника (в предпраздненство) Успения.
В помещениях Гефсиманского метоха сохранились некоторые принадлежавшие монахине Александре вещи: очки и печатная машинка. Бывшая ее келья перестроена в складское помещение.
В Иерусалиме монахиня Александра дружила еще с одной русской монахиней арабского происхождения Серафимой из Гефсиманского монастыря, с нею она часто ходила на богослужения в Вифанию. В сложные годы разделения и конфронтации друг с другом двух ветвей Русской церкви – «белой» и «красной» – монахине Александре отказывали в посещении служб в Елеонском и Гефсиманском монастырях. Известны и причины такого отказа – греческая монахиня Александра имела свой взгляд на раскол и разделение в Русской церкви, кроме того она встречалась в Иерусалиме с Патриархом Алексием I [13].
Разлуку с любимой дочерью скрашивали письма матери в Германию. Почти еженедельно монахиня Александра отправляла письма в Мюнхен, где поселилась ее дочь Елена Александровна. В мюнхенском Фонде А. К. Глазунова, по рассказам его руководителя Н. А. Воронцова (Гофман), хранилось «свыше пятисот писем монахини», а также несколько ее фотографий иерусалимского периода. Некоторые письма монахини написаны, к сожалению, неразборчивым почерком и с грубыми орфографическими ошибками.
В одном из посланий, датированном 1 марта 1968 года, мать писала дочери, что в Иерусалиме у нее «своя жизнь, тебе не понятная… светских людей принимать не могу и не хочу». Однако французским и американским журналистам и музыковедам стало известно, что вдова знаменитого русского композитора приняла монашество и поселилась в Иерусалиме. Некоторые из них безуспешно добивались с нею встречи, но получали отказ. В одном из писем монахиня писала, как однажды утром к ней дверь постучал в один господин, сотрудничавший с «Русской мыслью»: «Я дверь открыла и была очень удивлена настойчивостью добиться свидания… Я отказала, сказала причины и что это время поста. Какой несчастной я себя чувствую в таких случаях и какой счастливой в одиночестве в своей пещерке» [14]. Монахиня Александра любила в Иерусалиме уединенную жизнь и чтение молитв перед иконами.
«Дивный образ Св. Николая Чудотворца»
16 мая 1963 года монахиня Александра стала обладательницей и хранительницей в Иерусалиме большой по размерам иконы «Святитель Николай Утешитель», которую она получила от Патриарха Венедикта. Похоже, что о происхождении и истории этой иконы, прославленной своими чудотворениями среди монашествующих на Святой Земле, монахине ничего не было известно. 17 мая она написала дочери: «Вчера я приобрела (заметим – «приобрела». – Примечание автора) большой и дивный образ Св. Николая Чудотворца, и такой дивной работы я никогда еще не видела». Икона досталась монахине не только в подарок за ее благотворительность. Предположительно, икона приобретена за дополнительные деньги.
«Дивный образ» монахиня Александра хотела далее подарить одному из монастырей в память о супруге. Об этом она сообщила в письме к дочери: «Радуюсь, что в память моего Саши и деток, я смогу принести в дар монастырю или храму (икону. – Примечание автора), а сейчас этот Великий Угодник Божий в моей пещерке».
Фрагменты этих и других писем автору представил в 2001 году руководитель Фонда имени А.К. Глазунова в Мюнхене Н. А. Воронцов (Гофман). На основе письменных воспоминаний Елены Александровны Гюнтер-Глазуновой он поведал автору историю этой иконы. Впервые рассказ о ней появился в 2002 году в приходской газете «Лампада» Свято-Воскресенской общины городов Дахау и Мюнхене. Статья приурочена к дате 18 декабря того года, когда «Святитель Николай-Утешитель» выставили для поклонения в домовой Крестовоздвиженской церкви в Мюнхене, где молилась Елена Александровна.
«Святитель Николай-Утешитель» принадлежал ранее храму святого Александра Невского (т.н. «На Раскопках»; Русское Александровское подворье в Иерусалиме). Эта икона якобы была подарена в конце ХIХ века этому храму великой княгиней Елизаветой Федоровной, супругой великого князя Сергея Александровича — основателя и главы Императорского Православного Палестинского Общества на Святой Земле. Однако документальных подтверждений этому нет.
По преданию, после убиения великой княгини в 1918 году монашествующие стали почитать образ Святителя Николая в Иерусалиме как икону, «печаль, боль и грусть утоляющую и в путешествии уберегающую», и назвали ее «Николаем-Утешителем». В начале 50-х годов прошлого столетия в Иерусалиме распространились слухи, что все русские православные монастыри и храмы РПЦЗ будут переданы в ведение Московского патриархата. Тогда же неизвестные монахини из храма святого Александра Невского передали чудотворную икону «на сохранение» или «отдали во избежание ее потери» в Иерусалимский патриархат.
Монахиня Александра так полюбила эту икону, что не могла с нею расстаться и возвратить ее в Александровское подворье. Взамен она подарила храму святого Александра Невского, как ей казалось, равноценный образ – большую икону с Распятием Спасителя: «Это икона русской работы – дивная, – писала она дочери. – И вот я в день Св. Александра Невского, 23 ноября, в память моего дорогого Саши я принесла ее храму…» При жизни монахини эту икону установили на стене позади престола [15].
В гостях у монахини часто бывал бывший генерал царской армии, тогда член зарубежного Православного Палестинского общества Михаил Георгиевич Хрипунов. Он выражал надежду, что когда-нибудь в храм святого Александра Невского возратится на прежнее место икона «Святителя Николая-Утешителя». Однако и по сей день этим благим намерениям не суждено было сбыться.
«В память моего дорогого Саши»
Монахиня Александра хранила не только память о любимом супруге, но и заботилась вместе с дочерью о сохранении богатого музыкального наследия Александра Константиновича Глазунова. Монахиня часто прилетала в Мюнхен, где останавливалась в большом доме на улице Am Perlacher Forst, 190 (городской район Харлахинг). Дом приобрели в 1961 году Елена Александровна Гюнтер-Глазунова и ее супруг Герберт Гюнтер. Они перевезли всю обстановку из парижской квартиры Глазуновых и большой архив композитора. К радости монахини Александры мюнхенский дом превратился в мемориальный музей композитора, где все его экспонаты воскрешали память о. Глазунове.
Для монахини Александры обустроили гостиничную келью с иконами из Иерусалима. В домашнем музее возникло «Общество и архив А. К. Глазунова», которым руководила Елена Александровна. Мать и дочь пересматривали и описывали архивные документы, исторические фотографии, рукописные ноты, афиши и программки концертов, личные вещи и предметы, принадлежавшие Глазунову.
Елена Александровна охотно принимала гостей из Германии и других стран, устраивала встречи-беседы и музыкальные вечера, популяризирующие творчество композитора Глазунова. В гости приходил и митрополит Ириней (Зезюмиль), служивший в Крестовоздвиженской церкви Московского патриархата в Мюнхене. Елена Александровна была ктитором этой церкви, располагавшейся в бывшем гаражном здании при доме, где жил митрополит Ириней. Своими пожертвованиями она помогала в благоустройстве и украшении церкви. Владыка Ириней был духовником Елены Александровны, поддерживавшей с ним духовные и дружеские отношения. Матушка Александра и ее дочь не имели контактов с клириками РПЦЗ и не посещали ее приход в Мюнхене.
Находилась ли монахиня Александра в Мюнхене или в Иерусалиме, она ежедневно в келейных молитвах и во время богослужений поминала имя своего супруга и подавала в храмах записки об упокоении Александра. Монахиня находила утешение в том, что она постоянно поддерживала память о дорогом ею сердцу человеке. В одном из ее писем от 8 октября 1965 года имеются такие строки: „…будешь, моя Леночка, в Париже… на могилку Саши я пришлю тебе цветочек с Гроба Господня, помолись и положи его, а могилку освяти Святой водичкой. За это время у меня было много тяжелых переживаний, поделиться не с кем, молилась Спасителю, Николаю Чудотворцу и просила Иоанна Кронштадтского научить меня, как нужно жить, открыла Его книгу «Моя жизнь в Христе», прочла 10 стр. и так стало хорошо, светло и спокойно…» [16 ].
Весной 1968 года монахиня Александра, словно предчувствуя завершение своей жизни, посетила Париж, где встретилась с некоторыми давними друзьями и посетила могилу своего супруга на кладбище Нуво Симетьер де Нёйми. Незадолго до своей смерти, наступившей в Иерусалиме 22 августа 1968 года, монахиня приняла схиму, сохранив прежнее имя Александра. В час кончины рядом с нею были ее дочь Елена Александровна и зять Герберт Гюнтер.
Начальник РДМ РПЦЗ архимандрит Антоний (Граббе) отказал дочери похоронить мать на монастырском кладбище женского монастыря, рядом с храмом св. Марии Магдалины в Гефсимании. Погребение схимонахини Александры состоялось на греческом кладбище, недалеко от Успенского храма с гробницей Богоматери. Десятки икон, среди них и образ «Святителя Николая Утешителя», а также некоторые личные вещи новопреставленной схимонахини были перевезены дочерью из Иерусалима в Баварию. В доме Елены Александровны появилась мемориальная «комната-часовня схимонахини Александры Глазуновой» с иконами из ее иерусалимской келии.
…Елене Александровне пришлось дважды восстанавливать надгробие матери на греческом кладбище в Иерусалиме. В 1977 году в Мюнхен поступило сообщение о том, что кладбище «приходит в упадок и его могут передать под застройки» [17]. На следующий год после смерти Елены Александровны Гюнтер-Глазуновой, наступившей в Мюнхене 18 июня 1999 года, глава Фонда имени А.К. Глазунова, прихожанин Кафедрального собора РПЦЗ Н.А. Воронцов (Гофман), добился перезахоронения останков греческой схимонахини Александры в другом месте.
9 мая 2000 года, на Радоницу, останки схимонахини, согласно желанию ее покойной дочери были выкопаны и перенесены в усыпальницу Алисы, принцессы Греческой и Баттенбергской в Гефсиманской женской обители [18]. Во второй половине следующего дня находившийся в то время на Святой Земле архиепископ Берлинский и Германский Марк (РПЦЗ) отслужил панихиду в храме обители, а затем гроб с бренными останками предали земле на кладбище в саду обители у храма Св. Марии Магдалины.
Почти все иконы, некогда принадлежавшие схимонахине Александре, возвращены на Святую Землю, в Свято-Троицкий собор РДМ Московского патриархата. Образ «Святитель Николай-Утешитель» хранится в мемориальной комнате-часовне схимонахини Александры Глазуновой в Мюнхене.
Примечания
[1] Холодюк А. «Моя душа небесного взывает». Схимонахиня Александра (Глазунова) // Русский инок. 2003. № 14 (177) и приходская газета Свято-Воскресенской общины городов Дахау и Мюнхен. N 13 (декабрьский выпуск), 2002 г.
[2] См.: Глазунова-Гюнтер Е. Мой отец – Александр Глазунов // Советская музыка,
1990, N10.
[3] См.: Проскурина И. Ю. О жизни Ольги Николаевны Глазуновой (схимонахини
Александры). Электронная версия.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] См.: Глазунова-Гюнтер Е. Мой отец – Александр Глазунов…
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] См.: Рыжкова Н.А. Письма А. К. Глазунова к дочери // Искусство музыки. Теория и история, N 10 -11, 2014.
[10] См.: Глазунова-Гюнтер Е. Мой отец – Александр Глазунов // Советская музыка,
1990, N10.
[11] Там же.
[12] См.: Холодюк А. «Моя душа небесного взывает»…
[13] Холодюк А. Игуменья Царского Рода. Княжна Татьяна Константиновна, Елеонская
игуменья Тамара. - М.: Издательство Фонда Великого Князя Сергея
Александровича, 2018, с. 142.
[14] См.: Холодюк А. «Моя душа небесного взывает»…
[15] См.: Cв. Николай-Утешитель. // Сайт : ippo-jerusalem.info/.
[16] См.: Холодюк А. «Моя душа небесного взывает»…
[17] Там же.
[18] См.: Схимонахиня Александра. Биографическая справка // ж. «Вестник
Германской епархии РПЦЗ», 2000 г. Электронная версия.
