Четвертая монахиня Елена (Казимирчак-Полонская)

Глава из готовящейся к печати книги «Православные братства»

Монахиня Елена (Казимирчак-Полонская) - подвижница нашего времени (+1992), которая смогла соединить опыт послереволюционных православных братств, культурное богатство религиозного движения на Западе в период эмиграции и возрождение христианского служения и просвещения в послевоенной и «перестроечной»  России. Расскажу о том, как я с ней познакомилась. В середине 1980-х мне позвонил из Москвы замечательный художник, автор книги «Из Русской Думы», ныне покойный Юрий Селиверстов и сказал: «У меня к тебе просьба. “Литературка” готовит серию статей “Забытые имена”. Там должна быть статья об отце Сергии Булгакове, а у вас в Питере живет его духовная дочь – ученый астроном Елена Ивановна Полонская. Я тебе продиктую номер телефона, сходи к ней».

Я позвонила матушке и на следующий день поехала в ее квартиру у Торжковского рынка.

Не побоюсь банального оборота: мы повстречались с матушкой так, как будто давно знали друг друга. Она была очень обрадована тем, что об ее учителе впервые хотят напечатать материал в официальной государственной газете с огромным тиражом, и долго меня не отпускала, рассказывая об отце Сергии.

Уже в эту первую встречу я заметила у матушки особую черту «старых русских»: ей было интересно не только то, чем занимается человек, а и кто он такой. Она тут же стала расспрашивать меня о моей жизни и с первого же раза безошибочно запомнила имена всех моих близких. И потом каждый раз подробно расспрашивала о каждом из них.

Во время второй или третьей нашей встречи обнаружилось удивительное совпадение – оказалось, что я хорошо знакома с тем священником, у которого она, вернувшись в Россию и живя в городе Херсоне, тайно исповедовалась. Отец Иоанн Конюхов почти 30 лет провел в лагерях, был исповедником Христовым, как и м.Елена,  он тоже очень обрадовался, когда я, приехав в Тулу, передала ему привет от его старинной знакомой. Думаю, что благодаря этой важнейшей для Елены Ивановны духовной ниточке, связывавшей с дорогим и страдальческим прошлым, она стала относиться ко мне как-то особенно доверительно. И даже предложила мне обращаться друг к другу на «ты» (хотя ей было почти 90, а мне – 30).

В наших отношениях были две важнейшие вехи: когда удалось привезти к ней домой гостившего в Питере митрополита Питирима (Нечаева) и он разрешил проблемы, которые ее тогда тяготили и когда удалось сдать ее рукописи в рукописный отдел Пушкинского Дома (там теперь есть отдельный фонд Е.И. Казимирчак-Полонской).

Годы нашего общения проходили в работе: матушке нужно было помогать готовиться к лекциям и в работе над статьями – читать вслух нужную для этого литературу (она была почти слепой), подправлять переведенные с магнитофона на бумагу наброски большой работы об о.Сергии Булгакове, помогать отвечать на письма (переписка у матушки была огромная, до 350 открыток она получала на праздники и считала необходимым всем ответить). Но главными в общении с матушкой останутся те дни, когда она уже находилась в больнице – в последние месяцы ее жизни. Тогда она преподала настоящий урок мужества, веры и бодрости духа. Даже испытывая страшные физические мучения, она оставалась собою: продолжала интересоваться новостями церковной и политической жизни, книжными новинками, научными открытиями.

Она уходила из этой жизни как воин, ее смерть была последним сражением с немощью, злом и бессмыслицей. Потому и похороны матушки воспринимались как торжество, как победа.

А теперь после того, как познакомила вас с личными воспоминаниями, кратко расскажу об основных вехах жизни м.Елены и главное – приведем отрывки из ее автобиографических записок, связанных с нашей темой – православное религиозное движение.

«О действии благодати Божией в современном мире» – так назвала свою автобиографическую книгу монахиня Елена (Казимирчак-Полонская), которая, к сожалению, не имеет широкой известности среди российских читателей. Как настоящая христианка, свое добровольное (а не вынужденное, что часто случалось при богоборцах) исповедничество она объясняла именно действием Божьей благодати. Но мы – ученики и друзья матушки Елены, которые были свидетелями ее подвижничества последних десяти-пятнадцати лет ее земного странствования, – всегда понимали, что без личного подвига матушки, ее самоотречения не было бы и «действия благодати Божьей».

Родилась Елена Ивановна Полонская в 1902 году на Волыни в селе Селец (ныне Владимир-Волынского района Волынской области Украины), где родители ее - Иван и Евгения Полонские владели небольшим имением. Уже в раннем детстве и девичестве она проявила незаурядные способности, причем в разных областях знания – ей прекрасно давались иностранные языки и точные науки. Поступая в Луцкую женскую гимназию, юная Елена уже неплохо владела французским, немецким, английским и польским языками. Весной 1919 года Елена Полонская окончила женскую гимназию с золотой медалью.

Семья Полонских не была религиозной, и потому именно «действием благодати Божией» можно объяснить то, что юная Елена, при всей успешности своих научных занятий, красивой внешности и материальной благоустроенности, стала мучиться вопросом о смысле земного бытия. Не находя ответа на путях рационального знания, она однажды в молитвенном порыве обратилась к Небесам: «Во имя чего дана жизнь?» И тогда произошло чудесное явление, которое предопределило всю дальнейшую судьбу.

В момент этого душевного смятения и горячего вопрошания к Богу Елена находилась в большом парке фамильного имения Полонских. И вдруг несказанно преобразилось все вокруг: деревья, кусты, цветы, вода в озере, облака на небе. В один миг она увидела преображенную красоту земли и почувствовала в этом ответ, который потом выразила словами псалма: «Небеса да поведают славу Божию, творение руку Его возвещает твердь» (она любила их повторять, когда рассказывала о своих астрономических исследованиях).

Тогда, в момент Богоявления в волынском парке, было принято решение, что отныне все научные занятия будут посвящены доказательству бытия Божия через исследование премудрого устроения мира.

В то время Елена Полонская была  студенткой Львовского университета имени Яна Казимира - физико-математического факультета, и в 1923-1925 годах стала принимать активное участие в Русском студенческом христианском движении (РСХД). В 1926—1928 годах она была активным членом РСХД и его представительницей в Польше и Белоруссии. Редактировала религиозно-политический журнал «На рубеже». Матушка показывала мне сохранившиеся у нее номера этого журнала.

На съезде в Пшерове, (Чехословакия) Елена познакомилась с отцом Сергием Булгаковым и его духовными чадами – матерью Марией (Скобцовой), сестрой Иоанной, (Рейтлингер), матерью Бландиной (Оболенской), матерью Феодосией (Соломянской) и матерью Марией (Струве).

Теперь мы дадим слово самой матушке, она рассказала об этом времени в своих воспоминаниях, которые вошли в книгу об отце Сергии Булгакове: «Пражский период его многогранной деятельности ознаменован выдающимся событием – о. Сергий становится духовным руководителем религиозной конференции в Пшерове (Чехословакия), на которой в начале октября 1923 г. зарождается Русское Студенческое Христианское Движение, сыгравшее ведущую роль в формировании обновленного религиозного сознания русской зарубежной молодежи и в ее активном служении Православной церкви.

Конференция была организована благодаря дерзновенной вере в Бога, энергии и инициативности Александра Ивановича Никитина, Льва Николаевича Липеровского (учеников барона Павла Николаевича Николаи) и семьи Зерновых, оставившей неизгладимый след своей деятельности как в России, так и за рубежом.

Старшие представители семьи Зерновых – выдающийся русский московский врач Михаил Степанович и его высокообразованная жена София Александровна – еще в 1900 г. единолично организовали на Северном Кавказе «Санаторий» для малообеспеченных больных (ныне знаменитые Ессентуки), который полностью оборудовали на собственные средства и где с исключительной энергией, самопожертвованием и ответственностью проработали более 20 лет, вплоть до выезда из России. Их дети – Николай, София, Мария и Владимир – с детства росли в атмосфере высокой идейности и оказывали посильную помощь своим родителям в общественном служении. Николай еще на Кавказе в юношеском возрасте проявлял выдающиеся дарования в области богословия и религиозной философии, а София в последние годы пребывания в России посвятила себя жертвам войны, став сестрой милосердия, отдавая раненым всю свою самоотверженную любовь и непрерывную заботу.

В 1921 г. семья Зерновых была вынуждена покинуть Россию и переехать в Белград, где немедленно в своем скромном доме организовала многочисленный религиозный кружок молодежи. Вскоре к ним примкнул профессор Василий Васильевич Зеньковский, ставший их неизменным другом и вдохновителем, черпая в то же время энтузиазм в их юношеском религиозном горении.

В Белграде Михаил Степанович продолжает энергично свою медицинскую деятельность, а его дети получают там высшее образование: Николай и Мария заканчивают Богословский институт, София – философский факультет университета, а младший сын Владимир, решив идти по стопам отца, начинает свое медицинское образование, которое впоследствии заканчивает в Париже.

Стремясь как можно активнее послужить Богу и не удовлетворяясь рамками своего религиозного кружка, семья Зерновых с Николаем во главе принимает активное участие в организации вышеуказанной конференции в Пшерове.

На эту конференцию приглашаются профессора: о. Сергий Булгаков, Антон Владимирович Карташев, Николай Александрович Бердяев, Василий Васильевич Зеньковский, Павел Иванович Новгородцев, Георгий Васильевич Флоровский и Лев Александрович Зандер. Приезжает также из Парижа Милица Владимировна Лаврова – девушка глубоко верующая, высококультурная, целеустремленная и мужественная, покинувшая в возрасте 20 лет родную Грузию и самостоятельно направившаяся в Париж, где она без протекции друзей начала долгую и упорную борьбу за свое медицинское образование, наконец поступила в медицинский институт, который закончила в 1932 г., получив докторский диплом с отличием.

Иностранными представителями интернациональных организаций, частично финансировавших эту конференцию, были: Густав Густавович Кульман, Дональд Лаури, Ральф Холдингер и Павел Францевич Андерсен.

До приезда гостей семья Зерновых и ее активные помощники организовали в главном зале старинного Пшеровского замка скромную, но прекрасную церковь с использованием всех привезенных икон, а в других залах – походную столовую и удобные помещения для всех гостей и студентов.

О. Сергий, приехав в Пшеров, мгновенно стал душой всей конференции и сразу объявил, что будет ежедневно служить в 8 часов утра литургию и вечерню перед ужином, а в последний день конференции осуществит соборное причащение святых тайн всех участников, после индивидуальной исповеди накануне.

Был установлен следующий порядок занятий в течение дня: после литургии и краткого чаепития – лекции профессоров в течение 4–6 часов, затем непродолжительный обед, после которого – параллельные двухчасовые семинары тех же профессоров по темам, затронутым в их докладах, потом вечерня, ужин и бесконечные беседы студентов с профессорами и между собой, затягивавшиеся часто далеко за полночь.

О. Сергий служил литургию без всяких внешних эффектов, но с такой духовной концентрацией и живым общением с Богом, что все присутствовавшие чувствовали низводимую на них благодать Святого Духа и Его даров – духовного света, радости и первохристианской любви. В такой вдохновенной атмосфере и проходила вся конференция, побуждая всех ее участников к творческой активности во имя Христово.

Лекции профессоров производили на присутствующих потрясающее впечатление. О. Сергий раскрывал неведомые дотоле глубины христианства, расширяя перспективы его осуществления в жизни – в областях религиозного, научного, литературного и общественного служения, и ставил новые творческие задачи широчайшего и глубочайшего масштаба.

Антон Владимирович Карташев выступал также блестяще, но в другом стиле: он лаконично обобщил всю духовную жизнь и деятельность предреволюционной Русской православной церкви и сформулировал для всего русского эмигрантского рассеяния новые задачи, которые могли бы в будущем возродить Православную церковь, дать русскому обществу обоснованное религиозно-философское мировоззрение и указать практические пути христианизации жизни в общественном и государственном масштабе.

Николай Александрович Бердяев зажигал своим пламенным пафосом всех присутствующих. Его темой было сравнение восточной и западной религиозности. Восток, говорил он, рождает религии, Запад их культивирует. Православие воспитало русский народ не нормами жизни, а примерами святости. «Русская идея» не есть создание культуры, а обретение спасения. Нет исторических путей, ведущих в Царство Божие, оно рождается внутри нас. Запад забыл о конце мира. Восток верит и помнит в апокалиптическое завершение истории и эсхатологическое преображение мира.

Василий Васильевич Зеньковский как выдающийся знаток психологии молодежи проводил глубокий анализ положительных сторон и потенциальных возможностей юной души для ее непрерывного духовного роста, указывая в то же время опасности и трудности, связанные с юношеским возрастом, и давая ценнейшие советы для их практического преодоления.

На семинарах все профессора держали себя с исключительной простотой, сердечностью и доброжелательством, что позволяло молодежи высказываться совершенно искренно, благодаря чему дискуссии приобретали очень живой и поучительный характер.

Исповедь накануне последнего дня конференции велась о. Сергием с непревзойденным мастерством и духовной любовью. Ему достаточно было услышать две- три фразы, чтобы понять всю личность человека, увидеть духовный образ Божий в его душе, в то же время глубоко понять и осудить грехи, указать пути их исправления, не делая никакого натиска на духовную свободу человека. На все вопросы исповедующегося о. Сергий давал немедленный ответ – лаконичный, глубокий и убедительный. Поэтому, несмотря на краткость исповеди, каждый отходил от о. Сергия духовно окрыленный, с непреклонным решением начать немедленно работу над собой во имя Христа.

Исповедь затянулась до глубокой ночи, но о. Сергий был исключительно бодр. На следующее утро наступило незабываемое соборное причащение святых животворящих тайн всех участников конференции. О. Сергий сумел дать молодежи опытно почувствовать, что святая евхаристия вместе со всем литургическим богослужением является подлинным центром духовной жизни, обновляющим, воспламеняющим и объединяющим.

В конце этой памятной литургии на амвоне неожиданно появляется дьякон – о. Лев Липеровский, который торжественно возглашает: «Христос воскресе!» (хотя была осень). Весь храм во вдохновенном единодушии ответно восклицает: «Воистину воскресе Христос!» 

После этого утреннее чаепитие принимает характер первохристианской «агапы», полной радости и взаимной любви, вдохновившей всех на активную формулировку целей и задач Христианского Движения. Все профессора, во главе с о. Сергием, и студенты единогласно приходят к следующим решениям:

1.         Необходимо вести апологетическую работу среди всего молодежного зарубежного рассеяния, чтобы обратить как можно больше душ к Богу, без духовного насилия над ними, и тогда присоединить их к Движению.

2.         Начать немедленную работу над собой – во имя спасения: воспитать в себе веру в Бога – смиренную, устойчивую и дерзновенную; поставить своей целью достижение единства между мировоззрением и его осуществлением в жизни – личной и общественной: выполнять с любовью во имя Христово заповеди Спасителя в Его Нагорной проповеди.

3.         О. Сергий, с присущим ему прозрением в будущее, определяет следующие характеристики нового Движения: принятие ответственности за судьбы Церкви в России и за рубежом; осознание новой евхаристической эпохи; утверждение вселенскости восточного православия и связанное с этим стремление восстановить общение с западными христианами.

4.         Наконец, по настоянию о. Сергия, ставится одна из последних доминирующих целей нового времени – оцерковление жизни, которое он понимает следующим образом: природа, история, хозяйство, профессиональная жизнь, социальный вопрос, наука и искусство – все это принадлежит Христу, все это должно быть видами церковного служения... Православие не должно пониматься как религия исключительно храмового благочестия и личного спасения души. Оно должно быть также направлено на творческое преображение жизни во имя Христово и на поиски ответов на все грозные и трагические вопросы, поставленные перед человечеством кризисом современной цивилизации.

Одновременно выносится решение по мере необходимости созывать местные религиозные съезды и ежегодно – общие съезды Движения во всеевропейском масштабе.

Председателем всего Русского Студенческого Христианского Движения избирается Василий Васильевич Зеньковский, человек золотого сердца, любящий молодежь и умеющий духовно руководить религиозной и патриотической работой (при полном отсутствии политических элементов). Секретарями Движения становятся особенно инициативные и активные члены конференции: Николай Зернов – будущий организатор и многолетний издатель духовносодержательного журнала «Вестник РСХД», его сестра София и о. Лев Липеровский.

По окончании конференции все иностранные гости становятся навсегда искренними друзьями православия, России и Движения. Густав Густавович Кульман – общественный деятель в государственном масштабе – уже давно взял на себя заботы о русской эмиграции в Германии. Глубоко пораженный гением и выдающимися трудами Николая Александровича Бердяева, он становится его преданным другом на всю жизнь и берет на себя расходы и заботы по изданию всех его религиозно-философских трудов. Несколько лет спустя Густав Густавович принимает по глубокому убеждению православие, женится на Марии Зерновой и становится навсегда задушевным другом всей ее семьи и о. Сергия Булгакова.

Павел Францевич Андерсен, как искренний друг православия, России, Движения, а затем и Православного русского богословского института в Париже, добровольно берет на себя заботы по изысканию материальных средств для Института, а также богословских и религиозно-философских изданий в Париже. Одновременно он становится активным распространителем всей этой литературы во всеевропейском масштабе.

Конференция заканчивается всеобщим глубочайшим удовлетворением. О. Сергий сияет своим лучистым взглядом и радостной улыбкой. Он приобретает на конференции двух горячо любящих его духовных детей – Николая Зернова и Милицу Лаврову (ставшую вскоре женой Николая), которые остаются на всю жизнь его преданными друзьями и будущими активнейшими соратниками по осуществлению в Англиканской церкви идеи вселенского экуменизма, вынесенной о. Сергием Булгаковым из храма Святой Софии в Константинополе. Николай и Милица Зерновы продолжают эту работу и после кончины о. Сергия во всемирном масштабе с грандиозными духовными достижениями». [1]

Е.И.Полонкая стала не только активным участником РСХД, но и слушательницей богословских курсов в Париже, в статье в издаваемом ею в Польше журнале «На рубеже» она писала об этих курсах: «На первых апологетических курсах в Париже в 1926 г., была следующая тематика: проф. протоиерей Сергий Булгаков – «Проблема экономики и христианская Церковь»; проф. Николай Александрович Бердяев – «Христианская апологетика в свете философии» (давним методам статической апологетики здесь противопоставляется живая методика современной динамической апологетики); председатель Движения проф. Василий Васильевич Зеньковский – «Вопросы христианской педагогики»; проф. Борис Петрович Вышеславцев – «Теософия и борьба с ней»; проф. Сергей Сергеевич Безобразов – «Методы изучения Нового Завета в кружках»; проф. Лев Александрович Зандер – «Религиозно-литературные кружки и их методы изучения Достоевского»; проф. Антон Владимирович Карташев – «Обзор важнейших тем для изучения истории Церкви в кружках».

Проповеди о. Сергия в церкви, его лекции и доклады на религиозных конференциях, семинарах и апологетических курсах, а также выступления всех ведущих в Движении профессоров проводились с огромным духовным энтузиазмом, выдающимся мастерством, на высоком богословском и религиозно-философском уровне и излагались живым, ярким литературным языком»[2].

Хочу обратить внимание читателей на то, что первый вариант монографии о протоиерее Сергие Булгакове м.Елены (Казимирчак-Полонской) был опубликован в журнале «Богословские труды» в 1986 году, и это было по сути дела первое в советское время упоминание РСХД и его деятелей в советской России в подцензурном издании. Матушка с особой теплотой пишет о семье Зерновых, представители которых были еще живы, с ними она поддерживала дружеские отношения до конца дней.

А вот что матушка пишет о выборе монашества в миру, пишет, как всегда, о себе в третьем лице: «…начиная с 16-летнего возраста по неизреченному призванию Божию, а через восемь лет и по благословению о. Сергия Булгакова она поставила своей главной целью сочетание учения Спасителя в первохристианской форме с достижениями культуры современной эпохи. Стремление к этой цели требовало неустанной работы над собой для развития христианского миропонимания, совершенствования духа, чувства, ума и воли.

Неизменными идеалами, к которым автор стремилась приблизиться по мере своих сил на пути монашества в миру, были: воспитание веры – смиренной и дерзновенной, устойчивой, граничащей с детским доверием и живым богообщением как даром милости Божией; молитвенное стяжание благодати Святого Духа, позволяющее развивать преклонение перед Премудростью Творца Вселенной, безграничную любовь к Спасителю – Богочеловеку и, согласно Его заповеди, к людям, – так гениально выраженную в 13-й главе 1-го Послания святого апостола Павла к Коринфянам; наконец, постоянный труд над глубоким проникновением в Слово Божие и богословие.

Избранными по призванию трудами были: педагогическая деятельность (в области высшей математики и астрономии), с одновременным духовным, научным и общекультурным воспитанием студенческой молодежи; собственная любимая научная работа (по небесной механике, кометной астрономии, динамической космогонии и т.п.), с опубликованием соответствующих статей; переводы с иностранных языков избранных трудов «Всемирного богословия XX века» для Ленинградской Духовной академии.

Благодаря неизменной благодатной помощи Святого Духа эта деятельность давала вдохновение и силы как для терпеливого ухода за больными (особенно слепыми) и поддержки духовно страждущих, так и в преодолении личных потрясений и скорбей в условиях современности»[3].

Здесь матушка несколько забежала вперед и говорит уже о последних десятилетиях своей жизни. Но мы вернемся в ее молодые годы.  В 1920 г. семнадцатилетняя Елена сдала экстерном все экзамены за мужскую классическую гимназию, то есть с экзаменами по латинскому и греческому языкам. Без этих экзаменов не принимали в Университет. Когда в Луцке и на Волыни возникла Польская Республика, Полонская оказалась в связи с изменением государственных границ в вынужденной эмиграции в Польше. Для принятия в Польский университет во Львове потребовалось пересдать экзамены по всем предметам, а также сдать экзамены по польской литературе и польской истории за 10 классов при учебном округе в Ровно на Волыни, что было успешно сделано. После этого был получен польский аттестат зрелости.

В 1922 г. Елена поступает на физико-математический факультет Львовского университета, и одновременно занимается на кафедре астрономии, которую полюбила с детства. Когда Елена училась в Львовском университете, имение родителей пришло в страшный упадок. Не раздумывая, она оставила успешную учебу и вернулась в родные пенаты. Ей, совсем еще молодой девушке, удалось в короткий срок привести в порядок запущенное хозяйство, правильно оформить деловые бумаги, спасти от уничтожения парк и сад с реликтовыми сортами деревьев и кустарников, а также уникальное по своей чистоте озеро, в котором водились ценные породы рыб. Каким-то образом Елене удалось рассчитаться по векселям – и родовое имение, создававшееся веками, было спасено. Это оценили и местные крестьяне. Когда на Волынь придет советская власть, они не только не тронут свою хозяйку, но еще и просить ее будут, чтобы она их не оставляла. Потом те же крестьяне предупредили свою бывшую помещицу о том, что готовится ее арест, и она во время успела уйти из имения и поехала в Варшаву.

В 1934 году в Варшаве Елена Ивановна Полонская защитила докторскую диссертацию на тему «О планетоцентрическом движении комет», получив за это ученую степень доктора философии. В 1936 году она вышла замуж за любимого человека, Льва (Леона) Казимирчака - учёного-ихтиолога, сотрудника Варшавского университета, от которого 14 мая 1937 года родила сына Сергея, названного в честь духовного отца Сергия Булгакова.

Удивительное самопожертвование матушка Елена проявила, когда началась Вторая мировая война. Многим своим коллегам-астрономам она спасла жизнь во время гестаповских облав и повальных обысков. Разыскивая свою больную мать, она добровольно приходит в один из польских концентрационных лагерей, а потом чудесным образом (при помощи лагерного врача) покидает его. Помогая людям, Елена постоянно рискует потерять своего единственного сына Сереженьку – ведь уходя в странствования, из которых могла и не вернуться, она оставляла пятилетнего ребенка одного на несколько дней.

Нас (тех, кто впервые услышал эти воспоминания из уст матушки, а не прочитал в ее книге «О действии благодати Божией в современном мире») всегда поражал один чудесный случай спасения от верной смерти. Во время польского восстания в Варшаве матушка была арестована и приведена на расстрел. Дула пяти винтовок были уже нацелены на нее в упор. И тут, по ее воспоминаниям, она «взмолилась Богу, и Он дал ей слово». Она обратилась к солдатам, на пряжках у которых было написано: «С нами Бог», как к христианам, напомнила им о том, что их дома ждут дети, матери, жены и сестры. И ни один из них не выстрелил! Ей крикнули: «Беги!» И вернули ее сыну, которого она вскоре, уже в советской России, потеряет...

Эта боль не отпускала матушку до конца дней. На ее рабочем столе стоял портрет красивого мальчика на велосипеде, а на стенке висела фотография маленького мученика с подписью: «Сереженька в гробу».

Почему и зачем Елена Ивановна вернулась в Россию? Кто-то это объяснял обычной эмигрантской наивностью: Советы предложили всем желающим возвратиться на родину, и русские люди ринулись, движимые ностальгией, в недра ГУЛАГа. Но Елену Ивановну нельзя назвать наивной, она всегда была человеком идеи, ею всегда двигали высшие цели. Невольно оказавшись за границей (т.к. после Брестского мира Волынь отошла к Польше), она всегда сострадала своей Родине, плененной большевиками. И больше всего страдала от того, что у молодого поколения русских отобрали веру и прививали им дикий атеистический взгляд на Божий мир.

Она решила ехать в Россию, как сама формулировала - на «подпольную религиозную работу», получила на это благословение духовника – протоиерея Сергия Булгакова. Тому, кто возразит, что это и было верхом наивности, скажем, что матушке намеченное удалось! На протяжении десятилетий она вела домашние занятия с молодежью, многие из ее учеников стали священниками, монахами. Эти семинары матушка собирала у себя на квартире уже после того, как испытала ненависть карательных органов (ее арестовали в 1952 году)[4].

Это было свидетельством высоты ее духа – ведь обычно люди, прошедшие ГУЛАГ или соприкоснувшиеся с его кровожадным дыханием через судьбы своих родных и друзей, были очень осторожны и старались не привлекать внимания скорых на расправу «органов». Матушка была дерзновенна и повторяла: «Человек в молитве должен быть дерзновенным, в жизни должен быть дерзновенным». И это несмотря на выпавшие на ее долю тяжелейшие испытания...

Во время войны пропал без вести муж. Потом умер сын. Он умирал мучительно от инфекционной болезни, которая привела к слепоте. В то время, когда Елена Ивановна терпела тюремные измывательства, умерла мать. Тюремные мытарства отняли у нее здоровье, в медкарте значились тринадцать хронических заболеваний. Много лет Елена Ивановна мыкалась без жилья, меняла места работы... Можно сказать, что она шла по земле путем Иова. И так же, как он, несмотря ни на что, прославляла Бога! И так же, как он, претерпела (особенно в последние годы) непонимание, одиночество. Но любовь и сострадание людям никогда не покидали ее христианское сердце. В эти годы мать Елена воспитывала девочку-сироту, которую встретила в поезде. Слепая девочка-нищенка ходила с бабушкой-поводырем по вагонам и пела жалобные песни, этим зарабатывая себе на хлеб. Человеческая милостыня была скудной, люди сами были голодными. Мать Елена испытала чувство сострадания к немощному и больному ребенку, поэтому взяла ее к себе на воспитание. У девочки оказался тонкий слух и большие способности. Елена Ивановна вывела девочку в люди: дала образование и устроила на работу. Но одной из причин, из-за которой Е.И. до 70 с лишним лет не выходила на пенсию было то, что она продолжала поддерживать свою воспитанницу и ее слепого мужа, а так отдавала заработанный в Институте теоретической астрономии АН, другим больным людям[5].

Недавно опубликованные письма м. Елене к сестре Иоанне (Райтлингер) отрывают нам глубину сострадания, на которую была способна Елена Ивановна. Она действительно отдавала «душу свою за други своя», в письмах мы находим примеры того, как она, изнемогая от болезни, служит другим людям, поэтому, свершившийся в 197   году постриг матушки был закономерным итогом всей ее жизни.

Матушка приняла постриг после того, как вышла на пенсию, когда ей было уже за 70. Работу в Институте теоретической астрономии Академии наук она оставила, чтобы выполнить огромный переводческий труд по просьбе Ленинградской Духовной академии. При постриге, по благословению нынешнего Святейшего Патриарха Алексия, Елене Ивановне Казимирчак-Полонской было оставлено прежнее имя, тем самым подтверждалось, что жизнью своей она была уже подготовлена к «небесному чину». По сути, она давно уже была инокиней в миру.

После пострига матушка Елена понесла самый тяжелый, теперь уже монашеский, крест – непонимание и одиночество. Это выразилось в том, что назначенный (не знакомый с ней прежде) духовник и мать-восприемница (монахиня из «простых бабушек») стали требовать, чтобы она оставила свои научные занятия и чтение лекций студентам Духовных школ. Также ей запретили работу над статьями и домашние занятия с молодежью, чтобы она посвятила себя исключительно посту и молитве. Результатом нервного стресса, который пережила матушка из-за этих прещений, стала полная слепота.

«Своя своих не познаша» – как часто мы сталкиваемся с этим не только среди единоверцев, но даже в своей семье, среди родных.

Однако,  все, кто был свидетелем ежедневного подвига матушки в последние годы ее жизни убеждались в действии духовного закона, выраженного словами: «Сила Моя в немощи совершается». Матушка Елена продолжала не только по-прежнему трудиться как ученый – писала статьи, читала лекции (благословение на это она получила и от митрополита, и от ректора Духовных школ), но теперь уже легально продолжала проводить встречи с людьми. Ослепнув, она наговаривала беседы на магнитофон, выучивала их наизусть и выступала перед учащимися Духовной академии со своими воспоминаниями. В 1990 году м.Елена собрала и официально оформила общину преп.Сергия Радонежского, занималась с врачами, готовившимися к открытию епархиальной больницы Ксении Блаженной, организовывала помощь (силами общины) одиноким и больным старым людям, продолжала заботиться о своей приемной дочери. Община была построена на принципах православных братств 1920-х гг.: периодически члены общины собирались на чтение докладов и их обсуждение, занимались просветительско-миссионерской деятельностью (конечно, не афишируя это) по месту своей работы и одновременно к каждому члену общины были «прикреплены» одинокие старички и старушки, которым нужно было принести продукты, лекарства, помочь по дому, подготовить документы для госпитализации и пр.

Чем больше времени проходит со дня кончины матушки Елены (отошла она ко Господу 30 августа 1992 года), тем яснее становится: с нами рядом жила истинная исповедница Христова. Нам подчас было непонятно ее дерзновение, кто-то даже упрекал ее в отсутствии смирения. Но теперь стало очевидным, что матушка находилась в совершенно ином духовном возрасте, чем большинство окружавших ее людей. Она была фактически старицей, смиренно преодолевшей десятилетия страшных испытаний, а от нее требовали «духовного младенчества». Она давно уже вкушала твердую пищу, а тем, кто кормился молочком, казалось это «неправильным устроением», даже гордыней.

Любимое слово матушки было «ответственность». Она не уставала повторять, что христианин должен быть ответственным: за свои слова, за дела, за поступки, даже за мысли. И тогда, в конце концов, это ответственное, взрослое отношение к жизни превращается в служение. Идеалом такого служения для матушки был святой благоверный князь Александр Невский. Ему она посвятила одну из самых вдохновенных своих статей, которая сначала была прочитана как лекция студентам Духовной академии. Прошло почти тридцать лет с тех пор, но и сейчас, когда с кем-нибудь из священников вспоминаешь матушку Елену, они говорят: «Да, я слышал ее лекцию об Александре Невском, это было новое, живое слово».

Глубина постижения подвига благоверного князя была дана матушке за то, что она в какой-то мере повторила его подвиг. Она прожила в католическом окружении большую часть своей жизни, в католичестве (Ватикан в наше время очень поощряет научные занятия) ей могла бы открыться широкая дорога, и монахиня-ученый с мировым именем наверняка обрела бы там широкую известность, славу. Но матушка выбрала «поклон перед ханом» – поехала в Советский Союз, сдавала там для «кандидатского минимума» экзамен по марксизму-ленинизму, работала в советском вузе, вызывалась на собеседования в «первый отдел» по поводу своих иностранных коллег и т.д. Точно так же ради спасения Руси и веры православной князю Александру приходилось отдавать дань иноверному завоевателю.

Именно так мать Елена понимала смирение. Не «опущенные глаза, темный платочек и смиреннословие», а принятие существующих условий жизни, обстоятельств, которые посылает Господь. И мудрое, ответственное поведение в той или иной ситуации (когда надо молчать, а когда говорить; когда надо сражаться, а когда и поклониться кесарю).

Даже в предсмертном бреду матушка продолжала говорить о св.Александре Невском. Может быть, она говорила с ним? До последнего издыхания она вела битву со своей физической немощью. Надо сказать, в последний год она была почти обездвижена и при этом все так же оставалась заботливой к другим людям. Как завещание матушка оставила нам слова, которые повторяла, уходя из земной жизни: «Выше! Выше!»

Могила матушки находится на высокой горе у Пулковской обсерватории. На маленьком «астрономическом кладбище» всегда хорошо – здесь особая тишина, которая приподнимает душу от суеты, над снующими под горой машинами, огромными коробками новых заводов и супермаркетов, мегаполисом, простирающимся в долине. Хорошо прийти сюда «в минуту жизни трудную». Здесь мир входит в сердце незримым потоком, страсти умиряются, тишина без слов учит тому, что в жизни есть высота и глубина, – и потому «все перемелется, только правда останется».